Не ангел - Винченци Пенни - Страница 37

– Слава богу. А времени-то уже сколько? Нужно идти. На сегодня еще уйма дел.

Когда Селия и Оливер ушли, Летти взглянула на Нэнни.

– Хотела бы я посмотреть, как она откажется от путешествия ради Барти, – сказала она. – Со всеми этими разговорами о том, что она часть семьи.

– Маргарет, – спросила Селия, – с тобой все в порядке? Ты выглядишь ужасно!

ММ сидела, сгорбившись, за своим столом, она казалась меньше и тоньше обычного, а когда глянула на Селию, та увидела огромные, будто нарисованные на побелевшем лице глаза. Они были какие-то больные – покрасневшие и опухшие; рот ее тоже выглядел странно – бесформенный, как клякса, и какой-то набрякший.

ММ сидела, тупо уставившись на Селию, словно не вполне понимала, кто это перед ней. Затем заговорила, медленно произнося слова:

– Да, со мной все хорошо. Так, легкая простуда. Все рано или поздно простужаются.

– Так нужно было остаться дома, нужно…

– Я в полном порядке.

– Что-то не похоже. Совсем не похоже, тебе хорошо бы домой в постель.

– Селия, – сказала ММ, и голос ее прозвучал очень жестко, почти грозно. – Селия, я сама в состоянии решать, в порядке я или нет. И у меня нет ни малейшего желания идти домой. Полагаю, у тебя полным-полно дел, ведь это твой последний рабочий день перед отъездом. И несомненно, множество поручений ко мне, так что нельзя ли перейти к делу?

– Да, – покорно отозвалась Селия, – да, разумеется.

– С ней случилось что-то ужасное, – сказала Селия Оливеру, – я точно знаю. Она жутко выглядит. Ее что-то страшно расстроило. Знаешь, мне кажется, ее расстроил мужчина. Мужчина, кто бы он ни был. Ладно, ей об этом ни слова.

Оливер ответил, что не собирается говорить с ММ, он вообще понятия не имеет, о чем именно нужно не говорить ни слова. Они с Селией пришли на собрание редакторов с ясными, спокойными улыбками на лицах. И с мертвенно-бледной и измученной ММ старались вести себя так, словно она была в обычном для нее деловом состоянии. Вдруг уже в самом конце совещания ММ сказала, что хотела бы отстраниться от всего, что каким-либо образом причастно к роману о суфражистках.

– Эта тема вызывает у меня мало сочувствия, и я не смогу внести какой-либо вклад в данную работу. Простите, если у вас сложилось иное впечатление.

– Позвольте, ММ, – вмешался Ричард Дуглас, – Селия дала мне понять, что вы познакомились с женщиной, которая побывала в тюрьме и может предоставить нам информацию о принудительном питании и тому подобных вещах. Эта информация стала бы огромным подспорьем для Мьюриел Марчант.

– Боюсь, я что-то напутала, – сказала Селия, заметив, что голос ММ постепенно гаснет и она все пристальнее вглядывается в бумаги, лежащие перед ней на столе. – Это полностью моя вина, я ошиблась. Постараюсь, как только вернусь из Америки, найти кого-нибудь еще, кто мог бы побеседовать с Мьюриел.

Селия подняла глаза и встретилась взглядом с Оливером: тот был озадачен. Он немного наклонился в сторону ММ, очевидно намереваясь спросить ее еще о чем-то. Но тут Селия вытянула под столом ногу и стукнула мужа по лодыжке острым носком ботинка. Оливер судорожно вздохнул, и Селия поняла, что больно ударила его. Она протянула руку и мягко коснулась его плеча.

– Не перейти ли нам к следующему пункту? – предложила Селия. – Как обстоят дела с выпуском нового «Словаря имен»? ММ, полагаю, у тебя есть какие-то цифры?

По измученному лицу ММ, выражение которого немного смягчилось, когда она взглянула на Селию, та поняла, что ее подозрения не напрасны.

– Этот год не столь удачен, как мы надеялись, – сказала ММ. – Я рекомендовала бы сократить выпуск до двух сотен.

– Ты разочарована, Селия? – холодно спросил Оливер. Боль в ноге все еще не утихла. – Ты была абсолютно уверена, что он должен стать бестселлером.

– Да, и явно ошиблась, – призналась Селия.

