Капитан «Аль-Джезаира» - Лежер Вернер - Страница 30

Вскоре после того, как Андреа и месье де Вермона переправили в замок, люди Томазини доставили туда и синьору Парвизи, находившуюся в роковой день в Милане в гостях у сестры.

— Как думаешь, понравится это Джакомо? — спросила она мужа.

Парвизи подошел к Эмилии и поцеловал ее в лоб, а затем подвел к окну. Женщина залюбовалась прекрасным ландшафтом.

— Я так благодарен тебе, Эмилия, — сказал он. — Ты чудесно помогаешь мне хоть как-то отплатить Джакомо за его заботу обо мне.

— Не говори об этом, ни слова о благодарности, и об отплате тоже. Твой друг не просто любит тебя, но и следует своим убеждениям. Почта уже пришла?

— Нет. Но я надеюсь, что будет письмо от Ксавье.

— Ох, побыстрее бы!

— Не будь такой нетерпеливой. Наше горе свело нас с двумя замечательными людьми, настоящими друзьями. Они помогут, чем только сумеют.

— Джакомо! Как же я рад, что ты вернулся! — приветствовал вечером друга Парвизи.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоился Томазини.

— Нет, нет, — запротестовал Андреа. — Никаких причин для страхов. Какие новости ты привез из Вены?

— Очень много, друг мой. И хороших, и плохих. Я вижу в твоих глазах нетерпение, а потому не буду мучить тебя долгими разглагольствованиями и скажу лишь одно: складывается впечатление, что Европа собирается нанести рабству удар объединенными силами. Остальное — после. Мне еще нужно подготовиться к новому путешествию.

— Ты не побудешь здесь, не останешься хотя бы на денек? — спросил Андреа вслед уходящему другу.

Томазини слышал вопрос, однако отвечать на него не стал, только махнул рукой.

Вот это новость! Дороже золота! Рафаэла и Ливио еще могут быть освобождены! Синьора Парвизи тихонько плакала; Парвизи взволнованно шагал взад и вперед. Все еще образуется, все будет хорошо. Они твердо верили в это.

— Ну вот, теперь я в вашем распоряжении, — сказал, входя в комнату, Томазини.

Синьора Парвизи взяла у слуги поднос с ужином и сама расставила тарелки и бокалы перед хозяином дома. Она и ее муж от волнения не способны были сейчас проглотить ни куска.

Томазини был голоден, однако есть отказывался, настаивая, что прежде должен рассказать обо всем до конца, но, увидев огорченные глаза женщины, сдался и принялся за еду. Только ел быстрее, чем обычно. А она подкладывала еще и еще.

— Утром я еду в Рим, — начал он, насытившись. — Это ответ на твой вопрос, Андреа. Я должен посмотреть, как идут мои дела, и доложить о поездке в Вену кардиналу. Глаза и уши барона Томазини ценят и в Ватикане, — добавил он лукаво. — Однако к делу.

Он вынул из дорожной сумки пачку бумаг, отобрал несколько листков и протянул их Парвизи.

— Нет, читай здесь. Представление британского адмирала сэра Сиднея Смита конгрессу о необходимости и средствах пресечения морского разбоя варварийцев. Читай вслух!

Генуэзец пробежал глазами копию документа.

— Читай же, Андреа! — напомнил барон.

— Сейчас. Итак: "В то время как Европа занята изысканием средств, с помощью которых можно было бы ликвидировать торговлю неграми на западном побережье Африки, в то время как цивилизованные народы выступают с требованиями обеспечения личной и имущественной безопасности внутри этой огромной страны, где обнаружены поистине покладистые, прилежные и восприимчивые к благотворному улучшению нравов люди, странным и даже поразительным кажется тот факт, что не уделяется ни малейшего внимания северному побережью той же страны, где свили гнезда турецкие пираты, которые не только притесняют соседних с ними туземцев, но и угоняют их в рабство, и торгуют ими, чтобы пополнить экипажи своих разбойничьих кораблей, и лишают тем самым умелых земледельцев и свою собственную страну, и ближние берега Европы, откуда тоже похищают людей.

Этот гнусный разбой не только возмущает человечество, но и наносит существенный ущерб торговле, ибо ни один мореплаватель не может выйти на купеческом судне в Средиземное море или Атлантику без риска оказаться захваченным корсарами и забранным как раб в Алжир" [13].

— Адмирал Смит предлагает выслать против корсаров собранные и снаряженные всей Европой объединенные морские силы, — добавил Томазини.

— Что же решили в Вене?

— Пока ничего. Но я полагаю… Да, здесь же есть еще копия письма графа де Валлеса, министра его величества короля Сардинии, к сэру Сиднею Смиту. Наши власти тоже согласны. Это большой шаг вперед. Хотелось бы верить, что корсарскому ремеслу будет положен конец.

— Будем надеяться! — воскликнула Эмилия. — Боже, дети снова будут свободны! Меня в дрожь бросает, как подумаю, что им приходится терпеть.

Томазини сменил тему. Он рассказал, что венские сделки у Гравелли идут скверно. Никто не хочет иметь с ним дела. В Вене ходят те же слухи, что и здесь.

— Не Властелин ли Гор, случайно, приложил к этому руку? — пошутил Андреа.

— Возможно. Но ручаться не могу: сделано все так, что концов не найти. Во всяком случае, Пьетро в растерянности. Его повсюду дружески принимают, но под конец, с сожалением пожав плечами, выпроваживают ни с чем. Венцы, по крайней мере владельцы больших торговых домов, которые и представляют интерес для предприятия Гравелли, похоже, дали клятву ничего не покупать у североитальянских торговцев.

Парвизи весело рассмеялся.

— Подождем, как будут развиваться события дальше, — закончил рассказ Томазини.

— Ты что, хочешь пустить все на самотек? — не понял друга Парвизи.

— Ну да. Заложено столько мин, что и самому в опасной зоне лучше не появляться. Как бы одна из них ненароком не взорвалась.

— Ну, коли ты уверен, тогда, конечно, бояться не приходится. Твой друг снова нагнал на Гравелли страху.

Парвизи кратко рассказал об инциденте со страховкой «Пармы».

— Бравый парень! — ухмыльнулся Томазини — В нем кроется столько разных талантов, что однажды он определенно сам станет Властелином Гор.

— Ты что же, собираешься сменить профессию, Джакомо?

— Конечно, нет, но моя жизнь — скачка на пороховой бочке. В любую минуту могу взлететь вместе с ней на воздух.

Об этом Парвизи пока даже и не думал. Но, разумеется, Джакомо прав. Он живет в постоянной борьбе против установившихся порядков, он — Властелин Гор, карбонарий, владелец собственного большого, на другое имя записанного торгового дома в Риме, и… барон Томазини в Ватикане, заклятый враг всему новому. Доберись кто-то до его тайны, и не миновать лютой беды. Конечно, против Гравелли он выступил главным образом ради друга, но ведь для него-то самого это означало только дополнительные хлопоты и опасность. Решись Европа объявить дею войну, и он, Томазини, радовался бы этому больше всех. «Складывается впечатление» — так сказал Джакомо о такой возможности.

Значит, есть все-таки надежда на освобождение Рафаэлы и Ливио из рабства. Да, надежда!

— Географическое понятие! — проворчал вдруг Томазини.

— Что ты, Джакомо?

Парвизи пришлось повторить вопрос.

— Да, «географическое понятие»! Для князя Меттерниха наша родина — всего лишь географическое понятие, и не больше. Лишь в таком качестве признает он Италию. Прости, пожалуйста, Андреа, я отвлекся. Так о чем мы с тобой говорили? О «Парме»…

Томазини наморщил лоб.

— Хорошо придумано, Андреа. На первый взгляд ваш удар по Гравелли кажется просто отличным. Судно погибнет, в этом вы все, кажется, едины, не так ли?

— Если наши подозрения верны, Гравелли выдаст его корсарам.

— Мелкие купцы потеряют свои грузы.

— Я скупил все погруженные на «Парму» товары.

— Ты можешь позволить себе такой убыток, хотя он и не столь уж мал. Но люди, Андреа, люди! Ты не подумал о том, что они угодят в рабство?

— Все продумано, Джакомо.

— Продумано, продумано! И что же вы придумали? — сердито пробурчал Томазини.

Хотят получить явное доказательство вины Гравелли и жертвуют во имя этого людьми! Он совсем уже было собрался стукнуть кулаком по столу, но остановился, услышав слова Парвизи: