Повесть былинных лет - Леженда Валентин - Страница 16

— Ищите своего летописца в граде Новгороде. Но для начала найдите там волшебника русского Емельяна Великого. Он-то вам и скажет, как летописца поймать, ежели, конечно, захочет.

— Спасибо тебе, кочерыжка. — Гришка дурашливо поклонился. — А это тебе в благодарность за плевок…

Княжий племянник размахнулся и на глазах у обомлевшего Тихона запустил булыжником прямо в широкий лоб великана. Раздался глухой стук, Мудрая Голова охнула и, закатив глаза, вроде как на время онемела. Хотя, может, и притворялась, как обычно.

— Да ты чего, Григорий, совсем с ума-розума съехал?!! — закричал Тихон, с ужасом глядя на старшего брата.

— А кто поручится, что он нам в спину не плюнет? — резонно, возразил Гришка, и добры молодцы поспешно покинули зловещий песчаный холм.

— Ну, вот она, северная граница. — Колупаев остановил повозку на узкой дороге.

Пути дальше не было.

Дорога утыкалась в какую-то жухлую почерневшую траву.

— Горело тут недавно что? — недовольно принюхался Илья Муромец. — А по-другому в ентот Новгород попасть никак нельзя?

Степан отрицательно покачал головой.

— Токмо через Чертовы Кулички. Ведь нам поспешить надобно, чтобы до начала зимы это дело решить. Вот ежели бы мы прямо от Сиверского удела ехали, то да, есть иной путь. Но ведь не возвращаться же нам в конце-то концов?!!

Муромец задумался.

— Да и раньше никогда я в этих местах не бывал, — добавил кузнец. — Любопытно мне, отчего же все этих самых Чертовых Куличков боятся. Была у меня одно время хитрая догадка…

— Какая-такая догадка? — оживился Илья.

— Что нет тут никаких ужасов. Что кто-то специально это выдумал, дабы отвадить от этого места любопытствующих. А мы, русичи, знаешь какой народ любознательный?

— По тебе видно, — кивнул Муромец.

Сам-то богатырь струхнул, здорово струхнул. Колупаев, понятное дело, этого не заметил либо не подавал вида, что заметил. Но поворачивать назад было уже поздно.

— Но, Буцефалушка. — Степан щелкнул поводьями. — Вы, копытные, тоже слухам всяческим верите?

Лошади сплетням людским не доверяли. Не доверяли и правильно делали. Буцефал весело потрусил вперед, увлекая за собой скрипящую повозку. Его не смущала ни обгоревшая трава, ни черные деревья…

— Мама-а-а-а! — закричал Илья Муромец, да так закричал, что с деревьев вспорхнули какие-то чересчур впечатлительные птицы.

— Ты чаво?!! — не на шутку испугался Колупаев. Испугался за здоровье богатыря, уж очень сильно тот, болезный, вдруг побледнел.

— Мертвецы! — страшным голосом прохрипел Муромец, тыча дрожащим пальцем по сторонам.

Кузнец пригляделся.

На деревьях, мимо которых они ехали, и впрямь висели какие-то штуки, очень похожие на людские тела.

Степан усмехнулся.

— Не боись, друг, это чучела. Их сам Мизгирь набивал. Давний мой приятель, ентот… таксидярмист! Вон видишь, на головах пугал его особый знак — Чертов Трезубец. Эмблема удела Краинского.

— Дык а зачем енто?

— А я почем знаю? Может, птиц отпугивать, а может… — Колупаев понизил голос до заговорщицкого полушепота, — гостей незваных, навроде нас с тобой, пужать. Вот ты, Илья, скажи мне честно, повернул бы назад, коль бы не знал, что повешенные из соломы обыкновенной?

— Повернул бы! — твердо ответил Муромец, а затем подумал и грустно добавил: — Я бы и сейчас повернул…

Обгоревшая трава закончилась, и под колесами телеги опять появилась дорога, не в пример шире и ровней, чем та, по которой богатыри добирались до северной границы.

ГЛАВА 6

в которой появляется «заокиянский шпиен»

Весь день князь Всеволод пребывал в тяжких раздумьях.

Точнее, делал вид, что все сомневается, ехать ему на это Вече Всерасейское аль не ехать?

— С одной стороны, как же не ехать, коль пир опосля Веча, как всегда, будет изрядный, — меланхолично рассуждал князюшка, собрав в своем тереме местных бояр. — Любо на таком славном пиру поприсутствовать, но с другой стороны… Не люблю я все эти разговоры об объединении Руси. Никогда удельные князья меж собой не договорятся, разве что пойдет кто супротив других великою войною и таким макаром все земли расейские объединит.

