Играй победу! Путь Империи - Мащенко Владимир - Страница 24

Построившись в походный ордер, русская эскадра отошла на север. Корабли весь день и ночь провели в море, чтобы с рассветом снова подойти к Босфору и повторить бомбардировку.

На следующий день, 6 октября, эскадра вернулась к Босфору. Погодные условия были такие же, но мгла стала еще гуще, и очертания берегов едва различались. Тем же кораблям и гидрокрейсеру флагман приказал повторить бомбардировку. На этот раз задание было несколько иное, по семафору было передано на корабли: «План маневрирования тот же, расход снарядов тот же. Цели: «Ростиславу» – батарея на мысе Пайрас, «Трем Святителям» – две батареи южнее Румели-Фенер. В случае обстрела вас батареями разрешается выбить и другие цели».

Одновременно на гидрокрейсере «Алмаз» получили новое задание для пилотов: «Задача: держать пролив Босфор под непрерывным наблюдением, корректировать стрельбу, весьма желательно глубже проверить место стоянки турецкого флота. Летать только на исправных аппаратах и брать на себя только выполнимые задачи».

В семь десять оба броненосца, сопровождаемые тральщиками в охранении эсминцев, направились в точку назначения. В восемь десять «Алмаз» спустил на воду первый гидроаэроплан, сразу же вылетевший на задание. Однако выполнить бомбардировку противника не удалось. По мере приближения отряда к Босфору стало ясно, что обстрел состояться не может, так как дымка трансформировалась в густой туман, который к девяти часам настолько усилился, что головной эсминец, шедший впереди тральщиков на расстоянии семнадцати кабельтовых, был едва виден. Подойдя на семьдесят кабельтовых к проливу, начальник отряда убедился, что бомбардировка невозможна, и повернул к эскадре, доложив по радио о невозможности вести прицельный огонь. Продержавшись до вечера перед Босфором в ожидании турецких броненосцев, эскадра направилась вдоль азиатского побережья.

7 октября русская эскадра в очередной раз провела обстрел побережья угольного района Эрегли-Зондулак. Гидропланы бомбили угольные копи. В это время в Стамбул от контрабандистов поступила информация о том, что в Одессе собрано более полусотни судов, на которые грузятся русские войска.

В ночь на 7 октября вышли из Босфора и направились к Одессе турецкие крейсера «Меджедие» и «Гамидие», эсминцы «Муавенет», «Ядигар», «Тамоз» и «Самсун». К восемнадцати тридцати 8 октября отряд был в виду острова Змеиный, называемого турками «Фидониси». В тот же день поздно вечером эсминцы поставили тралы, за которыми пошли крейсера. Головными шли «Тамоз» и «Самсун» с тралами, за ними на расстоянии пятисот метров «Муавенет» и «Ядигар» с тралом, за ними в четырехстах метрах «Меджедие», и наконец, в семистах-восьмистах метрах – «Гамидие». Скорость хода отряда не превышала девяти узлов. Крейсера находились точно за тралами, как вдруг в шесть сорок утра 9 октября «Меджедие», а затем «Гамидие» подорвались на минах, выставленных подводными заградителями «Краб» и «Сечь» в 15 милях от Одесского маяка. Взрывы произошли с левого борта, в районе носовой кочегарки. Глубина в районе взрывов составляла пятнадцать метров. Крейсер «Гамидие» погиб мгновенно, сдетонировали снарядные погреба, из экипажа спаслось пятнадцать человек. Крейсер «Меджедие» застопорил машины, но по инерции крейсер выбросило на мелководье.

Из-за того, что, обреченный на захват русскими, корабль на малой глубине не мог окончательно затонуть, османы приняли меры к уменьшению его боеспособности, выбросив за борт затворы орудий и уничтожив радиостанцию. Эсминцы сняли команду крейсера и в семь тридцать «Ядигар» и «Муавенет» по приказу командира отряда выпустили торпеды для окончательного разрушения крейсера.

