Лови день - Ли Шарон - Страница 36

Когда задние огни машины Хакана наконец скрылись из виду, Мири со вздохом привалилась к стоявшему позади нее Вал Кону:

— Босс, кажется, я напилась.

Она услышала его негромкий смех и почувствовала, как сжались руки, лежавшие у нее на плечах.

— Боюсь, что я тоже напился, шатрез.

— Пара пьянчуг, — заключила она, поворачиваясь, чтобы ему улыбнуться. — Кому-то одному положено остаться трезвым, чтобы оттащить другого наверх и уложить в постель. Как быть теперь?

Он сделал вид, будто задумался над ее вопросом, а потом обхватил за талию и увел в дом.

— Полагаю, — сказал он, очень осторожно запирая дверь, — что тогда нам придется тащить друг друга.

— Ладно, — согласилась Мири, тоже обнимая его за талию. Привалившись друг к другу, они добрались до своей спальни без всяких происшествий.

Еще не рассвело, когда Вал Кон проснулся. Он не открывал глаз, ощущая, как Мири тесно прижалась к нему, положив одну руку ему на плечо, а другую — на грудь. Сначала он ощутил уютное тепло, а потом услышал песню.

Хотя слово «услышал» было не совсем правильным. Как и слово «песня». Не открывая глаз, он осторожно поискал песню, которая была слышна только в его сознании, и нашел ее. Это была непревзойденно яркая и теплая мелодия, которая беззаботно пелась сама себе и очень напоминала наитие.

Он какое-то время наблюдал за ней, вспоминая древние предания, почти не сомневаясь в том, что это такое, — и в нем росла радость.

«Боги сделали тебе подарок», — тихо сказал он себе.

И та часть его сознания, которая принадлежала Клану Корвал, ответила: «Давно пора. Боги у тебя в большом долгу».

«Жива и здорова, — песня, которая не была песней, звучала из залитого радостью уголка его Я. — Мири жива. Мири здорова».

На секунду в нем проснулся страх: он вспомнил, каким человеком стал теперь. Но потом он сказал себе, что в спутнице его жизни незаметно было никаких магических способностей, так что, наверное, она не сможет его услышать. И страх был изгнан.

Вал Кон слегка повернулся в предрассветной темноте, обняв лежавшую рядом с ним женщину и уткнувшись лицом в облако ее волос. Ощущая тепло внутри и снаружи, он снова погрузился в сон.

Вандар

Вал Кон сидел за роялем, позволив своим пальцам бездумно бродить по клавишам. Из коридора до него доносились звуки включенного фру Трелу радио, где-то поблизости постанывал и возился Боррил. Пытаясь угадать, где сейчас может быть Мири, он на долю секунды сосредоточился на песне о ней и ее радостном послании: «Жива и здорова, жива-и-здорова»…

Раздвинув губы в улыбке, Вал Кон снова вернулся к нотам, которые он играл, зацепившись слухом за три, напомнившие ему пьесу, над которой они с Хаканом работали накануне вечером. Покачав головой, он непринужденно пробежал по песне, а потом вернулся к началу и сыграл ее уже всерьез.

«Изволь заниматься, — с шутливой строгостью сказал он себе. — Если Хакану удастся найти для нас двоих работу исполнителей, ты должен быть готов и в форме».

Он не был уверен в том, что такая работа им достанется, но Хакан больше ни о чем и говорить не мог. Похоже, приближалась какая-то ярмарка, и надежды Хакана возлагались на то, что они вдвоем смогут выступить в одном из выставочных павильонов. Плата, по мнению Хакана, была просто смешная (более того, он предложил, чтобы Кори взял все деньги себе, поскольку фру Трелу не считала нужным снабжать своих подопечных карманными деньгами). Но надо было понимать так, что единственной целью выступления — если не считать самой музыки — было показать себя, Хакан считал, что на Зимней ярмарке в Джилле бывает весь свет. Какой-то беззвучный сигнал оторвал его от этих размышлений. Подняв глаза, он увидел неуверенно остановившуюся в дверях Мири. Замедлив бег пальцев по клавишам, он ей улыбнулся:

— Привет, Мири.

— Привет. — Ее ответная улыбка была виноватой. — Я не хотела тебе мешать. Забыла здесь книгу.

— Ты мне не помешала, — сказал он, любуясь, как грациозно она идет по комнате.

