Далекие часы - Мортон Кейт - Страница 56

На лице Люси появилось непривычное выражение — вариант гордости, догадалась Саффи, робкого удовольствия, пронизанного смущением. Разумеется, все дело в новизне, недавней перемене обстоятельств. Люси пока не свыклась с положением женщины, которая выходит замуж, которая является частью пары, у которой есть партнер-мужчина и которая сияет его отраженной славой. Саффи приятно было на нее смотреть; она не знала человека, заслуживающего счастья больше, чем Люси.

— Что ж, звучит весьма разумно, — похвалила она. — И вы, конечно, возьмете несколько выходных перед свадьбой и после. Возможно, я смогу…

— Вообще-то… — Люси поджала губы и уставилась в пространство над левым плечом Саффи. — Именно об этом я и должна с вами поговорить.

— Вот как?

— Да, — улыбнулась Люси, но не легко и счастливо, улыбка сразу увяла, оставив вместо себя только легкий вздох. — Видите ли, это довольно неловко, но Гарри хотел бы… то есть он считает, что, когда мы поженимся, мне лучше сидеть дома, вести хозяйство и вносить свой вклад в дело фронта. — Возможно, Люси так же, как и Саффи, остро ощутила, что этого объяснения недостаточно, и быстро добавила: — И на тот случай, если Господь благословит нас детьми.

И тогда у Саффи словно пелена с глаз упала. То, что было размытым, стало резким и четким: Люси любит Гарри Роджерса не больше, чем Саффи, просто она хочет ребенка. Удивительно, что Саффи сразу не сообразила; теперь, когда все прояснилось, это казалось таким простым. Если честно, причиной замужества экономки не могло быть что-то иное. Гарри дал Люси единственный, последний шанс; какая женщина на ее месте приняла бы другое решение? Саффи потеребила свой медальон, провела большим пальцем по замочку и испытала прилив сопереживания Люси, сестринской любви и солидарности, такой сильный, что ее охватило внезапное желание все высказать экономке, признаться, что она, Саффи, как никто понимает ее чувства.

Она открыла рот, собираясь это сделать, но не нашла слов. Тогда она чуть улыбнулась, моргнула и с изумлением ощутила, что к глазам подступила волна жарких слез. Люси тем временем отвернулась, что-то ища в карманах, и Саффи, пытаясь собраться с силами, украдкой взглянула в окно, где единственная черная птица парила в невидимом потоке теплого воздуха.

Она снова моргнула, и все подернуло дымкой. До чего глупо плакать! Конечно, виноваты война, неуверенность и осточертевшие, ненавистные окна!

— Я тоже буду скучать по вам, мисс Саффи. По всем вам. Я больше половины жизни провела в Майлдерхерсте; всегда считала, что окончу свои дни здесь. — Люси немного помедлила. — Это не слишком ужасно звучит?

— На редкость ужасно.

Саффи улыбнулась сквозь слезы и снова дотронулась до медальона. Она будет безмерно скучать по Люси, но это не единственная причина ее слез. Она больше не открывала медальон; ей не нужна была фотография, чтобы увидеть его лицо. Лицо юноши, которого она любила и который любил ее. Будущее простиралось впереди, и все было возможно; все, что угодно. Пока ее не лишили всего…

Но Люси ничего об этом не знала, а если и знала, если за долгие годы соткала разрозненные ниточки в печальную картину, она была достаточно благовоспитанной, чтобы никогда об этом не упоминать. Даже сейчас.

— Свадьба назначена на апрель, — тихо сообщила она, протягивая Саффи конверт, который достала из кармана.

«Просьба об увольнении», — догадалась Саффи.

— Мы поженимся весной. В деревенской церкви, как можно скромнее. Никакой шумихи. Я с радостью останусь у вас до тех пор, но пойму, если… — В глазах экономки блеснули слезы. — Простите, мисс Саффи, что не поставила вас в известность заранее. Особенно в такое время, когда прислугу почти не найти.

— Чепуха, — отмахнулась Саффи и поежилась, внезапно осознав, что сквозняк холодит ее влажные щеки. Она достала платок, промокнула слезы, испачкав ткань пудрой, и воскликнула в притворном ужасе: — О господи! Ну и видок у меня, наверное. — Она улыбнулась Люси. — Все, хватит извинений. Вы не передумаете, а плакать вам точно не стоит. Любовь — это праздник, а не горе.

