12 великих комедий - Шекспир Уильям - Страница 50

Бальзаминов . На обеих.

Матрена. Что ты татарин, что ли! Очувствуйся хоть малость!

Бальзаминова . Что это ты, Миша, право! Обрадуешься, так уж себя не помнишь! Говоришь такие слова, что ни на что не похоже.

Бальзаминов . Погодите, постойте! А то я помешаюсь в мыслях. Этакое счастье и вдруг, в один день…

Матрена. Не было ни гроша, да вдруг алтын!

Бальзаминов . Да замолчи ты! Я, маменька, себе человека найму, камердинера; а Матрену прочь… за грубость.

Матрена. И давно бы ты нанял. (Уходит.)

Бальзаминова . Ну, а эта, как ее, Пеженова, что ли? У нее сколько?

Бальзаминов . Полтораста тысяч.

Бальзаминова . У этой много поменьше, чем у той.

Бальзаминов . Зато эта, маменька, помоложе, а та постарше, ну, так у ней побольше.

Бальзаминова . И согласна она за тебя замуж идти, Пеженова-то?

Бальзаминов . Обе согласны. Только одна, чтоб увезти; а другая так дома. Не отдохну никак.

Бальзаминова . Ну как же ты?

Бальзаминов . Погодите, маменька, погодите! Вот он сад-то я нынче во сне-то видел! Я в двух садах был.

Бальзаминова . А я, Миша, Китай видела. Уж не знаю, к чему?

Бальзаминов . У Белотеловой лавка в Китай-городе, вот и весь ваш сон.

Бальзаминова . И то правда.

Бальзаминов (быстро встает) . Что же это такое! Боже мой! Представьте, маменька…

Бальзаминова . Да ты посиди, отдохни.

Бальзаминов . Ах, маменька, не мешайте! Представьте, маменька, я, бедный молодой человек, хожу себе по улице, и вдруг что же? И вдруг теперь поеду в коляске! И знаете, что мне в голову пришло? Может быть, за Пеженовой сад отдадут в приданое: тогда можно будет забор-то разгородить, сады-то у них рядом, и сделать один сад. Разных беседок и аллей…

Бальзаминова . Да ты, никак, в самом деле на обеих хочешь жениться?

Бальзаминов . Вот вы меня, маменька, всегда останавливаете! Никогда не дадите помечтать. Что ж такое! я этим никому вреда не делаю. Коли нельзя жениться на обеих, я бы хоть помечтал по крайней мере, а вы меня расстроили.

Бальзаминова . Ну мечтай, бог с тобой!

Бальзаминов (задумывается. Молчание) . Нет, маменька, сам чувствую, что начинает все путаться в голове, так даже страшно делается. Планов-то много, а обдумать не могу. Сейчас я думал об доме, ну и представился мне в уме дом, большой, каменный, и львы на воротах; только лев будто и разевает рот, каменный-то, да и залаял, а я об этом и думать не хотел, обо льве-то. Хочу его из головы-то выкинуть, никак нейдет. А отчего это? Оттого, что я не привык думать, как богатые люди думают; все думал так, как бедные думают; вот оно теперь богатство-то в голове и не помещается. А вот привыкну, так ничего.

Бальзаминова . Что мудреного, что не помещается! Этакая пропасть! Иной раз и о пустяках думаешь, да ум за разум заходит; а тут, с такими деньгами – просто беда!

Бальзаминов (задумавшись) . Если башню выстроить, большую, чтобы всю Москву видно было! Можно будет там и голубей держать…

Бальзаминова . Оставь, Миша! Не думай, хуже будет!

Бальзаминов . Само думается, маменька. Правду говорят, маменька, что с состоянием-то много заботы бывает.

Бальзаминова . А ты давай-ка лучше поговорим об чем-нибудь другом! А то, сохрани господи, долго ли до греха, пожалуй совсем свихнешься.

Бальзаминов . Извольте, маменька! Другой бы сын, получивши такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет, что я богат, а я к вам с почтением. И пусть все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда. Вот я какой! (Садится.) Бальзаминова . Еще бы! А которая лучше лицом-то из них?

Бальзаминов . Мне, маменька, все богатые невесты красавицами кажутся; я уж тут лица никак не разберу.

Бальзаминова . Что же ты мне не расскажешь, как у вас дело-то было?

Бальзаминов . До того ли мне, маменька, помилуйте! Вот Красавина придет, расскажет. (Задумывается.) У меня теперь в голове, маменька, лошади, экипажи, а главное – одежда чтобы к лицу.