Больные дети, несчастные взрослые, профессиональные ошибки. С какой радостью она уплыла бы от всего этого в роскошный покой Атлантики на «Титанике»!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Барти чувствовала себя просто ужасно. В голове что-то стучало, все тело ломило, грудь разрывалась от боли. Каждый раз, когда она делала глубокий вдох, ей казалось, словно в ее грудь вонзаются ножи. А потом начинался кашель и долго не отпускал ее. От этого боль в груди усиливалась, а горло все больше вспухало. Когда она только ложилась спать, в горле лишь немного пощипывало, а теперь его резало, точно бритвой. И у нее был жар, сильный жар. Летти велела ей вставать и одеваться. День был ветреным, а после завтрака все собирались на прогулку, и Барти приказали надеть лиф, теплую фуфайку и длинную рубашку. Каждая из этих вещей казалась ей тесной, раскаленной печкой. Она чувствовала, что не сможет перейти через мост и дойти до парка Баттерси – Джайлз сказал, что они идут именно туда, – хотя парк был ее любимым местом. Ее ноги стали слабыми и ватными; все предметы вдруг начинали плыть вокруг нее, и тогда приходилось садиться. Как всегда, когда ей было плохо, она с тоской вспоминала свою маму.

– Барти, быстрее! Ты всех задерживаешь. У тебя что, камень в туфле или что там еще?

– Я просто плохо себя чувствую, – отозвалась Барти.

– Да ну, глупости, – заявила Летти, – ты хорошо выглядишь. Вон какие румяные щеки. Немного свежего воздуха – вот все, что тебе требуется. Мы в последнее время слишком засиделись дома, со всеми этими кашлями и простудами.

Барти знала, что лучше не спорить. Она из последних сил пыталась не отставать от всех, когда они шли по мосту Альберта. Стоя на берегу пруда, пока близнецы кормили уток, Барти чувствовала, что ее легкие готовы разорваться – так было больно.

– Я правда ничего не хочу. Пожалуйста, не заставляйте меня есть.

– Не глупи, Барти. Это очень вкусный цыпленок. Ты счастливая девочка, ты должна быть благодарна за то, что тебе дают цыпленка, а не баланду из хлеба и воды.

Летти очень нравилось то и дело напоминать Барти о ее происхождении. Девочка постепенно научилась хотя бы притворяться, что не обращает на это внимания, но сегодня, больная и разбитая, она не выдержала. Глаза ее наполнились слезами, и цыпленок на тарелке расплылся в бесформенное пятно.

– Я не хочу, – снова сказала она.

– А ну ешь, – повысила голос Летти, – а не то…

– Не надо, Летти, – попросил Джайлз. – Ей не обязательно это есть. Она плохо себя чувствует.

– Она будет есть то, что ей дают Литтоны по своей доброте, – заявила Летти. – Барти, ну-ка доедай все, что на тарелке!

Барти взяла ложку, медленно набила рот и попыталась проглотить. На полпути к желудку цыпленок, казалось, раздулся и страшно затвердел. Барти подавилась, и кусок снова оказался на тарелке.

– Ах ты, маленькая гадючка! – вскрикнула Летти, красная от злости. – Ишь, что вытворяет, нахалка!

– Гадючка, – повторила Адель.

– Нахалка, – повторила Венеция.

Сестры понятия не имели, что означают эти слова, но догадались, что Летти сердится на Барти, и это их обрадовало.

И тут Барти словно прорвало.

– Дуры, – буркнула она. – Замолчите! Я вас ненавижу.

– Барти, – выскочила из-за стола Летти, – ты немедленно пойдешь в ванную и вымоешь с мылом рот. А я приду и прослежу, чтобы ты сделала это как следует. Затем я дам тебе порцию касторки – очень полезное средство для таких скверных, неблагодарных детей, как ты.

Барти встала. Теперь поплыла вся комната, и пол под ее ногами вздыбился.

– Я не могу! – закричала она.

Барти помнила, что в следующий момент без сил стала сползать на пол, а перепуганная Летти звала Нэнни.

– Бронхит, – сказал доктор Перринг, – и весьма тяжелый. Температура тридцать девять. Гораздо хуже, чем у близнецов. Он может развиться в пневмонию. Где леди Селия?

– На работе, – ответила Нэнни.

– Надо ей сказать.

– Может, не стоит ее беспокоить?