Белый лебедь - Ли Линда Фрэнсис - Страница 25

— Тогда разорвите помолвку. Господи, да я в жизни не видела более неподходящей пары!

— Я не согласен.

Она круто повернулась к Конраду; сердце у нее билось так гулко, что, наверное, все это слышали.

— Тогда ты, отец, разорви помолвку. — Конрад поджал губы, а потом сказал:

— Я не могу. Господи, в какой хаос все превратилось!

— Почему? — Она говорила все громче. — Скажи, почему ты не можешь исправить совершенное тобой зло?

Конраду захотелось исчезнуть. Но Патриция была вовсе не так чувствительна.

— Твой отец не может расторгнуть помолвку, потому что деньги уже перешли в другие руки.

Софи сжалась, как от удара, ее пронзила такая боль, что и представить себе невозможно, но она не отрывала глаз от отца.

— Если ты отдал ему мое, приданое, попроси, чтобы он вернул его мне.

Лицо Конрада побагровело.

— Вообще-то это Грейсон выдал нам некоторую сумму. И я уже потратил эти деньги, дорогая моя Софи.

Эти ласковые слова только подстегнули Патрицию.

— Пока ты веселилась в Европе, мы должны были платить по счетам!

— Платить по счетам? — Софи была окончательно сбита с толку. — Но ведь отец богат, как Крез. Это всем известно. А если у вас не хватает денег оплачивать счета, зачем было строить такой дом? Господи, холлы инкрустированы драгоценными камнями, а слуг здесь столько, что хватило бы на большой отель. — Вдруг она остановилась, и сердце у нее замерло, — Долги у вас потому, что вы построили этот дом, — прошептала она, осознав жестокую правду. — Вы продали меня и мой дом, не сообщив мне об этом и не посоветовавшись со мной, чтобы оплатить эту… это чудовищное сооружение.

— Я бы не сказала, что это сооружение чудовищное, — обрезала ее Патриция.

— Тогда как бы вы его назвали? Как бы вы назвали претенциозный мавзолей, который вы купили и оплатили за мои деньги, за мой дом, за мою душу?

— Да Боже мой, Софи, — фыркнула Патриция, — не устраивай же сцен!

— Не устраивать сцен? — переспросила Софи, с едким сарказмом повторив ее слова. — Ах, ну конечно. Софи всегда устраивает сцены. О любом другом сказали бы, что он огорчен, или рассержен, или негодует из-за того, что ему причинили зло. Но я всегда устраиваю сцены. Ну ладно, я еще покажу вам, как я умею устраивать сцены. — Она повернулась к Грейсону. — Я не позволю продать себя тому, кто даст больше денег. И если нужно будет, я сама верну ему деньги. — Так она и сделает, даже если ей придется до конца своих дней выплачивать этот долг. — Какова эта сумма? Я выплачу даже проценты. Вы еще будете в выигрыше от вашего капиталовложения, — холодно закончила она.

— Но мне не нужны ваши деньги. Я хочу, чтобы вы были моей женой.

— А я не хочу! — Ей не нужен ни муж, ни вообще кто бы то ни было, кто станет контролировать ее жизнь. Это для нее неприемлемо; ее нельзя переделать во что-то такое, чем ее никогда не учили быть, в женщину, не способную самой решать свою судьбу, в женщину, зависящую от других, чтобы осуществить свои мечты. Неужели Грейсон этого не понимает — Грейсон, который так долго, так хорошо знает ее? Неужели тот, кто был всю жизнь ее другом, не понимает, что ее нельзя посадить в клетку? Как бы ее ни тянуло к нему.

А ведь действительно, ее, теперешнюю, он не знает. Он только думает, что знает. Он и понятия не имеет, кем она стала.

Грейсон ничего не отвечал, он только смотрел на нее с мрачной решимостью.

— Я буду бороться, — проговорила она. Перестав ходить по комнате, она оглядела всех троих. — Я не вещь, чтобы меня продавали.

— Вы можете бороться, но вы не победите, — невозмутимо произнес Грейсон. — Я сам написал контракт. И только я могу отпустить вас.

— Так отпустите!

Он смотрел на нее целую вечность, по его красивому лицу пробегали чувства, которые она не могла понять — борьба с самим собой? — словно он хотел отпустить ее, но не мог.

— Нет, Софи, я не могу этого сделать.

— Не можете или не хотите?