— Правильно говоришь, князюшка, — согласно кивали бояре. — Зачем нам нужно енто объединение, лишь одна головная боль от него…

«А… стервецы, — подумал Всеволод, — ишь ты, как заговорили. А ведь сами, сволочи, тайно встречаются. Хотят Русь-матушку своими силами объединить через голову удельных князей и всю власть с пылу с жару себе заграбастать. Ладно, поиграю в дурачка. Скоро настанут совсем другие времена. Посмотрим, как вы тогда запоете».

— Ведь ежели мирно договариваться, — вкрадчиво продолжил Ясно Солнышко, — так это, значит, добровольно власти в своем уделе родном лишиться? Да и кто отважится править такой объединенной громадиной? Вече общее? Да князья при этаком правлении враз перегрызутся и на первом же собрании объединенных земель переколют друг друга кинжалами. А ежели холодное оружие у них отобрать, так и вовсе передушат друг друга. В тот же день объединенной Руси конец и настанет. Небось хан Кончак только и ждет ентого объединения.

— Верно, князь, все верно… — дружно подхватили бояре. — Нетути пока на Руси такого человека, который бы смог войною иль миром великие земли объединить. Все завидуют друг другу, козни всякие строят. Какое уж тут объединение, смех да и только…

Но что бы там ни мололи эти дурни, на Вече общее почему-то все исправно приезжали. Забывали свары и прибывали вместе с дружинами в назначенное время в назначенное место. На первый взгляд и непонятно было, чем же их привлекало это Великое Вече. Возможностью похвастаться друг перед другом? Или, может, пир грандиозный их соблазнял? Так или иначе, но брат Всеволода Осмомысл Ижорский клятвенно утверждал, что он-де все эти годы ездит на Вече исключительно ради того, чтобы от пуза нажраться. В общем, отчасти, может, и прав был Осмомысл. Таких яств, какие на общерасейском пиру подавались, и в странах заморских не сыскать. От одних токмо названий ум набекрень съезжал, ну а желудок…

У Всеволода от гастрономических воспоминаний тут же предательски засосало под ложечкой, и он, налив себе доброго эллинского (неразбавленного!) вина, с удовольствием выпил… Посмаковал, улыбнулся и мановением руки отпустил сидевших на скамье у окна бояр восвояси. Во всяком случае, ему удалось на время убедить их в решительном своем нежелании скорого объединения Руси. Пусть дурни думают, что он на Великое Вече тоже нажраться едет, как Осмомысл какой-нибудь…

В палату ворвался запыхавшийся Николашка.

Глядя на его взмыленную физиономию, князь невозмутимо налил себе вторую кружку вина.

— Что, Острогов? — спокойно спросил он. — Чего так спешишь, война, что ли, с Тьмутараканью началась?

— Нет, хуже, — прохрипел Николашка.

Тут секретарь увидел на столе кувшин с вином, и глаза его округлились.

Не успел Всеволод и оком моргнуть, как помощник уже присосался к узкому античному горлышку аки пиявка и с хлюпаньем сделал мощный глоток.

— Эй?!! — возмутился князь и огрел помощничка посохом по голове.

Николашка ойкнул и, отпустив кувшин, шарахнулся в сторону.

— Совсем озверел на службе! — проворчал Всеволод, обтирая рукой горлышко кувшина. — Почти все княжеское вино, супостат, выхлебал…

— Гость едет заморский!!! — осипшим голосом сообщил Николашка, потирая вскочившую на макушке шишку. — Из далекой Мерики.

— Как?!! Из-за самого окияна?!! — Князь озабоченно заметался по терему: — Почему раньше меня не предупредил, дурья башка?

— Так сам ведь не знал, князюшка. Гляжу, ни с того ни с сего по дороге телега без лошадей катится. Ну все, думаю, наверняка это гость из самой Мерики. Как увидел, сразу сюда побежал.

— Немедленно распорядись дружине: пусть бутафорские деревни поскорее устанавливают по краям дороги и крестьян поупитанней сюда созывают. Мы, мол, права человека не нарушаем, у нас крестьянин лучше князя живет. А дровосеков… — Всеволод перешел на зловещий полушепот: — — Всех дровосеков в «волчьи ямы». Пущай пока там посидят, о житье-бытье поразмыслят…