Убить пересмешника - Ли Харпер - Страница 18

Прикатила ещё одна пожарная машина и остановилась перед домом мисс Стивени Кроуфорд. Колонка была только одна, не к чему прикрутить второй шланг, и пожарные стали поливать дом мисс Стивени из огнетушителей.

Железная крыша мисс Моди преградила путь огню. Дом с грохотом рухнул; пламя брызнуло во все стороны: на соседних крышах люди накинулись с одеялами на летящие искры и головешки.

Только когда рассвело, все начали понемногу расходиться. Мейкомбскую пожарную машину покатили обратно. Эбботсвилская уехала сама, третья осталась. Днём мы узнали — она приехала из Клерк Ферри, за шестьдесят миль.

Мы с Джимом тихонько перешли улицу. Мисс Моди стояла и смотрела на чёрную яму, которая дымилась посреди её двора, и Аттикус покачал головой — значит, говорить с ней не надо. Он повёл нас домой, а сам держался за наши плечи, потому что мостовая была очень скользкая. Он сказал — мисс Моди пока поживёт у мисс Стивени. Потом спросил:

— Кто хочет горячего какао?

Пока он разводил в кухне огонь, меня трясло от холода.

Мы принялись за какао, и тут Аттикус посмотрел на меня с удивлением, а потом глаза у него стали строгие.

— Я, кажется, велел вам с Джимом стоять на месте и никуда не соваться, — сказал он.

— А мы не совались. Мы стояли…

— Тогда чьё же это одеяло?

— Одеяло?!.

— Да, мэм, одеяло. Это не наше.

Я оглядела себя. Оказывается, на плечах у меня коричневое шерстяное одеяло, и я завернулась в него, как индианка.

— Аттикус, я ничего не знаю… я…

И я обернулась к Джиму. Но Джим удивился ещё больше меня. Он сказал — кто его знает, откуда взялось это одеяло, мы всё делали, как велел Аттикус, стояли у ворот Рэдли, под ногами ни у кого не вертелись, даже с места не сходили… тут Джим запнулся.

— Мистер Натан был на пожаре! — торопливо заговорил он. — Я видел, я видел, он тащил тот матрац… Аттикус, честное слово…

— Ничего, сын, — медленно усмехнулся Аттикус. — Видно, так ли, эдак ли, а весь Мейкомб вышел сегодня на улицу. По-моему, у нас в кладовой есть обёрточная бумага, Джим. Достань её, и мы…

— Нет, нет, сэр!

Джим, кажется, сошёл с ума. Он начал выбалтывать подряд все наши секреты, он совсем не остерегался ни за себя, ни за меня, выложил всё, как было, — и про дупло, и про штаны…

— …мистер Натан замазал дупло цементом. Аттикус, это он нарочно, чтобы мы больше ничего не находили… Аттикус, может, он и сумасшедший, только, честное слово, он нам ни разу ничего плохого не сделал, он тогда ночью мог отрезать мне голову напрочь, а он сидел и чинил мои штаны… он нам никогда ничего плохого не сделал!

— Тише, тише, сын.

Аттикус сказал это очень ласково, и я приободрилась. Он явно не понял ни слова из всего, что наболтал Джим, потому что сказал только:

— Ты прав. Оставим и это и одеяло при себе. Может быть, когда-нибудь Глазастик сможет сказать ему спасибо за то, что он не дал ей замёрзнуть.

— Кому спасибо? — спросила я.

— Страшиле Рэдли. Ты так усердно смотрела на пожар, что и не заметила, как он закутал тебя своим одеялом.

Всё во мне перевернулось, меня чуть не стошнило. Джим поднял одеяло и стал подкрадываться ко мне.

— Он потихоньку вышел из дому… из-за угла… и подошёл вот так, тихо-тихо!

— Не увлекайся этим представлением, Джереми, — сухо сказал Аттикус.

Джим насупился.

— Да я и не собираюсь… — Но я видела, озорная искорка у него в глазах погасла: пришлось отказаться от новой выдумки. — Эх, — сказал он мне, — если б ты оглянулась, ты бы его увидела!

В полдень нас разбудила Кэлпурния. Аттикус сказал — нечего нам сегодня ходить в школу, всё равно ничему не научимся, раз ночь не спали. А Кэлпурния сказала — надо хоть немного прибрать во дворе.

