Непобедимый эллин - Леженда Валентин - Страница 46

Далеко в ту ночь убежали греки и остановились лишь на самом берегу моря. Там они обнаружили небольшую аккуратную лодку и спящего в ней лохматого рыбака. Совершенно было непонятно, почему рыбак мужского пола и что он делает в стране амазонок.

От дрыхнушего труженика моря слегка попахивало перебродившим виноградом.

Осторожно вытащив рыбака из лодки, Софоклюс с Гераклом перенесли его на берег и, погрузившись на маленькое судно, быстро отчалили.

Сын Зевса ловко поставил парус и, позвонив по сотиусу-мобилису восточному ветру Эвру, потребовал небольшого ночного шторма.

Через несколько минут славное суденышко уже стремительно неслось, рассекая волны, всё дальше и дальше удаляясь от Амазонии. И лишь когда темную полоску берега съел размытый сумерками горизонт, Софоклюс позволил себе вздохнуть спокойно.

– Странная штука, – задумчиво сказал Геракл, крутя в руках блестящий пояс Целлюлиты. – А ну-ка, Софоклюс, примерь!

– Ага, как же, размечтался, – огрызнулся историк. – Я его надену, а он потом не снимется. Начну худеть, а ведь я и так как палка, хитон чуть не спадает!

– Гм… – Сын Зевса с интересом рассматривал удивительную застежку с блестящей серой брошью посередине. – Что ж, не хочешь как хочешь, а я вот примерю…

И могучий герой щелчком застегнул на себе волшебный пояс царицы амазонок.

Серая брошь на пряжке тут же засветилась, и на мерцающей поверхности возникли непонятные символы.

– Жир нет, – вслух прочел Геракл, озадаченно шевеля бровями. – Софоклюс, что бы это могло означать?

Сидевший на рулевом весле историк сладко зевнул:

– Это значит, что тебе пояс ни к чему. Нет у тебя жира, одни мышцы.

– Вот видишь, – сын Зевса с легкостью снял пояс, – а ты боялся. Как же теперь Целлюлита без него? Нехорошо вышло, непорядочно, они для нас пир устроили, а я ее так подло обманул, да ко всему еще и хряснул слегка.

– Ну я же говорил, – с чувством воскликнул Софоклюс, – тебя, Геракл, ни при каких обстоятельствах не следует пускать в приличное общество!

– Но этот пояс зачем-то ведь понадобился Эврисфею! Как я мог ему отказать? Может, Эврисфей за что-то решил отомстить царице амазонок?

– Ага! – заржал Софоклюс. – В молодости она в категорической форме отвергла Эврисфея, презрев его чистую гастрономическую любовь к ее пышным телесам.

– Что, правда? – удивился наивный Геракл.

– Конечно, правда! – безуспешно стараясь сделать серьезное лицо, подтвердил историк. – Эврисфея пленили габариты правительницы амазонок и ее незабываемый шарм, этот сексуальный бас с проникновенной хрипотцой, этот чарующий взгляд узких маленьких свиных глазок…

– Да ты издеваешься надо мной! – гневно вскричал могучий герой. – Эврисфей никак не мог встретиться с молодой Целлюлитой, ибо родился всего лишь год назад, как и я, за сутки вымахав во взрослого мужика.

– То-то я смотрю, ты иногда мыслишь как годовалый ребенок, – очень удачно съязвил историк и тут же безо всяких предупреждений получил героическим кулаком по лбу.

– Никто, – рычал Геракл, за ноги оттаскивая бесчувственного Софоклюса на середину лодки, – никто не смеет оскорблять великого сына Зевса…

Затем Геракл сел за осиротевшее на время рулевое весло и с грустью подумал, что всё-таки ему не следовало дубасить личного хрониста по голове. Ведь, как ни крути, это же его, Софоклюса, рабочий инструмент. Волка, как известно, ноги кормят, а историка кормят мозги, ну и, понятное дело, Геракл за свой счет. И не просто так ведь кормит. Голова! Голова Софоклюса нужна была сыну Зевса со всем ее непонятным содержимым. Видно, неспроста в последнее время хронист стал околесицу какую-то непонятную писать, выставляя могучего героя в своем бессмертном эпосе законченным придурком. А о некоторых отдельных подвигах он и вовсе ни строчки не написал, оставив всё на потом. Геракл его еще пару раз кулаком в сердцах приложит, и никакого «потом» после этого уже не будет.

