Атакую ведущего! - Андрианов Илья Филиппович - Страница 2

– Коля! – наклонился я к Стрелкову. – А ну-ка посмотри на оратора повнимательнее. Это же наша Катя!

Зуева, откинув с высокого лба каштановую прядь волос, легонько откашлялась и взволнованно заговорила:

– Товарищи! Я – представитель женского полка легких ночных бомбардировщиков. Но это, пожалуй, громко сказано. Летаем мы на обыкновенных У-2. Наш аэродром находится у села Трехизбенка…

«Так это же совсем рядом с нами!» – подумал я с радостью.

– Мы воюем ночью, – продолжала Катя. – Подвешивают мне под крылья две бомбы. Я взлетаю, иду к передовой, сбрасываю их на фашистов и возвращаюсь домой. Вслед за мной через три-четыре минуты летит подруга и тоже бросает. А подруг у меня в полку сорок! И так всю ночь напролет, то взлет, то посадка. Не знаю, правда или нет, но пленные немцы говорят, что от наших бомб они совсем спать разучились. И немудрено, потому что за ночь каждая наша летчица по пять-шесть вылетов делает, товарищи!

Раздались аплодисменты, возгласы: «Молодцы, девчата!»

После выступления Зуевой был объявлен перерыв. Летчиков пригласили пообедать в столовой.

Выйдя в коридор, мы со Стрелковым стали искать Катю и вскоре увидели ее. Она шла в нашу сторону – невысокая, но стройная, с легкой походкой. На ладно сидевшей на ней гимнастерке алел орден Красной Звезды.

Улыбаясь, Катя протянула нам сразу обе руки, Николаю – левую, мне – правую. Я знал: когда мы учились в аэроклубе, Стрелков и Катя были неравнодушны друг к другу.

Пожимая девушке руку, я пошутил:

– Заметил, Коля, какую тебе Катя руку подала? Левую, что ближе к сердцу. Недаром говорят: левая – для друга, правая – для всех!

Катя, слегка смутившись, рассмеялась:

– Денисов, вы, как всегда, в своем репертуаре.

Мы втроем зашли в столовую, сели за столик в углу.

– Сережа, – сказала Катя, – а вы очень изменились. Совсем не похожи на того юношу, каким были в аэроклубе – длинным, худым, с непокорным чубом… Только вот глаза остались прежние. Не глаза, а лукавые бесенята! Представляешь, Николай, никак не могла понять, когда он смеется, а когда серьезен.

Стрелков смотрел на Катю не отрываясь, и она, вспыхнув, опустила глаза, принялась теребить край клеенки. Некоторое время за столом царило неловкое молчание. Нас выручила официантка. Она принесла нам первое – аппетитно дымившиеся щи с мясом. Мы взялись за ложки.

За обедом Катя и Николай о чем-то потихоньку переговаривались. Я делал вид, что занят едой. Изредка поглядывая на Катю, я вспоминал осень 1938 года, когда так круто повернулась моя жизнь, в чем свою роль сыграла и эта черноглазая девушка…

Однажды утром меня вызвали в заводской комитет комсомола.

– Денисов, сегодня вечером комсомольское собрание, – встретил меня секретарь. – Пиши объявление. К вам из аэроклуба летчик-инструктор придет. Да, вот что! Возьми этот плакат и повесь в цехе на видном месте.

Я развернул плакат. На ярко-голубом фоне красовался широкоплечий летчик в темно-синей форме с высокой фуражкой, на которой красовалась золотая кокарда. Подняв мужественный подбородок, он смотрел вдаль – на стремительно летевшие самолеты. Внизу было написано: «Молодежь, на самолеты!»

После работы, когда все собрались в цехе, появился секретарь заводского комитета комсомола Костя Иванов. Рядом с ним шла миловидная девушка в белом свитере и черной юбке. В президиуме она села между мной и Ивановым. Я принял ее за представителя райкома комсомола и все поглядывал на дверь, вот-вот ожидая увидеть бравого летчика, который, видно, немного запаздывал.

Началось собрание. Иванов встал и сказал:

– Товарищи комсомольцы! Слово предоставляется летчику-инструктору аэроклуба Екатерине Зуевой!

И вдруг моя соседка поднялась с места и, заметно волнуясь, заговорила:

– Центральный Комитет комсомола обратился к юношам нашей страны с призывом осваивать авиационную технику. Мы, комсомольцы аэроклуба, приглашаем вас, ребята, к себе – учиться этой сложной и мужественной профессии. Прошу всех, кто желает учиться летному делу, называть свою фамилию.

