100 сказок народов мира - Коллектив авторов - Страница 29

– Послушай, – воскликнул хан, – как усталый путник из кристального горного ключа, пью я слова твоей мудрости. Ведь мы были когда-то дружны!

– Были! – отвечал Сефардин с печальной улыбкой.

– Так почему же теперь не доходят до меня лучи твоей мудрости? И окружен я какими-то невеждами, которые только сами себя зовут мудрыми?!

– Зайдем за этот камень, – сказал Сефардин, – я отвечу тебе на твой третий вопрос. Они зашли за камень.

– Теперь сядем и полюбуемся на Эльбрус, – сказал Сефардин.

– Как же любоваться, когда его теперь не видно? – с изумлением воскликнул Аббас.

– Как не видно?

– Из-за камня не видно.

– Из-за камня?… Эльбруса?

Сефардин рассмеялся и покачал головой:

– Эльбрус такой огромный. А камень что в сравнении с Эльбрусом? Разве только сам себя может считать горою! И из-за него не видно Эльбруса! А Эльбрус теперь должен быть очень красив! Правда, хан, досадно на камень, что он закрывает от нас Эльбрус?

– Конечно, досадно! – согласился хан.

– Чего же ты сердишься на камень, – улыбнулся Сефардин, – когда ты сам за него зашел? Кто тебе велел? Сам своей волей зашел за камень, а на него сердишься, что не видишь Эльбруса!

По лицу хана пошли сердитые тучи.

– Ты дерзок, – сказал он. – А не боишься ты, что я и разгневаться могу на такую мудрость? Мулла покачал головою:

– Рассердись на воздух. Что будет толку? Разгневайся на воду. Что ты ей сделаешь? Рассердись на землю. Точно так же сердиться и на мудрость. Мудрость разлита аллахом на земле!

Хан улыбнулся.

– Спасибо, старик!

И они вместе сошли со скал.

Сефардин поддержал стремя, Аббас вскочил на коня.

– А если мне захочется посмотреть Эльбрус и послушать истинную мудрость? – спросил хан.

– Тогда выйди из-за камней, за которые сам зашел! – сказал Сефардин.

Хан тронул коня и весело крикнул мулле:

– Так, значит, до свиданья, мудрец!

А Сефардин печально ответил ему:

– Прощай, хан!

МУЖ И ЖЕНА

Персидская сказка

– Удивительно создан свет! – сказал мудрец Джафар.

– Да, надо сознаться, престранно! – ответил мудрец Эддин. Так говорили они пред премудрым шахом Айбн-Муси, который любил стравить между собою мудрецов и посмотреть, что из этого выйдет премудрого.

– Ни один предмет не может быть холоден и горяч, тяжел и легок, красив и безобразен в одно и то же время! – сказал Джафар. – И только люди могут быть в одно и то же время близки и далеки.

– Это как так? – спросил шах.

– Позволь мне рассказать тебе одну историю! – ответил с поклоном Джафар, довольный, что ему удалось завладеть вниманием шаха.

А Эддин в это время чуть не лопался от зависти.

– Жил в лучшем из городов, в Тегеране, шах Габибуллин, – шах, как ты. И жил бедный Саррах. И жили они страшно близко друг от друга. Если бы шах захотел осчастливить Сарраха и пройти к нему в хижину, – он дошел бы раньше, чем успел бы сосчитать до трехсот. А если бы Саррах мог пройти во дворец шаха, – он дошел бы и того скорее, потому что бедняк всегда ходит скорее шаха: ему больше в привычку. Саррах часто думал о шахе. И шах иногда думал о Саррахе, потому что как-то по дороге видел Сарраха, плакавшего над издохшим последним ослом, и по милосердию своему спросил имя плачущего, чтоб упоминать его в своих вечерних молитвах: «Аллах! Утешь Сарраха! Пусть Саррах больше не плачет!» Саррах иногда задавал себе вопрос:

«Хотел бы я знать, на каких конях ездит верхом шах? Я думаю, что они кованы не иначе, как золотом, и так раскормлены, что просто ноги раздерешь, когда сядешь верхом!» Но сейчас же отвечал себе:

«Экий я, однако, дурень! Станет шах ездить верхом! За него ездят верхом другие. А шах, наверное, целый день спит. Что ему больше делать? Конечно же спит! Нет занятия лучше, как спать!»