— Да, — кивнула Люси, ничуть не похожая на влюбленную женщину. — Что ж, тогда прощайте.

— Прощайте.

— Мне пора.

— Да.

Саффи не курила, терпеть не могла запах и вкус табака, но в тот миг пожалела об этом. Хорошо бы занять чем-то руки. Она сглотнула, чуть выпрямилась и собралась с духом — она часто черпала силы, представляя себя Перси…

О боже. Перси.

— Люси?

Экономка, собиравшая пустые чашки, обернулась.

— А как же Перси? Она знает о Гарри? Знает, что вы покидаете нас?

Люси побледнела и покачала головой.

В желудке Саффи вспыхнул тревожный пожар.

— Возможно, мне следует?..

— Нет, — отрезала Люси со слабой, но отважной улыбкой. — Нет. Это мой долг.

4

Перси не пошла домой. Не пошла она и в сельский клуб, чтобы помочь с распределением консервированной солонины. Позже Саффи обвинит ее в том, что она нарочно не забрала эвакуированного ребенка, что она никогда и не хотела его брать. Однако, хотя в этом последнем обвинении была доля правды, отсутствие Перси в клубе не имело отношения к Саффи, а только к сплетням миссис Поттс. Кроме того, как она напомнила сестре-близнецу, все закончилось хорошо: Юнипер, непредсказуемая, обожаемая Юнипер, случайно заглянула в деревню и забрала Мередит в замок. Тем временем Перси, в некоем оцепенении покинув собрание Женской добровольной службы, забыла о своем велосипеде и отправилась по Хай-стрит пешком, уверенной поступью, высоко подняв голову. Для всего мира она казалась человеком, имеющим в кармане список из сотни дел, которые необходимо выполнить к ужину. Никто бы не догадался, что она — ходячая рана, призрачное эхо былой Перси. Она сама не поняла, как забрела в парикмахерскую, но онемевшие ноги привели ее именно туда.

Волосы Перси всегда были длинными и светлыми, хотя и не такими длинными, как у Юнипер, и не такими золотистыми, как у Саффи. Перси не слишком переживала на этот счет; ей было наплевать на свое главное украшение. Пока Саффи отращивала волосы, поскольку была тщеславна, а Юнипер не подстригала свои, поскольку тщеславна не была, Перси сохраняла их длинными просто потому, что так нравилось папе. Он считал, что девушки должны быть хорошенькими, а его дочерям в особенности следует обладать длинными светлыми волосами, волнами ниспадающими на спину.

Перси вздрагивала, пока парикмахерша мочила и расчесывала ее волосы, отчего они стали тусклыми и прилизанными. Металлические лезвия невозмутимо зашелестели у нее на затылке; первый локон упал на пол и остался лежать неподвижно и мертво. Перси ощутила легкость.

Парикмахерша была шокирована просьбой Перси и несколько раз уточнила, уверена ли она.

— Но ваши кудри такие прелестные, — печально произнесла она. — Вы правда хотите их отрезать?

— Правда.

— Но вы же себя не узнаете!

«Не узнаю», — подумала Перси, и эта мысль ее обрадовала. Сидя в кресле, все еще в тумане, Перси посмотрела на свое отражение в зеркале и застигла себя врасплох. Зрелище ее встревожило. Стареющая женщина накручивает на ночь волосы на лоскутки с целью получить девические кудри, в которых ей отказано природой! Подобная тщета годится разве что для романтичной Саффи, которая до сих пор не готова отказаться от былых мечтаний и признать, что рыцарь в сияющих доспехах не явится, что она навсегда останется в Майлдерхерсте; но для Перси она попросту смехотворна. Для Перси-прагматика, Перси-педанта, Перси-хранительницы.

Ей следовало отрезать волосы много лет назад. Новая прическа была аккуратной и лаконичной, и хотя лучше выглядеть она не стала, ей было достаточно того, что выглядит она по-другому. С каждым щелчком ножниц что-то внутри ее освобождалось от старой идеи, за которую она невольно цеплялась, и когда наконец молоденькая парикмахерша отложила ножницы и несколько наивно спросила: «Ну вот, дорогуша. Разве не хорошо?» — Перси проигнорировала раздражающую снисходительность в ее голосе и с некоторым удивлением согласилась, что да, несомненно, хорошо.