Девушка взглянула на меня, улыбнулась и добавила:

– Ну что, цеховой комсорг, с тебя начнем? Я, словно под каким-то гипнозом, кивнул:

– Конечно. С меня и начнем. Денисов моя фамилия.

В нашем цехе записалось шесть человек, а на занятия в аэроклубе были допущены четверо. Двое не прошли медицинскую комиссию.

После зимних теоретических занятий мы вышли наконец на аэродром. Было общее построение. Мы, учлеты, стояли перед краснозвездными машинами, посматривая в сторону аэроклубовского начальства. Кто же будет нашим инструктором?

Вот увидели шагавшего к нам командира звена. Рядом шла девушка в синем комбинезоне, с планшетом через плечо. На ее голове был летный шлем с белевшим из-под него шелковым подшлемником.

Стоявший справа от меня Стрелков шепнул:

– Это что, пополнение ведут? Откуда ее взяли? Наши девчонки, Таня и Ольга, в первой группе стоят.

Когда командир звена и его спутница подошли ближе, мы сразу узнали в ней ту девушку, что приходила к нам на завод.

– Товарищи учлеты, – сказал командир звена, – вот ваш инструктор. Это Екатерина Ивановна Зуева. Так что прошу любить и жаловать.

После построения Стрелков сказал:

– Давай, Серый, пока не поздно, попросимся в другую группу.

И мы пошли к командиру звена. Он выслушал нас и спокойно сказал:

– Зря вы, ребята. Я не советую. Зуева в прошлом году с отличием окончила наш аэроклуб. Мы ее как одну из лучших выпускниц у себя инструктором оставили. Это вам о чем-то говорит?

Словом, мы остались в Катиной группе и потом ни разу не пожалели об этом.

…Начались полеты. В воздухе Зуева чувствовала себя куда увереннее, нежели на земле. Скоро мы поверили в своего инструктора, прониклись к ней уважением и смотрели на Катю без прежнего мужского превосходства.

Она оказалась очень строгим учителем и сразу замечала наши малейшие ошибки. Мне, например, неделю подряд твердила:

– Денисов, убери левый крен! Сколько раз можно повторять?

Я лечу и думаю: «Какой крен? У меня, по-моему, все нормально. И чего придирается!»

А она за свое:

– У тебя, Денисов, правая рука, что самолетом управляет, за головой ходит. – В переговорном устройстве голос Кати звучал сердито. – Куда ты ее поворачиваешь, туда и самолет валится.

Николая Стрелкова она укоряла в том, что тот не чувствует высоты, так и норовит в землю влезть. Катя, видимо, полагала, что Стрелков тугодум, досадуя на его непонятливость. А Николай вместо того, чтобы за машиной следить, за приборами, отклонит голову вправо и смотрит в обзорное зеркало на Катю. Однажды на посадке, вот этак заглядевшись на нее, ударился колесами о землю и дал такого «козла», что был затем в пух и прах высмеян и разрисован в стартовой «Колючке»…

Подошло время самостоятельных вылетов. В то утро мы пришли на аэродром раньше обычного. Под бодрую команду инженера отряда: «Раз, два… Взяли!» – распахнули широкие ворота ангара и, ухватившись за крылья, стали выкатывать из него самолеты У-2.

После успешного проверочного полета вместе с командиром отряда мне разрешили вылететь самостоятельно.

Мы с Зуевой стояли у крыла самолета, и она давала мне последние указания. Как это принято у летчиков, Катя все показывала мне руками. То тянула руку к себе, слегка приседая и поясняя правила посадки, то наклонялась в стороны, изображая повороты.

– Главное, не старайся выполнить полет лучше, чем всегда. Летай, как обычно, и будет порядок.

Я согласно кивал головой. Затем подошел к самолету, схватился руками за борта и, вскочив в кабину, непослушными пальцами стал пристегивать ремни. Катя, видя мое волнение, не выдержала, снова подошла и еще раз напомнила:

– Учти, Денисов, взлететь в воздух и медведь сможет. Основное – сесть. На посадке правильно смотри из кабины. Вперед – на тридцать метров, влево – на пятнадцать градусов. Взглядом как бы скользи по поверхности, не сопровождая землю глазами. Тогда будешь чувствовать высоту. Ясно тебе?