Люблю тебя сильно-сильно (СИ) - Ad Валентина - Страница 14

- Сереженька, любимый мой…

- Что?

Режущий слух писк Ольки окончательно привел Виолетту в чувства, а от позитивных мыслей на лице появился румянец.

- Знаешь, Оль. Скорее всего, не судьба тебе быть ведущей.

Радость легко читаемая на лице Летты, довела одноклассницу до истерического:

- Задолбала! Что ты за человек, даже помереть спокойно не можешь!

- Не дождешься.

- Девочки, ну что, кто из вас выходит?

- Я, Елена Григорьевна. – Торжественно заявила пришедшая в себя Виолетта. – Мне уже намного лучше, думаю, я запросто смогу довести начатое до конца.

- Господи, слава Богу. – От радости учительница даже всплеснула в ладони. – Ну иди тогда, твой выход.

Улыбка вновь поселилась на прекрасном юном личике и Виолетта с радостью и энтузиазмом включилась в происходящее.

- Что Дед Мороз, Кикимора внучку утащила?

- Не знаю, милочка. Но говорит, что да.

- Тогда узнаем дети, что ей нужно. Что сделать нам, чтобы вернуть смогла?

- Даа-а-а!!! – Школьники, дошкольники, да и их родители, были просто в восторге.

- Кикимора болотная верни девчонку нам, а то мы осерчаем, не сладко будет вам. Дети, давайте позовем Кикимору, а то она нас боится и без приглашения точно не появится. Кикимора болотная иди скорее к нам, Снегурочку верни, спасибо скажем вам! Ии-и-и-и… Кикимора…

Дети послушно подхватили, а то, что происходило в зале, вновь заставило Виолетту замолчать и остолбенеть. Читая свой текс, она старательно вглядывалась в зал, но только сейчас поняла, что именно творится в полумраке. Гоп-компания от души веселилась, а на руках у них веселились местные красотки во главе с Танькой и Иркой. Сначала, Таня хохотала на руках у Валеры, но стоило Виолетте обратить свой взор на их компанию, как она чудесным образом перекочевала в объятия Сережи. Он старательно прижимал девушку к себе, а затем, просто глядя Летте в глаза, стал страстно целовать это чудо природы «свиноподобную», как он сам часто называл Таньку из-за маленьких поросячих глазок на лице блюдце. Ничего не понимая, но уже полностью доверяя своим глазам, Виолетта продолжала молча стоять на сцене. Она ни разу не моргнула, вглядываясь в эту жестокую миниатюру под названием – предательство. Она застыла на месте. Застыли ее слова, мимика, жесты. Глава 12

- Летта, Летта! Что ты делаешь? Летта?!

Из-за кулис раздавались встревоженные возгласы Елены Григорьевны, но пока Летту не вытащили за руку со сцены, она продолжала исполнять роль ледяной неподвижной глыбы.

- Летта, что случилось? Ты снова плохо себя чувствуешь? Летта.

- Да. – Все что смогла выдавить из себя Виолетта.

Ей быстро помогли присесть на стул, и вновь принесли стакан воды.

- Виолетта, девочка, что же с тобой творится? – сетовала Елена Григорьевна. – Что за напасть такая?

Вокруг Виолетты вновь засуетились сказочные персонажи во главе с Еленой Григорьевной. Каждый участливо интересовался – как она себя чувствует. Каждый старался хоть чем-то помочь, развеселить, только Олька Олейник ничего не изображая и не прикидываясь, нескрываемо радовалась своей победе.

- Есть все-таки Бог на этом свете. Ведь талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами. – Довольно проговорила Оля.

Олька светившись от счастья ярче солнца, выплыла на сцену, а Летта безразлично продолжала сидеть в состоянии амебы.

- Виолетта, девочка, что это с тобой в конце-концов! Может родителей позвать, или медсестру? Виолетта, очнись. – Учительница легонько похлопывала по безжизненным девичьим щекам и махала ладонью перед стеклянными глазами. Подействовало.

- Не нужно никого звать. Я сейчас приду в себя. – Летта не очнулась, а прошептала словно в бреду, тем самым отказываясь от ненужной навязчивости.

- Летта, ты уверена? Может, маму…

- Елена Григорьевна, не нужно никого беспокоить. Со мной все в порядке, просто… – что же придумать. – Просто, ЭТИ дни скоро, вот и происходит сбой в организме. Я немного отсижусь и домой пойду. Все будет хорошо. Честно.