Бальзаминова . Брось, Миша, брось, не думай! Право, я боюсь, что ты с ума сойдешь. Да что же это мы в потемках-то сидим! Ишь как смерклось. Пойду велю огня зажечь.

Бальзаминов . Погодите, маменька! Не нужно огня, в потемках лучше.

Бальзаминова . Ну что хорошего впотьмах сидеть?

Бальзаминов . Впотьмах, маменька, мечтать лучше. Оно можно и при огне, только надобно зажмуриться, а в потемках можно и так, с открытыми глазами. Я теперь могу себя представить как угодно. И в зале могу себя представить в отличной, и в карете, и в саду; а принесите вы свечку, я сейчас увижу, что я в самой бедной комнате, мебель скверная, ну и все пропало. Да и на себя-то взгляну – совсем не тот, какой я в мечтах-то.

Бальзаминова . Какой же ты?

Бальзаминов . В мечтах я себя представляю, маменька, что я высокого роста, полный и брюнет.

Бальзаминова . Разумеется, лучше.

Бальзаминов . Вот смотрите, маменька; вот я вам буду сказывать, что мне представляется. Вот будто я сижу в зале у окошка, в бархатном халате; вдруг подходит жена…

Бальзаминова . Ну, а потом что ж?

Бальзаминов . «Поедем, говорит, душенька, на гулянье!»

Бальзаминова . Отчего ж не ехать, коли погода хорошая?

Бальзаминов . Отличная, маменька, погода. Я говорю: «Поди, душенька, одеваться, и я сейчас оденусь». – «Человек!» Приходит человек. «Одеваться, говорю, давай, и приготовь голубой плащ на бархатной подкладке!» Вот не нравится мне, маменька, у него улыбка-то какая противная. Как точно он смеется надо мной.

Бальзаминова . Уж с этим народом беда!

Бальзаминов . Вот и грубит. Ну, я этого прогоню, я себе другого возьму. (Что-то шепчет про себя.)

Бальзаминова . Что ж ты замолчал?

Бальзаминов . Это мы, маменька, с женой разговариваем и целуемся. Вот, маменька, садимся мы с женой в коляску, я взял с собой денег пятьдесят тысяч.

Бальзаминова . Зачем так много?

Бальзаминов . Как знать, может быть, понадобятся!

Бальзаминова . Ты бы лучше дома оставил.

Бальзаминов . Еще украдут, пожалуй. Вот едем мы дорогой, все нам кланяются. Приезжаем в Эрмитаж, и там все кланяются; я держу себя гордо. (В испуге вскакивает и ходит в волнении.) Вот гадость-то! Ведь деньги-то у меня, пятьдесят-то тысяч, которые я взял, пропали.

Бальзаминова . Как пропали?

Бальзаминов . Так и пропали. Должно быть, вытащил кто-нибудь.

Бальзаминова . А ты не бери с собой!

Бальзаминов . В самом деле не возьму. Все равно и дома украдут. Куда ж бы их деть? В саду спрятать, в беседке под диван? Найдут. Отдать кому-нибудь на сбережение, пока мы на гулянье-то ездим? Пожалуй, зажилит, не отдаст после. Нет, лучше об деньгах не думать, а то беспокойно очень; об чем ни задумаешь, всё они мешают. Так я без денег будто гуляю.

Бальзаминова . Гораздо покойнее.

Бальзаминов . Вот, маменька, выхожу я из саду, жандарм кричит: «Коляску Бальзаминову!»Входит Чебаков.

А я будто, маменька, генерал…

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Чебаков.

Чебаков. Послушайте, Бальзаминов, это вы-то генерал?

Бальзаминова . Ах, батюшка, извините! Мы и не видали, как вы вошли.

Бальзаминов . Ах, я и не знал, что вы здесь-с. Я так, по-домашнему, с маменькой-с… а то я при вас бы не стал таких глупостей говоритъ-с! Впрочем, что ж такое, в сумерках отчего ж и не заняться иногда, не помечтать-с?

Чебаков. Уж вы бы лучше об чем-нибудь другом, а не об генеральстве.

Бальзаминов . Нет, отчего же, в сумерках-с…

Чебаков. Да и в сумерках нельзя. Нет, вы бросьте это занятие!

Бальзаминова . Что же это мы в потемках-то сидим! Извините, батюшка! я сейчас пойду огня принесу.

Чебаков. Послушайте, не беспокойтесь, мы и так друг друга знаем.

Бальзаминова . Все-таки лучше, пристойнее. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Бальзаминов и Чебаков. Чебаков. Послушайте, ваше превосходительство, нам надо будет отправиться.