Гордая и непреклонная - Ли Линда Фрэнсис - Страница 6

– Да, сэр. Я займусь этим сразу же, как только вернусь в контору. Думаю, с делом Диксона никаких сложностей не возникнет.

Оскорбленная до глубины души, Элис подыскивала слова для ответа. Она чувствовала себя подобно суденышку, сорвавшемуся с якоря, потерявшему управление и уносимому вдаль течением.

– Ты считаешь, что в данном случае я не гожусь в адвокаты?

Тут отец впервые посмотрел ей в глаза – пристально, словно понял, что перегнул палку. Он улыбнулся дочери и ласково погладил ее руку:

– Конечно же, годишься, моя принцесса.

Элис взглянула на него, страстно желая уверить себя в том, что все сказанное им прежде было ошибкой, каким-то недоразумением или что она неверно его поняла.

– Но неужели ты в самом деле думаешь, что такой человек, как Лукас Хоторн, станет рисковать собственной жизнью, доверив ее тебе? Ты сама на его месте согласилась бы рискнуть?

Ярость пронзила все ее существо подобно удару молнии. Но лучше уж гнев, чем это непривычное для нее отчаяние.

– Благодарю тебя, папа, – начала она, – за оказанное мне доверие…

– Тебе незачем меня благодарить, я сам знаю, что для тебя лучше, – сказал он, не замечая, что внутри у нее все бурлит от возмущения. – Возвращайся к себе в контору, а Кларк позаботится о том, чтобы ты получила работу. – Он бросил взгляд на карманные часы: – Я должен вернуться в здание суда. Твой брат ждет меня. Во второй половине дня у нас назначена важная встреча с губернатором, я рекомендовал Макса во вновь образованный комитет по банковскому делу.

Уокер Кендалл вытер усы, бросил на стол салфетку и поднялся с места:

– Можешь заказать себе все, что хочешь. Жан-Жорж запишет нужную сумму на мой счет. Ты готов, Кларк?

Помощник окружного прокурора молниеносно вскочил, оставив еду в тарелке почти нетронутой.

– Да, сэр.

Уокер забрал свой цилиндр и трость, кивнул метрдотелю и вышел. Элис чувствовала себя настолько ошеломленной, что даже не заметила, как Кларк протянул руку и дружески похлопал ее по плечу. Она была вне себя от ярости и унижения. Однако гордость взяла верх, когда она вспомнила, что Лукас Хоторн сам обратился к ней за помощью, а Грейсон Хоторн был осведомлен обо всех ее успехах на юридическом факультете университета.

Но, судя по реакции Уокера, ей не следовало браться за это дело, чтобы не привести его в бешенство. Кроме того, не исключено, что Лукас Хоторн был действительно виновен, в любом случае он был человеком опасным. Да и обвинение в убийстве выглядело слишком серьезным. Элис превосходно все это понимала. Но родной отец не верил в нее! Сомневался в том, что она способна найти себе работу или преуспеть без его помощи. Облегчить ей карьеру! Боже правый, до чего она дошла!

Будучи воспитанной в кругу мужчин, Элис знала, что многие бостонские обыватели находили ее странной, но до сих пор это ее не особенно заботило, поскольку она всегда могла рассчитывать на любовь и поддержку родных. Теперь же ей показалось, что весь мир вокруг нее вдруг сорвался со своей оси. В глубине ее существа снова проснулось присущее ей упрямство – то самое упрямство, которое за последние годы не раз доводило ее до беды. Но в то же время именно упрямство помогло ей прожить долгие годы без матери и успешно окончить юридический факультет. Она знала, что в состоянии справиться и с этим делом тоже. В конце концов, она была хорошим адвокатом. И не раздумывая Элис решительно покинула «Локе-обер», подозвала экипаж, заняла место в тесной крытой коляске, обитой изнутри потрескавшейся кожей, и приказала ехать в сторону пользующегося дурной славой заведения, известного под названием «Найтингейл-Гейт».

Лукас заметил ее сразу же, как только она вошла, и пробормотал себе под нос ругательство, ощутив знакомый жар в теле. В платье с длинными рукавами и высоким воротником, невзирая на удушающую жару, Элис Кендалл выглядела в этом заведении слишком чинной и благопристойной, особенно на фоне обивки из мягкого алого бархата и дымчатых зеркал, отражавших позолоченные арочные проемы и свисавшие с потолков хрустальные люстры. Глаза ее округлились от удивления, из чего следовало, что ей никогда прежде не приходилось бывать в местах, где женщины ходили почти раздетыми, а мужчины откровенно ими любовались.

