Огни Юга - Стил Даниэла - Страница 18

В тот вечер она пришла домой совершенно измученная, с трудом волоча тяжелый кейс. Было почти одиннадцать часов. С Саванной она говорила по телефону в шесть. Дочь великолепно отдохнула в Вермонте и завтра возвращается домой.

Алекса просмотрела почту и собиралась оставить ее на столике в прихожей, не читая, но ее внимание привлек знакомый конверт. Она вскрыла его и дрожащей рукой достала листок бумаги. На листке было напечатано следующее:

«Я приду за тобой, и ты будешь моей. Попрощайся со своей мамочкой».

Дрожа всем телом, Алекса снова и снова перечитывала текст. Что ему о них известно? Почему он пишет Саванне? Что это — чья-то дурацкая шутка, или это Люк Квентин на свой лад подвергает их пытке? Узнать это не было никакой возможности. Она позвонила консьержу, но тот сказал, что никто ничего для нее не оставлял. Кто бы это ни был, он проникал в здание и подсовывал письма под дверь. Алексе стало страшно. А вдруг приставленного к дочери Тэда Левицки недостаточно? Что, если маньяку в конце концов удастся сделать задуманное?

Забыв снять пальто, Алекса достала из сумочки сотовый телефон и присела на кушетку. Не хотелось тревожить мать, но та человек здравомыслящий. Прочитав ей текст последнего письма, Алекса спросила совета. Стоит ли паниковать по этому поводу? Сама она была слишком напугана, чтобы рассуждать здраво.

— По-моему, следует отнестись к этому очень серьезно, — сказала мать мрачным тоном. — Если за этим стоит Квентин, то ему нечего терять. И он хочет на тебе отыграться. Не стоит рисковать.

— Но что же делать? — спросила Алекса сквозь слезы. — Отказаться от ведения дела? Саванна должна быть в безопасности, — сказала Алекса. Если работа угрожает ее ребенку, то это уже не работа, а какой-то кошмар.

— Отказываться поздно. Передача дела в другие руки ничего не изменит. Ты уже обрушила на его голову крышу его карточного домика. Если его осудят, то он исчезнет на сотню лет. Он хочет отомстить тебе. Но даже если тот, кто подбрасывает вам эти письма, ничего ей не сделает, а только испугает тебя, ты не можешь рисковать.

— Так что мне делать? — спросила испуганная и растерянная Алекса. На такое она не рассчитывала. Она старалась добиться справедливости для семей всех этих девушек, но, делая это, поставила под угрозу собственную семью.

— Увези ее из Нью-Йорка.

— Ты серьезно? — спросила потрясенная Алекса.

— Более чем. И возьми охранника для себя. По крайней мере до окончания суда. Потом все постепенно успокоится. Всегда так бывает, когда суд закончится. Но пока вы обе находитесь в опасности. Сама ты можешь, если хочешь, остаться здесь и продолжить работу над делом, но Саванну удали из города, — сказала мать, голос которой тоже звучал испуганно.

— Но куда?

Кроме друг друга, у них никого не было. И Алекса не имела намерения включать Саванну совсем одну в программу защиты свидетелей, чтобы жить бог знает где с совершенно незнакомыми людьми. К тому же она хотела сама, если можно, присутствовать на судебном процессе, не подвергая Саванну еще большему риску. За себя она не слишком тревожилась. Да никто ей и не угрожал.

— Отправь ее в Чарлстон с Томом, — тихо сказала мать и услышала, как на другом конце провода ее дочь резко втянула в себя воздух.

— Я не могу это сделать, — хрипло произнесла Алекса, смахивая со щек слезы. Дело принимало серьезный оборот. — Луиза ему никогда не позволит, — спокойно сказала Алекса. — И у него не хватит смелости. Он вышвырнул нас из своей жизни десять лет назад. Он не захочет, чтобы она снова там появлялась.

— У тебя нет выбора, — твердо сказала мать. — У него тоже. На кон поставлена жизнь вашей дочери. Возможно, это дурацкая шутка, чтобы помучить тебя. Или чтобы заставить тебя отказаться вести это дело. Но ни ты, ни он не имеете права рисковать. Тебе необходимо увезти ее из Нью-Йорка. Она не сможет жить здесь в таком напряжении. Да и ты сойдешь с ума от тревоги за нее. Лично я хотела бы, чтобы ты отказалась от этого дела, но, откровенно говоря, думаю, отказываться уже поздно.

