Капкан на оборотня - Веркин Эдуард - Страница 18

– Скажем, что ходили вместе с Ванькой Китовым. Удочки у него оставили, а рыбу его кошке отдали.

– А твоя бабушка поверит?

– Думаю, что поверит. Она очень любит Ваньку и все время жалеет. Сироткой растет, говорит, родители все время в разъезде, деньги зарабатывают, а он, бедняга...

– Ну, ладушки, – сказал я. – Домой так домой.

Когда мы добрались до дому, ноги мои вступили в последнюю стадию отваливания. Честно говоря, мне уже было все равно, поверит нам бабушка или нет. Я мечтал лишь об одном – поскорее избавиться от ботинок и залечь в свой любимый спальный мешок. Проспать бы часов десять-двенадцать. А лучше пятнадцать. Сон будет в самый раз для правильной работы мозга.

Открывая калитку, мы уже ожидали услышать строгий голос бабушки, но нас встретила тишина. Бабы Нади во дворе видно не было. Мы дернули входную дверь, она оказалась заперта. Причем заперта она была изнутри, а не снаружи. Странно все это. Вчера мы тайком выбирались через сарай, чтобы не оставлять входную дверь открытой. Неужели бабушка до сих пор не выходила на улицу?

Тем же маршрутом через сарай мы попали в дом.

– Что могло случиться? – Тоска начинала заметно нервничать. – Почему тихо? Почему дверь закрыта?

В комнату зайти она побоялась и осталась в сенях. Я отправился на разведку.

Снял ботинки, бросил под скамейку мокрые носки, тихонько приоткрыл дверь и на цыпочках вошел в комнату. Бабушка лежала на кровати совершенно неподвижно. Мне тоже стало страшно.

Я закрыл глаза, потом открыл и пригляделся. Поднимается одеяло или нет? Дышит бабушка или не дышит? Поискал зеркало. Надо было определить, есть ли дыхание или нет. Зеркало было только большое, на полстены. Вряд ли его удастся без помех поднести к губам.

Тоска, выглядывая из-за двери, стала шепотом спрашивать меня, все ли в порядке. И тут я заметил, что бабушка пошевелила рукой. Я облегченно вздохнул и кивнул в сторону Тоски:

– Порядок, твоя бабушка просто спит.

– А чего ты так долго на нее смотрел?

Мы подошли к бабушкиной кровати поближе. И я только сейчас обнаружил, что на самом деле не все в порядке.

Бабушка спала, дыхание у нее было ровным и спокойным. Но вот лицо... Я пригляделся получше. Лицо оказалось чем-то перемазанным.

Тоска тоже заинтересовалась пятнами на лице бабы Нади. Она даже наклонилась, чтобы получше их рассмотреть. В комнате по-прежнему было сумрачно, несмотря на то, что на улице уже окончательно рассвело.

Возможно, оттого, что мы слишком близко над ней нависли, бабушка начала просыпаться. Мы чуть отодвинулись, но не отошли.

Бабушка открыла глаза, посмотрела в потолок, потом начала медленно подниматься, что-то бормоча себе под нос. Когда она почти спустила ноги на пол, то увидела нас и вздрогнула от неожиданности.

– Что вы здесь делаете? Что-то случилось? – нервно спросила баба Надя.

– Бабушка, почему ты до сих пор спишь? – поинтересовалась Тоска.

– А сколько времени?

– Девятый час уже!

– Ой, как это я? – бабушка поднялась с кровати.

Она кряхтела, охала и вздыхала, как будто совсем не замечая нас. Потом, будто вспомнив о нашем существовании, спросила:

– А почему вы на меня так смотрите?

– Бабушка, а что это такое у тебя на лице? – Тоска шагнула навстречу и сама увидела, что было у бабушки на лице. – Да это же кровь! – вскрикнула она и чуть не разревелась.

Я нарочито громко зевнул.

Бабушка с Тоской посмотрели на меня.

– Вам надо пойти умыться, может быть, вы во время сна как-то поранились, – предположил я. – Или из носа кровь пошла.

– Плохо я себя чувствую, – вздохнула бабушка. – И спала долго, и кровь вправду шла... Старость не радость, внучки...

И баба Надя поспешила к умывальнику. Она долго разглядывала себя в зеркале, потом долго отмывалась. С мылом. Даже, кажется, пемзой лицо потерла.

Мы с Тоской молча переглядывались. В глазах моей компаньонки читался страх. Я тихонько ей сказал:

– Все будет хорошо, не волнуйся. Сейчас все выяснится, я не сомневаюсь.

Только мне стало казаться, что дело постепенно начинает проясняться, как оно еще больше запуталось. Откуда у бабушки на лице появилась кровь?

Баба Надя утерлась полотенцем и включила чайник.

– А что вы все стоите? – спросила она. – Вы чего-то недоговариваете? Что-то случилось?

Баба Надя окончательно проснулась. Она строго и внимательно оглядела нас и спросила:

– Куда это вы с утра пораньше успели сходить? Находите на свою голову неприятностей. Вон какие дела в деревне творятся.

– Мы гуляли, потом слышим – крик. Митрофаныч в собственный капкан попал.

– Доигрался, дурачок, – сказала бабушка.

А потом совсем неожиданно добавила:

– Надо вас в город обратно увезти. Так мне будет спокойней. Отвечай потом перед вашими родителями.

– Да тут все спокойно... – начал было я.

– Спокойно? – усмехнулась бабушка. – А шишка у тебя на лбу откуда?

Я потрогал лоб – и правда, там оказалась шишка. Я ее раньше тоже не заметил.

– Стукнулся, – соврал я.

– Надо вас отправить, надо. А то шишки какие-то. Смотри, если кто на тебя напал, лучше скажи...

– Да никто на меня не нападал, – заверил я бабушку.

И подумал, что скоро немногочисленным оставшимся старушкам деревни Сорняки станет известно о моей кровавой схватке с вервольфом.

– Ну-ну... – сказала баба Надя. – Смотрите...

Она вышла на улицу и загремела там ведрами.

– Ты что-нибудь понимаешь? – Тоска посмотрела на меня как ни в чем не бывало. – Почему она про кровь ничего не сказала, как будто для нее это обычное дело?

– Может быть, кровь шла у нее на самом деле из носа? – предположил я. – Надо посмотреть наволочку. Если кровь идет из носа, то всегда остаются следы на подушке.

И с сожалением подумал: залечь поспать, видимо, сейчас не удастся. Впрочем, я сам ждал событий. Вот и дождался. Просто обвал какой-то событий.

Тоска подошла к бабушкиной постели, взяла подушку, посмотрела на нее какое-то время, потом уткнулась в нее и заплакала.

Я совершенно не выношу слез. Особенно девчачьих. Хоть на стену от них лезь. Что делать, даже не знаю.

Я подошел к Тоске, усадил ее на кровать и спокойным голосом сказал:

– Тонь, не плачь, пожалуйста. А то я сейчас тоже заплачу. Представляешь, великий и могучий Куропяткин будет сидеть и плакать? – передразнил я интонацию Тоски.

Тоска сквозь слезы фыркнула.

– Феликс, а если моя бабушка – оборотень, что тогда? На подушке крови-то нет, значит, она не из носа текла! Значит, это она там в лесу на тебя напала, а ты ей нос разбил!

– Не знаю, – я с сомнением покачал головой. – Баба Надя на чемпионку по сумо совсем не походит. Чтобы так меня скрутить... Не знаю...

– Она дрова сама колет, – прошептала Тоска. – Колуном. Не смотри, что она такая худенькая. В июне отец приезжал, сахар ей привозил. Так она два мешка взяла под мышки, подняла и потащила в сарайку.

– И что?

– В каждом мешке по пятьдесят килограммов было.

Приятное известие. Старушки – тяжелоборцы. Может, тоже поселиться в Сорняках? Есть здешние яблоки, варить черничное варенье и жить вечно.

– Моя бабушка... оборотень? Или она сошла с ума?

Тоска совсем расплелась. Я бы на ее месте тоже, наверное, расплелся. Хотя... хотя мне было бы интересно.

– На оборотне можно смело поставить крест, – сказал я. – На меня напал не оборотень. Первый вопрос закрыт.

– Конечно, не оборотень! Ведь дело было днем! Днем оборотни в своем нормальном состоянии...

– Без паники, – я сжал руку Тоски. – Все это мы и должны с тобой выяснить, для этого мы сюда и приехали. Смотри, какой интересный оборот дело принимает... С другой стороны, круг подозреваемых сузился. Теперь этого старого хрыча можно не подозревать. И хилых старушенций тоже...

– Заблуждаешься. Если оборотень псих, то он может по потолку бегать. В состоянии обострения...

– Ладно, – согласился я. – Ты права. Мы ни на шаг не приблизились к разгадке. Теперь успокойся. Вообще, знаешь, Тоска, что отличает профессионала от непрофессионала? Профессионалу личное не мешает работе. Ясно?