Из царства мертвых - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 32

— Замолчи! Ладно, пусть так. Ну а как быть с колокольней? Откуда он знал, что мы туда поедем? Ну да, ты мне скажешь, что машину вела ты… что вы все подготовили заранее, отыскали подходящую деревушку, рассчитали время… ему оставалось только предложить жене загородную прогулку… и он знал, что она наденет… Так вот, я тебе все равно не верю, понятно? Ни за что не поверю… Жевинь не был убийцей.

— Был, — сказала она. — Хотя имелись смягчающие обстоятельства… Он неудачно женился… Мадлен и правда оказалась не совсем нормальной. Он обращался к врачам, но они у нее ничего не нашли…

— Ну конечно! При желании все можно объяснить… И с колокольней все просто… Жевинь уже находился там. Он ждал тебя наверху. До этого он убил жену и изуродовал ей лицо до неузнаваемости. Он знал, что из-за головокружения я не смогу подняться на колокольню… Ты поднимаешься к нему… Кричишь изо всех сил… А он сбрасывает тело вниз. И вы оба сверху видели меня, когда я стоял и смотрел на женщину, лежавшую лицом вниз… женщину с пучком на затылке, с подкрашенными хной волосами… Вот видишь, я тоже могу объяснить все, что угодно! А когда я ушел оттуда, вы вышли в другую дверь.

Флавьер тяжело дышал… Эта история захватила его, все детали головоломки совпадали, укладывались у него в голове в связную картину. Он продолжал вполголоса:

— Я ведь должен был позвать на помощь, предупредить полицию… Жевинь не сомневался, что я так и сделаю… Тем более что всего за несколько дней до этого в Курбевуа… Жевинь знал заранее все, что я мог им сказать… Да только я не стал звать на помощь. У меня духу не хватило лишний раз признать себя трусом. Вот этого-то Жевинь не мог предвидеть… Он предвидел все, только не то, что я буду молчать… А ведь по моей вине уже однажды погиб мой товарищ.

Очевидно, все так и было. Он вспомнил, как пришел в тот день на авеню Клебер, вспомнил бессильную ярость Жевиня, который тоже вынужден был молчать… Его телефонный звонок на следующее утро, последнюю безнадежную попытку: «Ее нашли. Полиция начала расследование». Его ложь: «Нет, лицо почти не пострадало…» Ну конечно! Раз уж у него, у Флавьера, не хватило сил взглянуть на разбитое лицо и эта кошмарная предосторожность оказалась излишней, то лучше скрыть… А потом из-за отсутствия свидетелей полиция забеспокоилась… и докопалась-таки до их семейных неурядиц. Мотив был очевиден: наследство… Алиби у Жевиня быть не могло, раз он находился там, в деревне… И крестьяне показали, что видели мужчину и женщину в машине: наверняка в «тальбо» Жевиня… Все это и привело Жевиня к гибели.

Рене тихонько плакала, уткнувшись в подушку, и Флавьер вдруг осознал, что его силы на исходе, что он только что с открытыми глазами пережил настоящий кошмар… Значит, эта женщина — действительно Рене. Наверное, она жила в одном доме с Жевинем. И там они познакомились… Проявив слабость, она приняла участие в кровавой комедии, а спустя годы усталость и разочарование в жизни толкнули ее в объятия жалкого адвокатишки, любившего ее когда-то… Но нет… Она все это придумала нарочно, чтобы оттолкнуть его от себя, потому что не любила его, никогда не любила, ни тогда, ни…

— Мадлен! — позвал он ее.

Она вытерла глаза, откинула волосы.

— Я не Мадлен, — сказала она.

И тогда, сжав зубы, он обеими руками схватил ее за горло, опрокинул на спину, не давая двинуться.

— Ты лжешь, — сказал он со стоном. — Ты всегда лгала… Неужели ты не видишь, что я люблю тебя и всегда любил… С самого начала… Из-за Полины, из-за кладбища, из-за твоего задумчивого лица… Эта любовь походила на чудесный гобелен: с правой стороны вышита прекрасная легенда, а с левой — не знаю… не хочу знать… Но когда я держал тебя в своих объятиях, чувствуя, что ты будешь единственной женщиной в моей жизни… Мадлен, это и было правой стороной гобелена… А наши прогулки… помнишь? За городом все цвело… Лувр… затерянный край… Мадлен!.. Пожалуйста… Скажи мне правду.

Она больше не двигалась. С огромным трудом Флавьеру удалось разжать пальцы. Весь дрожа, он нащупал выключатель, включил свет. И у него вырвался такой страшный вопль, что перепуганные постояльцы выскочили в коридор.

Флавьер больше не плакал. Он смотрел на кровать. Даже если бы ему не надели наручники, он бы все равно не смог разнять руки. Инспектор дочитывал письмо профессора Баллара своему собрату в Ницце.

— Уведите его, — приказал он.

В номере толпился народ, но было тихо.

— Можно мне ее поцеловать? — спросил Флавьер.

Инспектор пожал плечами. Флавьер подошел ближе.

Мертвая женщина на кровати казалась очень худенькой. На лице ее застыло умиротворенное выражение. Флавьер наклонился, коснулся бледного лба губами.

— Я буду ждать, — прошептал он.