Торпеды попали в кормовой погреб, корабль выпрямился, а затем погрузился так, что над поверхностью воды остались торчать только трубы, мачты и верхний мостик. Эсминцы, перегруженные снятыми с бронепалубных крейсеров командами, повернули к Босфору.

8 октября броненосцы «Евстафий» и «Иоанн Златоуст», два крейсера: «Очаков» и «Кагул», четыре эсминца, два тральщика в 7.40 утра вернулись к побережью в районе Эрегли-Зондулак и начали повторный массированный обстрел угольных копей. Выпущено было 80 305-, 100 203-, 320 152-мм снарядов. Эсминцы, подойдя к портовому угольному терминалу, обнаружили шесть больших двухтрубных, пять малых однотрубных пароходов, уже полностью загруженных. Не спеша экипажи эсминцев приступили к боевым стрельбам. Результат оказался налицо: Османский грузовой флот недосчитался одиннадцати пароходов и двух шхун. В 17.20 русская эскадра направилась к Одессе.

Глава 5. Прорыв на Царьград

Вторые сутки на востоке громыхала артиллерийская гроза, рассыпалась горстями чечевица ружейной пальбы, зингеровскими швейными машинами вели прерывистую строчку пулеметы.

Вторые сутки русские солдаты укрепляли участок грунтового шоссе полуверстовой протяженности, засыпая раскисшую после недавних дождей почву гравием, привозимым за десятки верст болгарскими ополченцами на запряженных волами подводах. Возчики не скрывали сердитого недоумения, да это и понятно: одно дело – возить славным юнакам снаряды и патроны, да еще провиант (ясное дело – на пустое брюхо много не навоюешь!), и совсем иное – бесполезную в бою щебенку.

Однако подполковника Кольцова мало трогали и недоумение возчиков, и ворчание приставленных к работам русских стрелков: «Что мы, саперами, что ли, служить нанялись? Это у них вон лопата да топор на погонах – пусть бы они и ковырялись!» Периодически приезжавшим с колоннами грузовиков пластунам он не терпящим возражения тоном тут же приказывал сгружать оружейные и патронные ящики из кузовов машин в установленные тут же рядом палатки, а самим включаться в работу.

В нарушение всех казачьих традиций, бешметы всех до одного пластунов были из защитной ткани, вместо черкесок с газырями поверх бешметов надеты короткие серые куртки на вате, обувью служили британские рыжие ботинки «джимми» с высокой шнуровкой. Только папахи-кубанки да дедовские кинжалы на кавказских поясах безоговорочно свидетельствовали, что это – те самые овеянные легендами пластуны-кубанцы, лучшие из лучших воинов, потомки запорожцев и черноморцев, некогда наводивших ужас на стамбульских янычар и усмирявших гордых мюридов Шамиля.

За несколько месяцев до войны есаулу Андрею Шкуре было поручено сформировать Охотницкую Кубанскую пластунскую сотню особого назначения из добровольцев со всего Войска, включая не только состоявших на службе, но и запасных. В течение трех недель Шкура смог набрать почти двести сорок оторви-сорвиголов и прибыл, согласно приказанию, с ними в Крым, в распоряжение подполковника Кольцова.

Двухшереножный строй тянулся вдоль «линейки» качинского плаца: еще пестро, хотя и единообразно обмундированные в кубанскую форму казаки с номерами различных полков на погонах, некоторые – с медалями за усердие, знаками и цепочками призовых часов за отличную стрельбу на черкесках.

После доклада есаула увешанному орденами армейскому подполковнику кубанцы напряженно «тянули стойку», сосредоточенно пытаясь уразуметь, что сулят им такие необычные перемены в привычном порядке течения службы.

– Здравствуйте, братцы-казаки!

– Здрав-жлам-ваш-высок-бродь!

– Государь Император Алексей Николаевич и регент Российской империи Его Высочество Николай Николаевич соблаговолили возложить на меня обязанности по созданию в русской армии новой, небывалой еще воинской части. Вы же, лучшие из лучших, призваны составить костяк первой сотни особого назначения, подчиненной, после меня самого, лишь лично Его Императорскому Высочеству Регенту. Оправдаем же возложенные на нас надежды! Ура, братцы!