В последнее время она стала оставлять волосы распущенными, что, как он обнаружил, очень ему нравилось. Похоже было, что для них обоих этот мир — этот дом — стали убежищем.

Мири нашла свою книгу и собралась уходить.

— Ты можешь остаться, — предложил он ей, втайне желая именно этого. — Если моя игра тебе не помешает.

Она широко улыбнулась:

— Не-а. Это я боялась помешать тебе.

— Ты мне не мешаешь, — мягко повторил он. — Мне будет приятно, если ты останешься.

— Я предпочту слушать твою игру, чем радиоистории фру Трелу, — отозвалась она, свернулась в двойном кресле и открыла книгу.

— Высшая похвала, — пробормотал он и ухмыльнулся, услышав ее смех.

Его пальцы легли на клавиши, и он снова начал играть.

Вал Кон переходил от пьесы к пьесе, повторив все одиннадцать вещей, составлявших их скудный репертуар. Все его внимание было поглощено музыкой, хотя время от времени он улавливал легкий шелест переворачиваемых Мири страниц.

Последняя из одиннадцати оказалась сложной штукой: требовалось извлекать из клавиатуры резко обрывавшиеся трели. Кроме того, неровная лестница неподходящих друг к другу звуков поднималась к немыслимому крещендо. Такая фраза достаточно плохо звучала бы и на омнихоре, однако какой-то ненормальный творец решил, что она годится для такого неуклюжего инструмента как рояль…

Досадливо вздохнув из-за того, что ему снова не удалось реализовать потенциал сложной фразы, Вал Кон поднял голову и увидел свернувшуюся в кресле Мири. Ее голова склонялась над книгой, свет от лампы падал на роскошные рыжие волосы.

Его пальцы самовольно пробежали по клавишам, построив похожую на смех фразу — словно что-то прекрасное и неприрученное, увиденное лишь мельком, готовое вспорхнуть и улететь. Вторая рука переместилась ниже и нашла другой мотив — силы, верности и удивительной отваги. Две мелодии слились, превратились в одну, ненадолго разошлись и снова встретились, дополняя друг друга и составляя единое целое. Слишком быстро его пальцы завершили мелодию, и он снова поднял взгляд, заметив, что стал играть намного громче.

Мири улыбалась.

— Славная мелодия, — сказала она. — Что это было?

Он ответил улыбкой на ее улыбку.

— Ты.

— Я?!

Мири не скрыла недоверчивого удивления.

— Конечно, ты, — спокойно подтвердил он. — Вот послушай.

Он снова поднял руки, сыграв прихрамывающую старую фразу, усталую, но не немощную, предсказуемую и упрямую.

— Фру Трелу, — пробормотал он, заметив, что Мири встала с кресла и подошла ближе.

Снова сдвинув руки, он изобразил подскакивающий задиристый басовый мотив, и Мири, расхохотавшись, воскликнула:

— Боррил!

— Он самый, — отозвался Вал Кон, ухмыляясь.

Игра его увлекла. Боги, сколько лет он не позволял себе такого дурачества!

Пальцы снова прикоснулись к клавишам, и Мири кивнула:

— Кем.

— Опять правильно, — сказал он и подвинулся на пуфе, чтобы она смогла устроиться рядом с ним. Перенеся руки на верхнюю часть клавиатуры, он исполнил хаотический набор высоких аккордов, в которых беспорядочно смешались диезы и бемоли. — И Хакан, конечно…

Она рассмеялась и присела на край пуфа — словно старалась до него не дотрагиваться.

Вал Кон чуть склонил голову и начал гулкую мелодию, сопровождая ее не совсем гармоничным аккомпанементом, который время от времени перемежался торопливой россыпью высоких звуков.

— Точильщик, — сказала Мири, и он кивнул.

У нее был превосходный слух: он перебрал немногочисленный список их общих знакомых, и Мири безошибочно назвала каждого, хотя одна характеристика заставила ее расхохотаться и запротестовать:

— Ой, нет! Бедный Джейсон!

Вал Кон снова переместил руки и построил надежно уравновешенную мелодию с бескомпромиссным как камень аккомпанементом, вот только… Мири не ошиблась, услышав едва заметный смешок? Или намек на раскованность? Если они и существовали, то это был лишь призрак. Пальцы Вал Кона остановились, и последняя нота отзвучала. Мири покачала головой: