На качелях между холмами - Самарский Михаил Александрович - Страница 29

Через пару дней приехал отец. Он спокойно отнесся к происшествию и даже пошутил:

— Ну что, Михаил, бои кулачные устраиваешь?

— Так получилось, — буркнул я.

— Ничего, ничего, — отец похлопал меня по плечу и поцеловал, — до свадьбы заживет.

Машка приходила ко мне в спальню, и мы с ней болтали на разные темы. Причем я разговаривал, отвернувшись к стене. Мария к такой бестактности относилась с пониманием.

Как-то вечером меня навестил дед. Он, как сам выразился, поощрил свой дряхлый организм тремя бутылочками пива. По трезвой он все больше молчит. Но после горячительного любит поболтать, причем темы никогда не бывают похожи на предыдущие. Вообще, я люблю поговорить с дедом, когда никуда не тороплюсь. В моем положении торопиться было некуда, потому я был рад его визиту и с удовольствием подкидывал ему всякие (на мой взгляд) каверзные вопросы. Дед многое повидал на своем веку. Где он только не был, чем только не занимался — и на Чукотке жил, и в Якутии, и в Сибири. Его рассказы всегда вдохновляют меня на поиски приключений.

— Ну что, внук, полегчало? — спросил он с порога.

— Проходит, — уклончиво ответил я.

— Ты, Миха, старайся избегать всяких разборок на кулаках. Нужно уметь развести все языком. В любых вопросах нужна дипломатия. Руками любой дурак может махать, а вот языком — это искусство.

— Дед, — говорю я, — там были те, кто язык не понимает. Они просто друг перед другом рисовались. Им нужно было свою силу показать. Я с ними вежливо говорил и не собирался драться.

— Ну, и такое бывает. Ладно-ладно, ты не расстраивайся. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Угу, — промычал я.

В этот раз дед затеял разговор о моем будущем.

— Скажи мне, Михаил Александрович (он любит меня так называть — тезки же), ты надумал, кем хочешь стать?

— Пока нет.

— Ну что ж ты так? Пора уже. Тебе скоро тринадцать, а ты все еще думаешь.

— Вообще-то хотелось бы стать переводчиком, — я не вру. Мне действительно хочется стать переводчиком.

— Неплохо, — говорит дед, — но переводчик пользуется только чужими словами, а на чужих словах далеко не уедешь.

— Тогда режиссером, — сказал я.

— Во, — дед довольно улыбнулся, — это дело. Режиссер — это хорошая профессия.

— Дед, — говорю, — ну вот хоть ты мне объясни. С мамой бесполезно говорить на эту тему.

— Чего там? — Дед присел на краешек кровати.

— Вот, если я, к примеру, буду переводчиком, или режиссером, или захочу книги писать…

— Ну-ну. — Дед слушает всегда внимательно, не то что остальные — все на бегу, мимолетом.

— …так вот. Зачем мне математика?

— Как это? — Дед аж привстал, но снова уселся. — Как же без математики-то?

— Да нет же, — говорю, — не совсем без математики. Зачем мне, будущему переводчику или режиссеру, быть отличником по математике? Заели они меня с этой математикой, понимаешь?

— Кто заел? — удивился дед. — Ты же говоришь, что с мамой…

— Мама и учительница по математике. Хоть тресни, но я должен получать «пятерки». Даже за «четверку» наезжают, понимаешь?

— Понимаю, сынок, понимаю.

— Дед, почему ты меня то внуком, то сынком называешь? — рассмеялся я. — Тебе чего, одного сына мало?

— Да какая разница, что ты, что твой отец — вы все равно для меня дети. Ну, так, значит, говоришь, математика тебе не нужна?

— Ну, конечно, не нужна. Вот наша «классная», Оксана Петровна, например, преподает русский язык и литературу. И что? Ей математика нужна? Зачем?

— Ох, Миха-Миха, — вздохнул дед. — Ты знаешь, Мишка, в чем дело. Я тоже когда-то так думал. Дескать, зачем мне то, зачем мне это, а жизнь — она ведь непредсказуема. Это сегодня ты хочешь переводчиком стать или режиссером. А завтра — хлоп! — и планы поменялись. Понимаешь, все эти уроки ведь не зря придумали. Это только кажется, что без математики можно прожить. А на самом деле без нее трудно живется. Куда сейчас без математики? Пойдешь в магазин, тебя там обдурят…

— Ну, я же не говорю, что совсем не надо уметь складывать, умножать, делить…

— Тебе задачки на математике задают? — перебил меня дед.

— Задают, — киваю, — такую муть задают, что хоть стой, хоть падай. Все эти придурочные велосипедисты вечно друг другу навстречу едут, то трубы какие-то льют, не поймешь чего, то поезда, то мешки с картошкой. Голова от них болит.