Она была права. Алекса с ума сойдет от беспокойства, если Саванна останется в городе. Ей вспомнились написанные в письме слова: «Попрощайся со своей мамочкой».

— Она сейчас все еще в Вермонте с Томом?

— Да. Он привезет ее завтра вечером.

— Скажи ему, чтобы не привозил ее, а взял к себе домой. А может быть, у него есть где-нибудь родственники на Юге, у которых она могла бы остановиться. Я знаю только одно: сюда ей не следует возвращаться. По крайней мере до окончания суда, когда, будем надеяться, все постепенно успокоится. Позвони Тому. У тебя нет другого выбора, Алекса.

— Проклятие! — пробормотала Апекса. Меньше всего на свете ей хотелось звонить ему. Не хотелось отсылать Саванну, тем более с ним. Но если мать права и с Саванной что-нибудь случится, она никогда не простит себе этого. — Сейчас слишком поздно ему звонить. К тому же я не хочу разговаривать, когда Саванна сидит рядом с ним.

— В таком случае позвони ему утром, но скажи, чтобы он не привозил ее домой, — сказала мать.

Алекса глубоко вздохнула. Высокую цену приходится платить за то, чтобы упрятать в тюрьму серийного убийцу. Но мать права — нельзя подвергать риску жизнь Саванны. Выбирая свою карьеру, Алекса знала, на что идет, и брала на себя всю ответственность за последствия. Она хотела упрятать в тюрьму Люка Квентина. Но еще больше хотела, чтобы Саванна была в безопасности.

— Я позвоню ему завтра, — печально и покорно согласилась она. Ей будет не хватать дочери, хотя она еще не знала, возьмет ли ее Том. Вполне возможно, что найдет уважительную причину для отказа. Все зависело от того, как на это посмотрит Луиза.

— Вот и хорошо. А сегодня позвони Джеку Джонсу. Попроси поставить копа у твоей квартиры.

— Со мной все в порядке, мама. У меня на дверях есть цепочка, и я никуда не собираюсь выходить, — сказала Алекса. Но, повесив трубку, она все-таки позвонила Джеку и все рассказала. Тот выслушал и согласился с ее матерью.

— Если он причастен к этим письмам, а я начинаю думать, что так оно и есть, то у него сейчас едва ли хватит смелости навредить, да и вряд ли он в состоянии заставить кого-нибудь напасть на Саванну. Этот бывший заключенный и социопат не связан с толпой. Никого другого его дело не касается. Возможно, он находится в контакте с кем-нибудь, кого знает через третье лицо, и таким способом заставляет вас нервничать, но не более того. Посетителей у него не было, но он мог связаться с кем-нибудь на воле. Возможно, он затеял какую-то игру, подсказанную больным воображением. Но впутывать в подобную игру вашу дочь — это уже слишком. Думаю, вам следует отослать ее отсюда, если есть куда, а я назначу для вашей охраны двух копов. Сожалею, Алекса, я понимаю, как вам все это тяжело.

Она кивнула, и по щекам снова покатились слезы. В Саванне заключался весь смысл ее жизни. Оставалось надеяться, что Джек прав и что если за этим стоит Квентин, то он просто пытается запугать ее, но если это не Квентин, то все равно страшно; она не имеет права рисковать. По словам Джека, через полчаса у дверей ее квартиры человек в гражданской одежде заступит на дежурство. В этом он тоже соглашался с ее матерью, хотя Алекса за себя не очень беспокоилась. Чтобы убить обвинителя, требовалась большая сила воли, а это не соответствовало характеру Квентина. Если бы он мог добраться до нее сам, то воздействовал бы на нее через Саванну. В этом Джек тоже, наверное, был прав. Тому, кто подбрасывал эти письма, возможно, недоставало решительности на открытое преступление. Но всякое бывает. Они обе с ума сошли бы от тревоги, думая об этом день и ночь. Саванне будет лучше побыть где-нибудь в другом месте, хотя, насколько знала Алекса, ей это не понравится. Не захочется покидать друзей, мать и школу, тем более в последние несколько месяцев выпускного года. Это было просто несправедливо.