Капитан «Аль-Джезаира» - Лежер Вернер - Страница 4

— Куда?

— Прочь из Италии. Однако не далеко. Наполеон в России разбит. Разумеется, это еще не означает, что владычеству корсиканца пришел конец, но я не хотел бы больше полагаться на него. Политическое положение в Европе запутанное. Нигде, кроме разве что маленьких государств, которые не могут быть для нас полем деятельности, не существует абсолютных гарантий. Поезжай в Вену. Ты будешь получать от меня указания, какие дела там вести. У меня такое предчувствие, что однажды, рано или поздно, наступят коренные изменения; вполне возможно, что гнев народов сотрет тиранию. Со всех сторон ко мне поступают сведения, позволяющие надеяться на это. Итак, решено: ты отправишься в Вену, а я буду служить дею здесь.

— Поедем с нами, отец!

— Бессмысленно и невозможно. Бенелли, этот итальянский ренегат, зорко следит за каждым моим шагом. Будем надеяться, что ничего здесь со мной не случится. В Вене же меня наверняка встретит кинжал наемного убийцы, ведь я не мог бы там выполнять свой договор. Теперь я еще раз прошу тебя о том, что требовал раньше: никому, даже своей жене, не говори ни слова об этом разговоре. И никогда не упоминай имени Бенелли в какой-либо связи с корсарами. Лишь три человека в Генуе знают правду о нем: я, ты и старый Камилло.

— Я буду молчать, отец.

— Хорошо, Пьетро. Завтра мы поговорим еще. Ты с женой и детьми часто отправлялся в увеселительные поездки, так что французы ни в чем не заподозрят тебя, когда вы покинете город. Можно, конечно, было бы и по-другому — ведь французы знают меня, но так все же будет лучше. Я рад, что не должен больше ставить Луиджи Парвизи выше собственного сына.

То, что имя прежнего лучшего друга Пьетро снова было упомянуто в этот час, имело роковые последствия. Молодой Гравелли ненавидел Луиджи столь же пылко, как прежде любил его. Медленно, словно кот, он потянулся над столом к отцу.

— Ты знаешь, что Луиджи Парвизи с Рафаэлой и своим сыночком Ливио скоро уплывают в Малагу? Он должен взять там на себя руководство филиалом дома.

— Неужели? Что ты говоришь?

— Да, на «Астре», как я слышал.

— Пьетро, ты настоящий Гравелли!

— Дойдет ли вот только «Астра» до порта назначения ?

— Нет, если хватит времени известить об этом моих друзей. Оставь меня одного. Я должен хорошенько подумать над этим сообщением и сделать все возможное, чтобы обеспечить закат рода Парвизи.

Глава 2

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС «АСТРЫ»

Прекрасный сияющий день клонился к закату. Не более ширины ладони оставалось солнцу прокатиться по небосводу, прежде чем утонет оно в просторах Средиземного моря. Широко, спокойно, равномерно вздымались волны, от гребней которых, словно огненные стрелы, отражались лучи дневного светила.

Корабль медленно восходил к гигантскому, пылающему червонным золотом шару. Вскоре корабельные мачты уже коснулись багряного диска. Темный, тяжелый, громоздкий, под полными парусами шел к весту корабль. Неповторимое зрелище! Носовая фигура парусника отливала огнем. Начертанное на корме золотыми буквами слово «Астра» извещало об имени корабля, а стоящее ниже — «Генуя» — означало порт его приписки.

Три счастливых человека лежали в удобных шезлонгах на палубе: Луиджи Парвизи, его жена Рафаэла и их сынишка Ливио.

Ни единого облачка на темно-синем небе. То здесь, то там мерцали уже робкие, бледные, бесконечно далекие звездочки.

Капитан Чивоне только что осмотрел в подзорную трубу горизонт. Ни единой мачты. И погода — лучше не придумать и меняться, похоже, не собирается. Старый моряк облегченно вздохнул. Ну что ж, теперь можно позволить себе поболтать часок с семейством Парвизи. Он так нуждался в этих непринужденных беседах, хоть ненадолго отвлекающих его от тяжких капитанских забот.

Много раз водил он свой корабль курсом, которым следует и ныне, и каждый раз, снова и снова, у него слегка сосало под ложечкой от страха. Нет, синьор Чивоне вовсе не был трусом, и тот, кто заподозрил бы его в этом, совершил бы большую ошибку, однако Средиземное море, одно из самых красивых на земле, было одновременно и одним из опаснейших. Не из-за природного его коварства; не потому, что время от времени взметывалось оно до небес могучими штормами, так что бешеные волны грозили гибелью кораблям; и не потому, что бесчисленные мели, скалы и рифы делали опасным прибрежное плавание. Со всем этим он умел управляться, ибо моряком был опытным. Нет, не это тревожило его, а владевшие этим морем люди. С весны до самой осени любое плавание по Средиземному морю было предприятием крайне рискованным, своего рода лотереей. Никто не знал, не закончится ли путешествие смертью или неволей. Хозяйничали на море не европейские прибрежные страны — Франция, Испания или итальянские княжества, а североафриканские властители, турецкие вассалы: алжирский дей, тунисский паша, паша триполитанский. На своих пиратских кораблях они пускались в погоню за каждым парусником, чье государство не откупилось своевременно от корсаров ежегодной огромной данью. Генуя уже несколько лет считалась частью Французской империи, и ее корабли пользовались, стало быть, такой же защитой, как и все прочие французские купеческие суда. Однако вчера еще казавшееся незыблемым могущество императора резко пошатнулось под ударами русского фельдмаршала Кутузова. Корсиканцу приходилось напрягать все силы, чтобы подавлять возникающие повсюду волнения. Средиземное море моментально утратило для него свое значение.

«Обстановочка для корсаров самая подходящая…» — подумал Чивоне и сердито сплюнул.

Рафаэла Парвизи взяла маленького Ливио на руки. Только что оживленно болтавший малыш задремал. Во сне он улыбался. Луиджи Парвизи ласково посмотрел на своих самых близких и преданных людей. На коленях он держал тонкую доску с приколотой бумагой для рисования.

Капитан подошел поближе к Парвизи и, не замеченный им, заглянул через плечо:

— Великолепно, синьор Парвизи! Вы настоящий художник.

— Вы находите? — с улыбкой ответил Луиджи, оборачиваясь к капитану.

— Вполне серьезно! Я, правда, слабо разбираюсь в искусстве, но мне кажется, что нарисовать такую картину может только истинный художник.

— Не хотите ли, как обычно, немного посидеть с нами? — пригласила старого моряка синьора Парвизи. — Все равно уже сумерки, так что мужу моему придется отложить свой грифель в сторонку. Мы были бы рады провести часок в вашем обществе.

— Благодарю вас, вы предугадали мое желание.

Чивоне придвинул стул, на котором до этого сидел маленький Ливио, достал трубку и смущенно повертел ее в руке. Ему очень хотелось курить, и он собирался попросить у синьоры разрешения, однако она, не дожидаясь его слов, показала жестом, что ничего против не имеет.

Луиджи вытащил из-под готового рисунка чистый лист бумаги. Быстрыми четкими штрихами он изобразил на нем спящего мальчика. Это был всего лишь набросок. Утром он его закончит.

Прошло несколько минут. Капитан Чивоне набил тем временем трубку, раскурил ее и выпустил первое облако ароматного дыма. Луиджи отложил в сторону свои рисовальные принадлежности.

— Я хотел бы попросить вас кое о чем, синьор капитан, — начал разговор Парвизи.

— Слушаю вас. Если смогу, охотно исполню.

— Не могли бы вы завтра выбрать свободный часок и немного попозировать мне? Мне очень хотелось бы выразить вам этой картиной нашу благодарность за прекрасные дни, проведенные на «Астре».

— Это звучит так, будто вы у меня в долгу. Совсем напротив, синьор Парвизи. Это я должен благодарить вас за те несколько приятных вечеров, что вы и ваша милая семья подарили мне. Я всегда стараюсь предоставить пассажирам моего судна все, какие только возможно, удобства. Меня удручает только, что сам-то я не очень хороший собеседник, и я прошу вас и синьору быть снисходительными ко мне. Что же касается вашей просьбы, то я, разумеется, охотно исполню ее. Извините, если я скажу не очень ловко, но меня удивляет: ведь вы — купец, и в то же время — художник? Это кажется мне довольно необычным.