Дьявольская сила (сборник) - Грендон Стивен - Страница 23

Я объяснил ему, что его долг не имел ко мне никакого отношения, что он являлся должником Ребекки, так как после смерти Бенни к ней отошло все хозяйство.

Его, похоже, удивили мои слова: туземцы не одобряют, когда женщины владеют собственностью. Он считал, что хозяйство принадлежало мне и что в отношении Ребекки моя единственная обязанность заключалась в том, чтобы кормить ее, пока она жива.

Затем он поинтересовался, помог бы я ему, если бы распоряжался сам. Я ответил, что вымогательство не моя стихия. Ответ его, кажется, удовлетворил. Подобрав своего ужасного приятеля, и больше не сказав ни слова, он, тяжело ступая, вышел из комнаты.

На следующей неделе мне пришлось отправиться в Мбабане за товаром. Отсутствовал я пару дней, а когда вернулся, узнал, что Ребекка умерла и ее уже похоронили. Мальчишки-слуги рассказали мне, что произошло. Вечером когда я уехал, Умтонга встретился с Ребеккой. Он опять колдовал у крыльца, а утром обнаружили ее почерневший труп. Я спросил, не оставлял ли Умтонга свою палку, хотя заранее знал ответ: „Да, он пришел за ней на следующее утро“.

Я начал разбираться с делами Бенни. Облазил всю хибару вдоль и поперек — Бенни не доверял банкам и хранил деньги в тайнике. Но вот где? Мне потребовалось целых три недели, чтобы найти его кубышку. Кроме того, я провернул оставшиеся дела, и в итоге у меня на руках оказалось десять тысяч. С тех пор я превратил их в сто тысяч, и теперь вам, должно быть, стало понятно, почему именно благодаря черной магии мы сегодня сидим здесь вместе».

Когда Карстерз подходил к концу своего рассказа, что-то заставило меня повернуться и посмотреть на Джексона. Тот пристально смотрел на хозяина дома — темные глаза на желтом лице горели свирепым огнем.

— Вас зовут не Карстерз, — вдруг выкрикнул он резким голосом. — Вас зовут Томпсон, а меня Исааксон. Я тот ребенок, которого вы обобрали и бросили на произвол судьбы.

Прежде чем я полностью осознал значение его слов, Джексон вскочил на ноги, и, вонзив блестящее лезвие ножа в грудь Карстерза, завопил:

— Ты, чудовище… ты заплатил тому дьяволу, чтобы он убил мою мать.

Роберт Блох

МАТЕРЬ ЗМЕЙ

Вудуизм представляет собой необычное явление. Сорок лет назад о нем знали только немногие посвященные. А сегодня, благодаря исследованиям в данной области, на нас обрушился огромный поток информации и еще более мощный поток дезинформации.

Появившиеся в недавнее время популярные книжки о вудуизме, в большинстве своем, являются откровенно романтическими фантазиями, плодом воображения безуспешно теоретизирующих невежд.

Но, может быть, это и к лучшему. Потому что правда о вудуизме такова, что ни один писатель не захочет, да и не осмелится опубликовать ее. Кое в чем эта правда пострашнее их самых диких фантазий. Я сам был свидетелем некоторых событий, о которых и говорить не хочется. Да, к тому же, и бессмысленно, потому что люди все равно мне не поверят. И опять это, вероятно, к лучшему. Знание может оказаться в тысячу раз ужаснее незнания.

Я жил на Гаити и потому знаю этот мрачный остров. Многое мне стало известно из легенд, кое с чем я столкнулся по чистой случайности, но основа моего знания добыта из единственно подлинного источника — рассказов местных негров. Люди они, как правило, неразговорчивые — эти старики, живущие в глуши гор. Потребовались все мое терпение и длительное общение с ними, прежде чем они приняли меня в свой круг и поделились своими тайнами.

Вот почему появляется много книг о путешествиях, которые столь безжалостно коверкают действительность — писателю, приехавшему на Гаити всего на полгода-год, вряд ли удастся завоевать доверие тех, кто знает факты. А факты знают очень немногие, и очень немногие не боятся поделиться ими.

Поэтому позвольте мне поведать вам о былых днях, о минувших временах, когда на волне крови Гаити обрела свою государственность.