– Эх, лева, лева… – грустно вздохнул сын Зевса, нежно поглаживая уже протершуюся в нескольких местах шкуру.

Хотя, скорее всего, шкура протерлась еще при жизни горемычного зверя.

Очнулся Софоклюс, когда быстрая рыбачья лодка уже подплывала к незнакомому скалистому берегу, где вдали виднелся огромный неприступный город.

– Троя! – недовольно сообщил Геракл, шевеля героическим носом, словно лишь по одному запаху определил, где они находятся.

– А чем, собственно, ты недоволен? – спросил историк, держась за гудящую голову.

– Не люблю троянцев, – с прямолинейной откровенностью признался сын Зевса. – Вредный народ: наглый, гордый, жадный…

– Так что же мы в таком случае здесь делаем? – изумился Софоклюс. – Свяжись с Гефестом, и мы живо окажемся в Тиринфе.

– Не всё так просто! – отозвался могучий герой, зорко вглядываясь в приближающийся берег. – Мне показалось, я слышал женский крик.

– Женский крик? – в ужасе переспросил хронист. – Тогда уж нам точно лучше всего будет здесь не высаживаться.

– Не в правилах великого сына Зевса игнорировать зов о помощи! – гневно отрезал Геракл.

– Даже так? – возопил Софоклюс. – Однако поздно же в тебе проснулось благородство! Почему оно в таком случае молчало, когда ты снимал пояс с глупой оглушенной толстухи Целлюлиты?

Могучий герой бросил на историка один короткий, но очень красноречивый взгляд, и Софоклюс поспешно заткнулся.

И вот, когда они подплыли к скалистому берегу ближе, то увидели совершенно сюрреалистическую картину.

К небольшой скале у самой кромки моря была прикована крепкими цепями красивая полуобнаженная незнакомка. Прикована, как какой-нибудь буйный духом мятежный Прометей. Просто немыслимая жестокость! Что же за садист обрек на невыносимые муки эту несчастную девушку?

– Я иду! – громогласно выкрикнул Геракл и, вытащив лодку на берег, бросился к прекрасной незнакомке.

Девушка на скале дернулась и предостерегающе прокричала бесстрашному герою:

– Не подходи близко, о благороднейший из мужей греческих, ибо с минуты на минуту из воды вынырнет ужасное чудище и съест меня, несчастную Гесиону, дочь царя Лаомедонта.

Услышав о чудище, Геракл резко прекратил свой бег и, присев на безопасном расстоянии от скалы, принялся с интересом ждать обещанного морского монстра.

– Что, трухнул маленько? – гаденько рассмеялся, подходя, Софоклюс, который после очередной черепно-мозговой травмы стал еще более дерзким, чем раньше. – Вспомнил внезапно о своем тщательно лелеемом имидже?

– Вовсе нет, – спокойно ответил сын Зевса, поигрывая галькой, – просто я решил немного подождать и сразу убить проклятое чудище. Думаю, будет намного хуже, если оно нападет на меня со спины, когда я буду освобождать от оков несчастную красавицу. Хотя даже при таком развитии событий у морского монстра не будет ни единого шанса.

Ужасное чудище ждали около часа.

Разморенный на утреннем солнце Геракл даже слегка задремал, затем потянулся, протер глаза и, бросив что-то вроде «Да, блин, сколько можно ждать!», не спеша, вразвалочку пошел освобождать девушку.

Прекрасная незнакомка была без сознания.

Повесив голову на грудь (О, эта грудь!), красавица безвольно болталась над клокочущей внизу морской пучиной. Сын Зевса легко разорвал железные путы и отнес девушку подальше от берега, положив ее на песок рядом с обмахивавшимся восковой дощечкой Софоклюсом. Затем могучий герой вернулся обратно на скалу и, обвязав себя цепями, принялся ждать.

Удивительно, но море вскоре забурлило, вспенилось и из воды стал медленно выныривать гигантский черный кит.

Геракл же никакого видимого беспокойства по поводу появления монстра не проявлял. Суетившийся над обморочной девушкой Софоклюс даже решил, что герой просто в очередной раз заснул, и, как ни странно, историк оказался прав.

Достигнув уровня выступавшей над морем скалы с жертвой, гигантский кит замер. В его лобастой голове открылась круглая дверца, из которой выбрался зеленоволосый (а местами и синеволосый), жутко недовольный Посейдон в надетом на голову прозрачном шаре с морской водой. Также на колебателе земли был чешуйчатый, облегающий фигуру костюм и огромные малиновые ласты.