Тут Сарраху приходило в голову:

«Ну, а есть-то как же? Шах должен и есть. Тоже занятие не вредное! Хе-хе! Поспит, поест и опять заснет! Вот это жизнь! И есть не что-нибудь, а всякий раз нового барана. Увидит барана, сейчас зарежет, изжарит и съест в свое удовольствие. Хорошо!.. Только и я-то дурень! Станет шах, словно простой мужик, всего барана есть. Шах выедает барану только почки. Потому почка – самое вкусное. Зарежет барана, отъест ему почки и другого зарежет! Вот это шахская еда!» И вздохнул Саррах:

«И блохи же, я думаю, у шаха! Жирные! Что твои перепела! Не то, что у меня – дрянь, есть им нечего. А у шаха и блохи должны быть, как ни у кого. Откормленные!»

Шах же, когда ему вспоминался плачущий над издохшим ослом Саррах, думал:

«Бедняга! И с вида-то он худ. От плохой еды. Не думаю, чтоб каждый день у него жарилась на вертеле горная козочка. Я думаю, питается одним рисом. Хотел бы я знать, с чем он готовит плов, – с барашком или с курицей?»

И захотел шах увидеть Сарраха. Одели Сарраха, вымыли и привели к шаху.

– Здравствуй, Саррах! – сказал шах. – Мы с тобой близкие соседи!

– Да, не дальние! – отвечал Саррах.

– И хотел бы я поговорить с тобой по-соседски. Спроси у меня, что ты хочешь. А я у тебя спрошу.

– Рад служить! – отвечал Саррах. – А спрос у меня невелик. Одна вещь не дает мне покоя. Что ты силен, богат, – я знаю. У тебя много сокровищ, – это я, и не глядя, скажу. Что у тебя на конюшне стоят великолепные лошади, – тут и задумываться нечего. А вот прикажи мне показать тех блох, которые тебя кусают. Какие у тебя сокровища, лошади, – я себе представляю. А вот блох твоих прямо себе представить не могу!

Диву дался шах, пожал плечами, с удивлением оглядел всех:

– В толк взять не могу, о чем говорит этот человек. Какие такие блохи? Что это такое? Должно быть, просто в тупик хочет меня поставить этот человек. Ты, Саррах, вот что! Вместо того, чтобы разговаривать о каких-то там камнях или деревьях, – что такое эти твои «блохи»? – ты мне ответь-ка лучше сам на мой вопрос.

– Спрашивай, шах! – с поклоном отвечал Саррах. – Как перед пророком, ничего не скрою.

– С чем ты, Саррах, готовишь свой плов: с барашком или с курицей? И что ты туда кладешь: изюм или сливы?

Тут Саррах глаза вытаращил, на шаха с изумлением взглянул:

– А что такое плов? Город или река?

И смотрели они друг на Друга с изумлением.

– Так только люди могут быть, повелитель, в одно и то же время близки и далеки друг от друга! – закончил мудрый Джафар свой рассказ.

Шах Айбн-Муси рассмеялся:

– Да, диковинно устроен свет!

И, обратившись к мудрецу Эддину, который позеленел от успеха Джафара, сказал:

– Что ты на это скажешь, премудрый Эддин? Эддин только пожал плечами:

– Повелитель, прикажи послать за женою Джафара! Пусть она принесет мой ответ.

И пока слуги бегали за женою Джафара, Эддин обратился к мудрецу:

– Пока ходят за твоей достойной супругой, Джафар, будь добр, ответь нам на несколько вопросов. Давно ли ты женат?

– Двадцать лет полных! – отвечал Джафар.

– И все время живешь с женой неразлучно?

– Какой странный вопрос! – пожал плечами Джафар. – Шляется с места на место дурак. Умный сидит на одном месте. Он, и сидя у себя дома, мысленно может обтекать моря и земли. На то у него и ум. Я никогда, благодаренье аллаху, не имел надобности выезжать из Тегерана, – и, конечно, прожил с женой неразлучно.

– Двадцать лет под одной кровлей? – не унимался Эддин.

– У всякого дома одна только кровля! – пожал плечами Джафар.

– Скажи же нам, что думает твоя жена?

– Странный вопрос! – воскликнул Джафар.

– Ты, Эддин, конечно, мудрый человек. Но сегодня в тебе сидит словно кто-то другой и говорит за тебя. Выгони его, Эддин! Он говорит глупости! Что может думать жена человека, который всеми признан за мудреца? Разумеется, она рада, что аллах послал ей мудреца в спутники и наставники. Она счастлива этим и гордится. И все. Я не спрашивал ее об этом. Но разве спрашивают днем: «теперь светло?» – а ночью: «теперь на улице темно?» Есть вещи, которые разумеются сами собою.