Избранница горца - Монинг Карен Мари - Страница 52

Они распались на лоскуты целую вечность назад.

Джесси ахнула, когда Кейон оказался между ее ног. Она была влажной и не могла бы пошевелить нижней частью тела, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Никогда раньше она не испытывала такого безграничного возбуждения, как сейчас, беспомощно распластавшись под ним.

Горец был сзади, ее большой, сильный, невероятно сексуальный горец, и она вдруг вспомнила, как впервые увидела его в кабинете профессора, жутковатой тенью чьего-то присутствия в зеркале. У Джесси мелькнула мысль, что уже в тот момент как-то предопределилась эта ситуация. Это было неизбежно. И не важно было, куда она пойдет, все равно в итоге она оказалась бы распластанной на столе и, затаив дыхание, ждала, когда он войдет в нее. Какое-то слово вертелось у нее на языке, что-то по поводу событий, которые складываются невероятным образом. Это была не «синергия» и не «совпадение», но слово начиналось на букву «с»…

А потом его большие ладони стянули ее свитер через голову, освобождая ее грудь, и у Джесси не осталось ни мыслей, ни слов. Кейон подхватил ее грудь ладонями, пощипывая и перекатывая соски между пальцами, потом завел ее руки вперед. Ее соски горели от прикосновения к холодному дереву.

— Держись за край стола, девочка. Пусть руки будут у тебя над головой, вот так.

Она сглотнула и вцепилась в край стола.

Одной рукой Кейон обхватил ее сзади за шею. Повернул ее голову, прижал щекой к столу. Перед глазами Джесси оказалась резьба из кельтских узлов, разделявшая две панели столешницы. Кейон положил ладонь ей на затылок, удерживая в таком положении.

А вторую руку горец опустил между ее ног, раздвигая ее мягкие складки.

Джесси беспомощно захныкала. Ширинка на его джинсах была уже расстегнута. Она сама ее расстегнула, когда он поцеловал ее во второй раз, в то время как остальные МакКелтары были в библиотеке. Она ждала, прикусив нижнюю губу, ждала первого обжигающего проникновения.

И содрогнулась всем телом, когда твердая толстая головка его члена коснулась ее входа. Кейон терся об нее, размазывая влагу, скользил, поддразнивая, но не входя. Джесси задергалась, отчаянно желая почувствовать его внутри, ощутить толчки, которые успокоят ее, выпустят это невероятное напряжение из ее тела. Кейон снова дернул ее за джинсы, сковывая лодыжки и вынуждая лежать смирно.

— Пожалуйста! — ахнула она, пытаясь прижаться к нему попкой, но в той позе, которую он заставил ее принять, у нее не получалось даже это.

— Ты хочешь именно этого? — промурлыкал Кейон хриплым глубоким голосом, двигая бедрами, чтобы снова почти войти в нее. Почти — он снова ее мучил, останавливаясь на полпути.

— Да, пожалуйста, Кейон! — закричала Джесси.

Он начал медленно продвигаться внутрь. Джесси так сильно вцепилась в край стола, что буквально почувствовала, как оставляет полукруглые лунки от ногтей на полированном дереве. Его член был таким большим, таким толстым. Ее тело никогда не испытывало ничего подобного, и внутренние мускулы напряглись, пытаясь сопротивляться мужскому вторжению, которого она так хотела. Джесси выгнулась, насколько могла, стараясь приспособиться к нему.

Кейон зашипел.

— Черт побери, Джессика, ты тугая!

— Может, потому, что я никогда… ах!., не делала этого раньше! — выдохнула она, задыхаясь от невероятных ощущений.

Он замер за ее спиной, так и не войдя.

— Скажи, что ты пошутила, — после долгой паузы произнес он.

— Кейон, — вскрикнула Джесси, — не смей останавливаться!

— Так ты дева? В твоем возрасте?

— Я не такая уж и старая. Двигайся, чтоб тебя!

— По меркам моего времени это немыслимо!

— По меркам моего тоже, — процедила она сквозь зубы. — Так что теперь, когда я решила расстаться с девственностью, мне бы не помешала п… омощь!

Он двинул бедрами, одним толчком преодолевая последний барьер.

И дал ей только миг, чтобы привыкнуть, приспособиться. Острая боль мгновенно исчезла, сменившись лихорадочным желанием.

Придерживая ее бедра своими большими ладонями, Кейон медленно входил в нее. Безжалостно заполняя ее собой, отвоевывая каждый дюйм ее сопротивляющегося тела.