— Не важно. Результат одинаков. Но я дам вам время привыкнуть к этой мысли. Обещайте, что не сделаете ничего опрометчивого за это время.

— Единственное, что я могу обещать, — это что я никогда не выйду за вас. Мне безразлично, что вы подписали контракт. Мне безразлично, что меня купили и оплатили.

С этими словами она повернулась как можно спокойнее, стараясь сдержать слезы, которые жгли ей глаза, и хотела выйти. Но в последнюю минуту остановилась и опять повернулась к Грейсону.

— И последнее. Найлз Прескотт попросил меня выступить в концертном зале.

— И вы отказались.

— Я передумала. Сообщите ему об этом. — Патриция хлопнула в ладоши, настроение у нее мгновенно изменилось.

— Чудная новость! Это будет блестяще! На концерт захотят прийти все, кто что-то собой представляет!

Софи посмотрела на мачеху, уже не скрывая горечи.

— Все, кто что-то собой представляет? Вы что же, полагаете, что в Бостоне еще остались те, кого вам стоило бы покорить, Патриция? Вы хотите влюбить в себя всех мужчин? Неужели вам мало, что вы заполучили моего отца? Неужели вам мало, что вы пришли в «Белый лебедь» ухаживать за моей матерью и заняли ее место?

— Софи! — изумился Конрад.

Патриция побледнела.

— Между мной и Патрицией не было ничего неприличного, пока твоя мать была жива.

— Да, в физическом смысле — ничего неприличного. Но только потому, что Патриция была слишком хитра для этого.

— Сию же минуту извинись перед мачехой! — потребовал Конрад.

— Не считаю это необходимым. Патриция получит мой концерт, на который соберутся сливки общества. Это ее утешит, — презрительно процедила Софи, глядя на мачеху. — Честно говоря, — добавила она, вздернув подбородок и лихорадочно обдумывая, какое ей надеть платье — красное бархатное с низким вырезом или атласное цвета рубина, лиф которого состоит скорее из кружев, чем из ткани, — честно говоря, я полагаю, что это действительно будет потрясающее событие, которое Бостон не скоро забудет. — Она повернулась к Грейсону. — А поскольку вы так замечательно умеете составлять контракты, составьте и этот. Я хочу оговорить дату и условия гонорара. Я вовсе не желаю, чтобы Найлз Прескотт вдруг передумал и пошел на попятную. Мое время стоит дорого, — продолжала она, улыбнувшись улыбкой концертной дивы. — Держу пари, вы не знаете, что я получаю сто долларов в час!

И она вышла из комнаты, оставив отца, мачеху и Грейсона в прозрачной пустоте ошеломленного молчания.

Глава 9

Глина у нее в руках была мягкой, гладкой и прохладной и охотно покорялась ее прикосновениям.

Эммелайн сидела на высоком стуле, одетая в простое хлопчатобумажное платье, ее седые волосы были заплетены в длинную косу, свернутую кольцом на затылке. Комнату наполнял запах глины. Глины и глазурей. Обжига и жара.

Вдохнув эти запахи, она выпрямилась и выгнула спину. Было еще рано, день после приема у Уэнтуортов только начался — приема, который прошел в странном напряжении:

Она чувствовала, что единственный, кто получил от него настоящее удовольствие, была Софи.

Милая, славная Софи.

Эммелайн знала, что Брэдфорд хочет поженить Софи и Грейсона. Он сказал, что хороший брак всегда отвлекает внимание от скандалов. А даже она не могла не согласиться, что Мэтью и Лукас были замешаны в скандальных историях. И теперь вся надежда была на Грейсона — лишь он один мог заставить Бостон забыть о том, что натворили его. братья.

Да, брак может сделать это. Но не это ее заботило. Она верила, что Софи сделает ее сына счастливым. Грейсон слишком долго жил серьезно и ответственно, держа себя в прочной узде. Софи слишком долго жила независимо и свободно. Вместе, казалось Эммелайн, они обретут равновесие. Общность черт характера отнюдь не является залогом счастливой супружеской жизни.

Но что, если ее сын поступит с Софи так же, как поступил с ней Брэдфорд, попытавшись отлить ее в форму, которая ей совершенно не подходит?

Она отогнала эту мысль. Грейсон — человек требовательный, но к себе больше, чем к окружающим. Он хороший и добрый, он будет Софи превосходным мужем. К тому же Софи сильная, уверенная в себе. Иначе как бы сумела она добиться такого успеха?