Елена Григорьевна недоверчиво всматривалась в полутруп.

- Виолетта, я не уверена, что ты сама сможешь…

- Елена Григорьевна!

- Хорошо, как скажешь.

Заботливая учительница более не стала ни на чем настаивать, она просто исчезла, оставив девушку наедине со своими мыслями.

- Сереженька… Сережа… Любимый мой… Сереженька… – девушка словно волшебную мантру повторяла имя любимого, положа голову на выполняющую многофункциональную роль парту, в таком состоянии ее и настигла мама.

- Летта!!! Летта, девочка моя! Что, что случилось?

Елена Григорьевна не смогла остаться в стороне, и все же обратилась за помощью к Леттиной маме. Внезапно появившаяся она причитая, ринулась к своему чаду. Она задушила ее в своих объятиях, а потом все так же заботливо, смочила лицо Виолетты водой из стоящего рядом стакана.

- Девочка моя, что же с тобой творится… Ничего, мы сейчас пойдем домой, ты отоспишься, наберешься сил… Доченька моя. Родная моя.

- Мааа-а… Мамочка…

Девушка просто упала в объятия самого родного человека и слезы сами покатились из прекрасных глаз цвета незабудок. Она не прекратила плакать и тогда, когда покидала школу, и тогда, когда перешагнула через порог собственного дома. Лишь когда мама заботливо уложила ее в кровать и убаюкала ее нежными словами и поглаживаниями, как в детстве, Виолетта отключилась от всех земных неурядиц, проблем и печалей. Она сбежала от реальности в сны, которые уже не единожды становились ее единственным спасением. Все последующие, после этого злосчастного вечера, предновогодние дни Летта провела дома. Она никуда не выходила из дому, да и свою комнату, пропитанную насквозь болью, непониманием, обидой и страданиями, тоже старалась не покидать без излишней надобности. У нее не было ни сил, ни желания где-то показывать свое измотанное страданиями тело. Ей больше не была интересна зима, а холод за окнами лишь подчеркивал душевные морозы, которые с каждой секундой все больше овладевали всем ее существом. Ни дня у нее не проходило без обильного потока слез, благодаря чему влажность во всем доме превышала все возможные нормы. Виолетта рыдала от непонимания – почему и за что? Она ежедневно пыталась сложить в голове более-менее здравый пазл из осколков своих отношений, но ничего внятного не получалось – каких-то самых важных деталей катастрофически не доставало. Но каких именно, она понятия не имела, тем самым доводя себя до сумасшествия, изо дня в день все сильнее чувствуя ноющую боль в сердце. Днями напролет Виолетта лежала в кровати, практически бездыханно, и только каждый раз судорожно вздрагивала, когда слышала звук открывающейся калитки и изо всех сил прислушивалась – вдруг это пришел ее Сереженька, и он сейчас всв-все ей объяснит, а она обязательно все поймет и простит это недоразумение. При каждом телефонном звонке ее сердце замирало, и она мысленно молилась, чтобы у нее в комнате с телефоном в руках появилась мама, и облегчила ее страдания простым – «Летта, это тебя, Сережа». Но ничего этого не происходило. Виновник всего случившегося так и не объявился, ни вчера, ни позавчера, ни поза-позавчера, заставляя Летту и дальше сходить с ума от слепоты и полного непонимания. В новогоднюю ночь, которая совершенно незаметно для Летты наступила, она отказывалась идти в центр села на елку, где обязательно будет салют и какое-нибудь новогоднее представление. Ей ничего этого не нужно было, ей и своих фейерверков было в голове, было более чем достаточно. А уставшая и измотанная переживаниями дочери, которая наотрез отказывалась объяснять – что происходит, поскольку и сама не знала ответ на этот вопрос, мама, все еще не переставала кружить над своей спящей красавицей. Антонина Антоновна тщетно уговаривала девушку изо дня в день взять себя в руки, Виолетта ничего не хотела слышать и наотрез отказывалась от опеки. Это была не та забота, которой ей хотелось и не от того, одно единственное появление которого заставило бы ее прийти в чувства и вновь начать жизнь. В преддверии Нового года мудрая женщина выбрала за тактику категоричность, а не сожаление и понимание, точно зная, что Летте не открутиться, и они всем семейством будут любоваться праздничным салютом.