Это произошло много лет тому назад, вскоре после бунта рабов Туссен-Лувертюр, Дессалин и король Кристоф возглавили восстание, и в ходе кровопролитной борьбы добились освобождения страны от французского владычества. Они создали королевство, основанное на жестокости более фантастической, чем царивший там ранее деспотизм.

В те времена на Гаити не было счастливых негров. Они слишком хорошо знали, что такое пытки и смерть; им, бывшим рабам и потомкам бывших рабов, была совершенно неведома беззаботная жизнь жителей соседних стран Вест-Индии. Население Гаити являло собой необычное и буйное смешение многочисленных рас и народов. Там проживали отличавшиеся жестокостью выходцы из племен, населявших Ашанти, Дамбалла и побережье Гвинеи; угрюмые карибы; смуглые потомки беглых французов; метисы, в чьих жилах текла испанская, негритянская и индейская кровь. На побережье правили хитрые и вероломные полукровки и мулаты, а за горами — еще более страшные люди.

На Гаити имелись джунгли, непроходимые джунгли — опоясанные горами и заболоченные леса эти кишели ядовитыми насекомыми и заразными болезнями. Белые люди не осмеливались ходить туда: это было хуже смерти. Кровососущие растения, ядовитые рептилии и орхидеи изобиловали в лесах, скрывавших ужасы, неведомые даже в Африке.

Именно там, в отдаленных горных районах, и процветал настоящий вудуизм. Там жили люди — как говорят, потомки беглых рабов и преступники, за которыми охотились на побережье. Доходили отрывочные слухи о существовании глухих деревень, где занимались каннибализмом в сочетании с мрачными религиозными обрядами, более ужасными и извращенными, чем те, что столь широко распространены в самом Конго. Широкое хождение имели некрофилия, поклонение фаллосу, людоедство и искаженные варианты черной мессы. Повсюду витала тень Обеа. Человеческие жертвоприношения были столь же обычным явлением, что и приношение в жертву петухов и козлов. Вокруг вудуистских алтарей устраивались оргии, и пилась кровь в честь барона Самеди и старых негритянских богов, привезенных из древних земель.

Об этом знали все. Каждую ночь с гор доносился грохот барабанов-ратта, а в лесах вспыхивали костры. Многие известные папалоа и знахари жили на самом побережье, но их никто никогда не трогал. Почти все «цивилизованные» негры еще верили в амулеты и приворотное зелье; даже крещеные при нужде обращались к талисманам и заклинаниям. В общественной жизни Порт-о-Пренса так называемые «образованные» негры, предположительно выступали в роли эмиссаров варварских племен, населявших внутренние районы страны, и несмотря на внешние признаки цивилизованности «кровавые» священники все еще правили за троном.

Конечно, случались и скандалы, и таинственные исчезновения, и отдельные протесты со стороны эмансипированных граждан. Но мешать тем, кто поклонялся Черной Матери, или вызывать гнев ужасных старцев, пребывавших под сенью Змеи, было рискованно.

Вот таким образом обстояло дело с колдовством ко времени, когда Гаити превратилась в республику. Многие люди недоумевают, почему колдовство существует по настоящее время, может быть, в более скрытой форме, но тем не менее, существует. Им непонятно, почему не уничтожены отвратительные зомби, и почему правительство не вмешается и не искоренит дикие кровавые культы, которые все еще находят прибежище во мраке джунглей. Ответ, возможно, даст мой рассказ о давней и хранившейся в тайне истории, случившейся в период становления молодой республики. Должностные лица, которые помнят о ней, все еще боятся оказывать слишком активное вмешательство, а принятые законы осуществляются очень нерешительно. Потому что змеиный культ Обеа никогда не умрет на Гаити — этом фантастическом острове, извилистая береговая линия которого напоминает развернутую пасть исполинской змеи.

Один из первых президентов Гаити был человеком образованным. Он родился на острове, но образование получил во Франции, где длительное время учился. Когда он добился президентского поста, то представлял собой просвещенного, светского космополита современного образца. Он, конечно, все еще любил разуваться, будучи один у себя в кабинете, но он никогда не показывал своих голых пяток во время официальных мероприятий. Не поймите меня превратно — он не был образцовым правителем; он был всего лишь приличным на вид джентльменом с кожей эбонитового отлива, естественное варварство которого периодически прорывалось сквозь оболочку цивилизованности.