Шляпа мисс Моди просвечивала сквозь ледяную корку, точно муха в янтаре, а садовые ножницы пришлось выкапывать из кучи замёрзшей глины. Мисс Моди мы нашли у неё на задворках, она стояла и смотрела на помёрзшие, обугленные азалии.

— Мы принесли ваши вещи, мисс Моди, — сказал Джим. — Нам так жалко…

Мисс Моди обернулась, и по её лицу скользнула тень прежней улыбки.

— Я всегда хотела, чтоб дом у меня был поменьше, Джим Финч. Зато сад будет больше. Подумай, теперь у меня будет больше места для азалий!

— Вы разве совсем не огорчены, мисс Моди? — удивилась я. Аттикус говорил, у неё, кроме этого дома, и нет ничего.

— Огорчена? Что ты, детка, да я этот старый хлев терпеть не могла. Сама сколько раз хотела его поджечь, да только тогда меня посадили бы в сумасшедший дом.

— Но…

— Не беспокойся обо мне, Джин Луиза Финч. Есть на свете вещи, которых ты ещё не понимаешь. Вот теперь я построю себе маленький домик, пущу парочку постояльцев и… ей-богу, у меня будет лучший сад во всём штате! Вот увидите, я утру нос этим Биллингрейсам!

Мы с Джимом переглянулись.

— Как это случилось, мисс Моди? — спросил он.

— Не знаю, Джим. Наверно, на кухне загорелась сажа в трубе. Я там поздно топила, чтоб не помёрзли мои комнатные цветы. А к тебе, говорят, ночью приходил нежданный гость, мисс Джин Луиза?

— Откуда вы знаете?

— Аттикус сказал мне сегодня, когда шёл на работу. По правде говоря, мне жаль, что я не стояла там с вами. У меня бы уж хватило ума оглянуться.

Я слушала мисс Моди и только диву давалась. Почти всё у неё сгорело, её любимый сад выглядел, как после побоища, а ей всё равно были интересны наши с Джимом дела!

Она, видно, поняла, что я совсем сбита с толку.

— Ночью я беспокоилась только потому, что получился такой переполох и опасность для всех. Весь квартал мог сгореть дотла. Мистеру Эйвери придётся неделю пролежать в постели, он изрядно поджарился. Он чересчур стар, чтоб лазить в огонь, я так ему и сказала. Как только отмою руки, а Стивени Кроуфорд отвернётся, я испеку для него свой лучший пирог. Эта Стивени тридцать лет старается выведать у меня рецепт, но если она думает, что я ей его скажу, потому что живу сейчас у неё в доме, она сильно ошибается.

Я подумала, если мисс Моди не выдержит и откроет свой секрет, у мисс Стивени всё равно ничего не получится. Один раз я видела, как мисс Моди печёт этот пирог: среди прочего надо положить в тесто большую чашку сахару.

День был тихий. В холодном чистом воздухе далеко разносился каждый звук. Мы даже услыхали, как на здании суда зашипели часы — собрались бить. Нос у мисс Моди был очень странного цвета, я ещё никогда такого не видела и спросила, отчего это.

— Я тут стою с шести утра, — ответила она. — Наверно, отморозила.

Она подняла руки. Ладони побурели от грязи и запёкшейся крови и были все в трещинках.

— Вы загубили руки, — сказал Джим. — Почему вы не позвали какого-нибудь негра? Или нас с Глазастиком, мы бы вам помогли.

— Благодарю вас, сэр, — сказала мисс Моди. — У вас и без меня дел по горло. — И она кивнула в сторону нашего двора.

— Это вы про Мофродита? — спросила я. — Да мы его мигом раскидаем.

Мисс Моди уставилась на меня во все глаза, её губы беззвучно шевелились. Вдруг она схватилась за голову да как захохочет! Мы постояли-постояли и пошли, а она всё смеялась.

Джим сказал, не поймёшь, что это с ней, — чудачка, и всё.

9

— Бери свои слова обратно!

Так я скомандовала Сесилу Джейкобсу, и с этого началось для нас с Джимом плохое время. Я сжала кулаки и приготовилась к бою. Аттикус обещал меня выдрать, если ещё хоть раз услышит, что я с кем-нибудь подралась: я уже слишком большая и взрослая, хватит ребячиться, и чем скорее я научусь сдерживаться, тем будет лучше для всех. А я сразу про это забыла.

Забыла из-за Сесила Джейкобса. Накануне он посреди школьного двора закричал — у Глазастика отец защищает черномазых. Я с ним заспорила, а потом рассказала Джиму.