— Кем бы ты ни стал, Миха, все равно нужно головой будет думать. Прежде всего нужно думать головой. Так вот, математика, все эти формулы, задачи, возможно, тебе и не пригодятся, но! — Дед поднял указательный палец. — Ты просто не замечаешь, как все эти циферки развивают твой мозг, тренируют твою память, заставляют тебя размышлять логически. И если всего этого не будет, то какой же из тебя получится режиссер? Вот и выходит, что математика нужна всем. Тот, кто любит этот предмет, пойдет дальше заниматься, окончит аспирантуру, получит ученую степень. А если тебе это не нужно, занимайся другим, своим любимым делом. Никто тебя не заставит высшую математику изучать. А вот в школе — это необходимо. Ты же сейчас какое образование получаешь?

— В каком смысле? — не понял я.

— В прямом, — говорит дед, — среднее. Правильно?

— Ну да, — киваю я.

— Ну, так вот среднего образования без математики не бывает. А тем более сейчас. Что там у вас придумали? Уго-муго какое-то.

— ЕГЭ, дед, — снова рассмеялся я, — единый государственный экзамен.

— А, ну да. Ты же без этого ЕГЭ и аттестата не получишь. Понимаешь?

— Угу.

— Вот тебе и «угу», — передразнил меня дед. — А кто ж тебя в институт-то пустит без аттестата? Поэтому, Мишка, учи математику. Тут твоя мать права на сто процентов. С этим не поспоришь. Да и вообще, внук, поверь мне, старому дураку: она, эта самая математика, еще ох как пригодится тебе в жизни. Потом вспомнишь мои слова. Во всяком случае, не знаю ни одного человека, кому бы она помешала. Так что, давай, Михаил, налегай на «пифагоровы штаны».

— Это еще что? — удивился я.

— Во, видишь, — говорит дед. — А эту поговорку все знают: и режиссеры, и литераторы.

— Но мы это еще не проходили, — говорю.

— Геометрия, — сказал дед и встал с кровати. — Я любил ее в школе.

— Значит, и я полюблю, — заверил я деда.

— Верю тебе. Если что будет не ясно, обращайся, тряхну стариной, — сказал он и ушел.

Я еще долго размышлял над дедовыми словами. Ну, раз и он так рассуждает, думаю, значит, точно: нужно поднапрячься с этой математикой. Дед не соврет. Дед у меня мудрый. Кстати, мой сосед по палате сказал мне одну хорошую вещь. Он сначала у меня спросил:

— А ты, Михаил, знаешь, чем умный человек отличается от мудрого?

— Ну, — говорю, — наверное, мудрый постарше, поопытнее.

— Ерунда все это, — говорит сосед. — И среди молодых умные есть, и среди стариков дураков хватает. Нет. Не правильно.

— А вы знаете? — спрашиваю. — Скажите.

— Я скажу, а ты запомни, в жизни пригодится.

Вот теперь и я знаю ответ на этот вопрос. Умный найдет выход из любой сложной ситуации. А мудрый — в такую ситуацию не попадет. Согласитесь, хорошо сказано. Мне понравилось.

У нас в палате лежат и взрослые, и дети. Точнее, лежали. Сейчас я — самый мелкий. И еще четыре мужика. Один упал с лестницы. Такое впечатление, что в мясорубке побывал. Весь перебинтованный, в гипсе. И нога его тоже на «виселице». Он пока с нами не общается. Интересно, с какой высоты он грохнулся? Как заговорит, спрошу обязательно. Второй — врезался на мотоцикле в дерево. Веселый парень. Веней зовут. Его, наверное, скоро выпишут. Болтун — находка для шпиона, как говорит мой дед. Мотоциклист все время что-то рассказывает. Я как-то спросил у него:

— А ты на котов или собак наезжал хоть раз?

— Нет, — отвечает, — я люблю животных.

Врет, наверное. Не верю я этим мотоциклистам. Гоняют, как ракеты. Тот, который Ириса нашего задавил, даже не остановился. И этот Веня наверняка кого-то уже переехал. Любит он животных. Ясное дело, не нарочно же переезжать. Коты и собаки они сами прямо под колеса бросаются. Тут дело вовсе не в том, любишь ты животных или нет. Просто поаккуратнее нужно ездить и по сторонам смотреть. Видишь, на обочине котик сидит, притормози, проедь потише. Неизвестно, что в голову этому коту взбредет, возьмет и начнет перебегать дорогу перед самым носом, а ты летишь на всех парусах. А ехал бы помедленнее, глядишь, и спас бы глупого звереныша.