Дети огня - Скороходов Михаил Евгеньевич - Страница 3

Лесная девушка села на траву, равнодушно наблюдая, как охотники разделывали добычу. Подошёл Чал и молча воткнул перед ней в землю рог тура, наполненный свежей лошадиной кровью, от которой шёл пар, и положил рядом кусок печени. Девушка тут же управилась с угощением и, когда племя снова тронулось в путь, подошла к Чалу, приложила палец к своей груди и сказала:

— Рума.

У неё был мягкий, звучный голос, такого ланны ещё не слышали.

Глава третья

Рассказ Асты

В полдень ланны миновали место, где обычно их встречали соплеменники — на этот раз посланцев не было. По распоряжению Чала два охотника поднялись на высокий холм, осмотрелись. С вершины холма равнина просматривалась до самых пещер.

Они одновременно заметили двух ланнов, идущих по берегу навстречу племени, но не узнали их, даже не могли разглядеть, мужчины это или женщины. Те тоже увидели их, помахали руками и сели на каменную плиту у самой воды.

Выслушав разведчиков, Чал разрешил им обогнать племя и унести встречавшим еду. Ему тоже не терпелось узнать, кто из оставшихся в пещерах выжил, но он сдержался, пропустил племя вперёд и зашагал последним.

Не останавливаясь, ланны проходили мимо двух изнурённых женщин, которые с жадностью откусывали только что доставленные им куски вяленой рыбы. Руки их дрожали. Чал еле узнал свою мать Асту и молодую женщину Мару — они походили на скелеты, обтянутые морщинистой кожей.

Ур, выражая свою собачью радость, едва не опрокинул женщин в воду. Получив от каждой по кусочку рыбы и облизав им лица, он преданно улёгся на песке. Аста и Мара занимали в племени особое положение — кормили двух сторожевых собак, привязанных у входа в пещеру, в которой хранились запасы еды. Всем собакам что-то перепадало от этих кормилиц.

Чалу всегда было приятно смотреть, как едят люди, звери, птицы. Но сейчас он смотрел в сторону. Рума остановилась рядом с ним.

Покончив с остатками рыбы, женщины разорвали зубами размягшую кожу и проглотили. Первой поднялась Мара. Подойдя к Руме, погладила её волосы, ткнулась в них носом и, повернувшись к Чалу, спросила:

— Я пойду?

Чал жестом отпустил её и сел рядом с матерью. Мара порылась в своей сумке, достала ярко-зелёный камешек, протянула Руме.

— Я Мара, возьми. Пойдём со мной, — она поманила девушку.

Рума взяла подарок, и Чал впервые увидел на её лице лёгкую улыбку. Но уйти девушка отказалась, села на песок рядом с Уром. Мара ушла.

Аста заговорила тихим, хриплым голосом. Она рассказывала о том, что оставшиеся дров заготовили мало. Пять охотников погибли весной. Дети, которые родились, и почти все больные умерли. Остальные живы. Первая охота была удачной: Ястребы убили двух кабанов, трёх их детёнышей принесли живыми. Кабанов съели, детёнышей, как обычно, поручили Свирку. Со второй охоты вернулся один вождь Ястребов, но и он в тот же день умер от ран. Охотники легко ранили лося, недалеко от лощины, но преследовать его не стали. Сидели на берегу, ожидая, когда вернутся собаки, которые побежали за лосем. Собак они больше не видели, но лось вернулся, напал на них неожиданно, тяжело ранил двоих. Ястребы закололи его, однако они не успели выдернуть копья, как налетели волки. Наверно, раненый лось в лощине наскочил на стаю и повернул обратно. В схватке волки столкнули вождя в воду.

Начался голод, ланны съели старых собак, потом злых и непослушных щенков. Осталось, кроме сторожевых, четыре собаки, которые ловили леммингов для себя и для людей. Но леммингов в этом году мало. Стали собирать прошлогодние жёлуди, ели сами, кормили маленьких кабанов. Потом собрали яйца куропаток и кур на Болоте. Сделали запас, десять полных корзин. Если не было никакой еды, каждый получал в день одно яйцо. И тут началось что-то непонятное и страшное: яйца из корзин стали пропадать…

— Она понимает? — удивлённо спросила Аста, глядя на Руму, которая ловила каждое её слово.

— Нет, — неуверенно ответил Чал.

— Я понимаю, — вдруг возразила Рума. — Только не все слова. Лесные люди — тоже ланны.