Лукас непременно улыбнулся бы, не будь он так чертовски сердит на нее. Он сидел у себя в рабочем кабинете на верхней галерее, откуда открывался вид на большой зал мужского клуба. У него имелся и другой, личный кабинет в его апартаментах на втором этаже. Однако большую часть времени он проводил здесь, наблюдая и отмечая про себя, кто приходил в его клуб и когда. Но вряд ли он мог быть удивлен больше, чем сейчас, когда в его заведении неожиданно объявилась Элис Кендалл. Ему до сих пор с трудом верилось в то, что Грейсон хотел видеть эту одетую с пуританской строгостью особу его адвокатом и считал ее достаточно опытной. Да, судя по ее внешности, ей скорее следовало преподавать в воскресной школе, а не выступать в суде!

И как она расценит его образ жизни? Лукас знал, что если его все же отдадут под суд, именно этот вопрос будет обсуждаться в первую очередь. Хотя Элис Кендалл была лишь немногим моложе его, Лукас видел в ней юное и наивное создание, каким он сам не был уже многие годы – если вообще когда-нибудь был.

Лукас откинул назад непокорные волосы и смачно выругался. В свои тридцать лет ему довелось узнать и пережить больше, чем любому из его знакомых. Он любил женщин и отличался эксцентричностью. У него порой возникало ощущение, что он все время ходит по лезвию бритвы, потому что не знает никакого иного способа почувствовать жизнь.

Но иногда в нем пробуждалась тоска по утраченной чистоте. И он не смог бы отрицать того, что, как только он переступил порог адвокатской конторы, что-то в облике Элис сразу привлекло его внимание. И в тот же миг он заметил реакцию ее тела – сильную в своей первозданности. Ее янтарные глаза сначала округлились, затем потемнели от внезапной догадки, которая, похоже, застала ее врасплох.

Он тут же пришел к выводу, что эта женщина красива той неброской красотой, которую можно оценить, лишь не обращая внимания на пуританское платье и уложенные в строгую прическу волосы. Кроме того, в ее глазах порой вспыхивали соблазнительные диковатые огоньки, до странности не соответствовавшие строгой внешности ее облика.

Это сочетание, так поразившее его при их первой встрече, представляло собой загадку, которую он должен был разрешить. Ему хотелось выяснить, что означали эти огоньки – не больше и не меньше. Вот почему его внимание сейчас было обращено на нее.

Один из постоянных посетителей клуба, уже успевший влить в себя изрядную дозу дорогого виски, принялся шарить руками по просторной темно-синей юбке Элис. Лукас заметил, что ее и без того огромные глаза сделались еще больше, и немедленно поднялся с места.

– Хауард!

Это было произнесено таким тоном, что все замерли и обернулись в его сторону. Хауард тут же опустил руку.

Лукас весьма сдержанно относился к этому человеку, который часто наведывался в его клуб. Не то чтобы Хауард сильно выделялся среди других, просто Лукасу не нравилось, какими глазами он смотрел на женщин, когда думал, что его никто не видит.

– У тебя новая девушка, не так ли? – со смехом осведомился Хауард.

Щеки мисс Кендалл покрылись густым румянцем, хотя это был скорее румянец гнева, чем смущения. На какую-то долю секунды Лукас даже готов был поклясться, что она вот-вот накинется на своего обидчика.

– Выглядит слишком чопорной, – заметил Хауард, – но, в общем, очень недурна.

– Она не одна из моих девушек, – спокойным, властным тоном заявил Лукас, – но я прошу вас оставить ее в покое. – Он взглянул на своего верного помощника: – Брутус, проводите мисс Кендалл наверх.

Глаза Хауарда вспыхнули бешенством, но без единого слова протеста он отошел на почтительное расстояние. Лукас знал, что хотя он и владел самым популярным заведением во всей округе, пользовавшимся покровительством многих солидных людей, среди постоянных посетителей «Найтингейл-Гейта» не было ни одного, кто бы не испытывал перед ним страха. В большинстве случаев это играло ему на руку. Но бывали минуты, когда…