— Ты можешь принять больше, Джессика? Я не вошел даже наполовину. Тебе больно?

— Нет! То есть да! То есть да, но нет! Да. Еще!

И он толкнулся еще, растягивая ее, наполняя, длинный, толстый и твердый.

Джесси всхлипнула, хватаясь за стол. Это было совершенно не похоже на все, что она себе представляла. Она была уверена, что ни за что не сможет принять его в себя целиком, но потом что-то внутри ее жарко подалось, и Джесси не только приняла и охватила его, но и жадно сжалась. Она была как бархатная перчатка, сшитая специально для горца. Она была создана для этого человека, подходила ему, как ножны подходят мечу.

Кейон вошел в нее финальным толчком, шелковистые волоски на его мускулистых бедрах коснулись ее попки, и Джесси закричала от полноты ощущений. Это была боль — и в то же время удовольствие. Она была заполнена им, ее тело обтекало его, удерживало, делало их единым целым. Это было ясно, примитивно и потрясающе.

А затем Кейон начал двигаться! Медленно, дюйм за дюймом он выходил, оставляя ее жаркой, пустой и жаждущей.

И так же медленно вернулся обратно, снова заполняя ее влажную и жаркую пустоту.

Кейон смотрел на изумительную попку Джесси, двигая бедрами вперед и назад. Черт побери, Джесси была такой тугой, влажной и жаркой!

И девственной. Он не мог в это поверить. Его ошеломил тот факт, что эта невероятно страстная, красивая, умная женщина никогда не спала с мужчинами. Он ни за что не догадался бы об этом. Сам-то он считал ее опытной.

Но Джессика такой не была. Она досталась ему нетронутой. И ему не важно было, как так вышло. Осознание того, что он стал ее первым мужчиной, что она выбрала именно его из бесчисленного множества тех, кто, несомненно, пытался пробраться туда, где сейчас находился он, наполняло горца триумфом и невероятным чувством собственничества.

Потребность пролить в нее свое семя безжалостной гарпией вцепилась в него с первого мига, как он вошел в Джесси. Он чуть не взорвался, когда лишал ее девственности.

Кейон смотрел на нее, распластавшуюся на столе, на изящный изгиб ее спины, на ее полные груди, прижатые к столешнице так, что он видел их даже со спины, на ее маленькие руки, вытянутые над головой, пальчики, вцепившиеся в дерево, круглую попку, подающуюся ему навстречу при каждом толчке. Это было самое чувственное зрелище в его жизни.

Кейон начал думать о своей тюрьме, чтобы сохранить над собой контроль. Он хотел, чтобы Джесси получила удовольствие первой.

Стиснув зубы, он начал мысленно повторять описание своего ада. Пятьдесят две тысячи девятьсот восемьдесят семь камней.

Он хотел доставить ей такое наслаждение, чтобы всякий раз при взгляде на него ее тело вспоминало об этом и жаждало повторения. Двадцать семь тысяч и шестнадцать из них слегка светлее прочих.

Он хотел, чтобы все ее сексуальные фантазии были только о нем. Хотел так же, как стать ее мужчиной, ее защитником, ее лучшим другом. Тридцать шесть тысяч и четыре камня скорее прямоугольные, чем квадратные…

Кейон просунул под нее руку, нашел пальцем шелковистый бутончик между ее ног и начал играть с ним нежно, поглаживая. Девятьсот восемнадцать камней скорее шестиугольные… Кейон стать гладить быстрее и сильнее. И снова легче, нежнее, двигая пальцем по кругу одним лишь намеком на прикосновение.

— О-о-ох… Кейон, это так приятно!

Он медленно двинулся назад, потом резко вошел в нее. Рукой он дразнил ее, чередуя медленные и нежные движения с настойчивыми и быстрыми, двумя пальцами гладил ее влажный холмик, добираясь до того места, где входил в нее. Туда, где они становились единым целым. У девяноста двух камней по поверхности идет бронзовая жилка. Три камня треснули.

Джесси бешено извивалась от его чувственных ласк. Одна большая ладонь придерживала ее попку, вынуждая оставаться на месте, вторая оказалась между ног спереди и нежно, осторожно и уверенно ласкала ее клитор. Эта рука отстранялась, когда Джесси уже хотела кричать, и возвращалась, как только она была готова ее почувствовать. Джесси цеплялась за край стола, ее трясло. Каждое сексуальное прикосновение шоковой волной пробегало по телу.