Она не ожидала, что её слова произведут на них такое впечатление. Оба вскочили, вытаращив глаза, их охватила нервная дрожь.

— Ланны, там ланны, — мягко повторяла Рума, стараясь успокоить их. — Много ланнов!

Все трое быстро зашагали вслед за племенем. Долго шли молча, потом Аста, заикаясь, то и дело поглядывая на Руму, заговорила снова. Пропажу яиц первой обнаружила Аста. Кроме неё, собаки могли пропустить в пещеру только Мару. Но та тяжело переживала смерть охотников и свою долю еды предлагала Асте. К тому же в эти дни они совершенно не разлучались, даже спали вместе. Из каждой корзины пропало по одному яйцу или по два. Аста решила, что ей померещилось, но всё же рассказала о своём подозрении Маре. Та ничего не заметила. Вдвоём они запомнили, как уложены яйца в корзинах. Через несколько дней убедились — из каждой исчезло по два яйца. Если бы в пещеру проскочил песец, разве стал бы он брать яйца из разных корзин поровну? Да и на полу, усыпанном белым песком, — следы только самих хозяек. Аста решила, что в пещеру каким-то образом пробирается Свирк. Кабаны, которых он откармливал, помещались в соседней пещере. Это странный человек: много лет подряд он не участвовал в походах на север, жаловался на боли в ногах, с удовольствием выхаживал кабанов, людей сторонился.

Аста, рассказывая, начертила на песке план большой сквозной пещеры. Два отверстия: вход на севере и на юге. Посредине течёт ручей и через южное отверстие падает в море. Слева от ручья — сухие, удобные для жилья пещеры. Справа — одна просторная сухая пещера, которая используется как склад для запасов. Рядом — пещера для кабанов; вход в неё перегорожен решёткой из жердей. Стены других пещер, расположенных с правой стороны ручья, — сырые, из них сочится вода, ланны этими пещерами не пользуются.

Сторожевые собаки, привязанные к каменным столбам у входа в склад, почему-то ненавидели Свирка — теперь известно почему — Аста была уверена, что мимо них он пройти не мог. Она не спала целую ночь, обдумывая всё это, и решила, что Свирк продолбил проход из одной пещеры в другую. Так и оказалось: утром они с Марой обнаружили его. В глубине склада, где даже днём темно, в небольшой впадине свободно отодвигался камень. Этого открытия было недостаточно, чтобы уличить Свирка: он мог сказать, что проход сделали они сами. Женщины решили заманить его в ловушку. Они сказали, что им неудобно носить яйца через всю пещеру, и перенесли корзины ближе к собакам. Относились к Свирку, как обычно. Аста вспомнила, что и в прежние годы, в дни, когда в пещере было много запасов, у неё иногда появлялось какое-то смутное беспокойство: то покажется, что не хватает куска мяса, то почудится какой-то едва уловимый посторонний запах. Теперь-то она был уверена, что Свирк пользовался своим потайным ходом много лет. Злоба душила женщин, по ночам они подолгу шептались, разрабатывая свой план мести.

Свирку приходилось почти ежедневно уходить вместе с другими на поиски пищи. В его отсутствие женщины проникли в кабанью пещеру, нашли второе отверстие, тоже заткнутое камнем. Этот камень был прикрыт кормушкой, выдолбленной из ствола лиственницы.

Аста догадалась, что Свирк проникает в склад, когда ланны покидают пещеры, и на лай собак никто не обращает внимания: все знали, что они его не любят, а он в это время кормит кабанов.

Запасы пополнились вялеными лягушками и рыбой. В тот день женщины едва не застали Свирка на месте преступления. Услышав лай, они быстро вернулись в пещеру, подбежали к складу, но было уже поздно: Свирк ускользнул. Он оказался хитрее и проворнее, чем они думали. Почуяв — по топоту ног, что хозяйки возвращаются, он успел скрыться. Однако Свирк так торопился, что оставил не просто след, а неопровержимое доказательство: на полу возле камня, закрывавшего проход, женщины подобрали его амулет — пластинку из мамонтовой кости с ниткой из сухожилия оленя. На одной стороне пластинки была вырезана двуглавая гора с волнистой линией внизу, на другой — ястреб, родовой знак. Второго такого амулета у ланнов не было. Костяные пластинки с изображениями Южной земли и животных носили на шее родовые вожди. После смерти вождя Ястребов из этого рода в живых остался один Свирк. Он взял амулет и объявил себя родовым вождём. Ланны посмеялись над ним: вождь над самим собой…