Непобедимый эллин - Леженда Валентин - Страница 20

– Вообще-то у нас тут есть прелюбопытнейшие экземпляры, —доверительно сообщил Фрейдиус, и словно в подтверждение его слов из ближайшего коридора на экскурсантов выскочил голый седой мужик с дико вытаращенными глазами.

– Я Зевс, я Зевс! – заголосил псих. – Держите меня, я Зевс!

Ловко увернувшись от неуклюжих солдат, ненормальный кинулся в сторону, но был остановлен Гераклом, который поставил беглецу подножку и тот, расквасив нос об пол, с визгом покатился по коридору.

Солдаты сгруппировались и, накинув на лжезевса сеть, уволокли его в неизвестном направлении.

– И вот с таким контингентом каждый день приходится работать, – скорбно изрек Фрейдиус.

– Что ж, довольно занятно, – глухо хохотнул Геракл.

– Кстати! – засуетился Зигмундис. – Ведь и вы здесь лежите!

– Кто, я? – обалдел великий герой.

– Ну да! Точнее, психопат, возомнивший себя великим Гераклом.

– Однако, однако…

– Желаете посмотреть?

– Всенепременно!

– По-моему, очень неудачная идея, – пробурчал Софоклюс, но на его реплику никто особого внимания не обратил.

– Слушайте, ведь это великолепный шанс опробовать мою новую врачебную методику – «лечение оригиналом»! – нервно затараторил Фрейдиус – Интересно, как он отреагирует, когда воочию увидит свой прототип, так сказать, во плоти…

Но реакция ненормального превзошла все мыслимые ожидания.

Лжегеракл сидел в отдельной клетке в специальном круглом зале. Выглядел псих довольно нелепо. Худой, скрюченный, с какой-то слегка приплюснутой, абсолютно лысой головой. Чтобы хоть как-то походить на свой воображаемый оригинал, ненормальный смастерил себе диковинный костюм наподобие того, что носил великий Геракл. Плащ у психа был тоже сшит из шкуры, но не издохшего льва, а убитой им собственноручно шелудивой рыжей собаки, перед смертью, судя по всему, страдавшей острой формой лишая.

– Этот парень давно болеет рахитом, – задумчиво констатировал Софоклюс, чем привлек внимание сидевшего спиной к вошедшим психа.

– А… это ты, сатиров самозванец! – закричал ненормальный, узрев рядом с Софоклюсом великого героя.

– Как ты сказал? – нахмурился сын Зевса.

– Любопытно-любопытно, – пробормотал Фрейдиус и что-то записал на маленькой карманной восковой дощечке.

– И у тебя еще хватило совести навестить меня?! – не унимался озлобленный псих. – Что, пришел посмеяться над настоящим героем?

– Херакл, успокойся! – Зигмундис погрозил ненормальному пальцем. – Иначе назначу тебе очередной дневной клистир.

– Как ты его назвал? – недоуменно спросил сын Зевса.

– Хераклом, – повторил Фрейдиус. – Он сам выбрал себе это имя. Херакл Олимпийский Неповторимый. А вы, полагаю, решили, что я оговорился.

– Гм… – смущенно кашлянул настоящий герой.

Херакл в это время, по-обезьяньи вцепившись скрюченными пальцами в прутья клетки и источая резкие запахи мокрой псины, яростно бил ногами в ненавистную преграду, выкрикивая какие-то совершенно бессвязные проклятия.

– Очень интересный случай, – стал пояснять довольный агрессивной реакцией пациента Фрейдиус. – Знаете, что такое сублимация? Вижу, что не знаете. Это подмена одной фобии другой. А знаете, что такое фобия? Впрочем, не важно. В общем, в детстве или, если быть более точным, во младенчестве наш Херакл перенес тяжелейшее эротическое потрясение, когда в теплой детской ванночке его ласково обмывала молоденькая нянечка.

– Что-о-о-о?! – хрипло выкрикнул псих, внезапно перестав буянить.

– Вот видите, результаты налицо! – сокрушенно покачал головой Фрейдиус.

– А ну-ка подойди ко мне ближе, яйцеголовый маньяк, – зловеще прошипел Херакл, – и я тебе живо объясню, кто кого в детстве в ванночке обмывал.

– А по мне, – внезапно громко заявил сын Зевса, – так он вполне нормален.

И все (включая психа) с удивлением посмотрели на великого героя, словно он только что окончательно и бесповоротно сошел с ума.

– Где же у нас лежит этот спятивший моряк… – Фрейдиус с задумчивым видом вел греков темными извилистыми коридорами.

– Я Зевс, я Зевс… – истошно донеслось издалека.

Софоклюс, старавшийся держаться поближе к Гераклу, вздрогнул.

– А вы случайно не читали мою знаменитую монографию «Анализ фобии семидесятилетнего мальчика»? – внезапно спросил Фрейдиус, с интересом косясь на спутников.

– Я читал! – признался Софоклюс. – Но ни хрена не понял. И вообще, по-моему, этот опус в Греции запрещен.

– К сожалению. – Зигмундис грустно вздохнул. – Но я очень рассчитываю, что хотя бы потомки оценят масштабы проделанной мною работы. Ведь все беды людские, войны, предательства, братоубийства от либидо!

– От чего? – изумился Геракл.

Но ответить Фрейдиус не успел, ибо с безмерным удивлением остановился у просторного помещения, отделенного от коридора решеткой. Одна из его стен была проломлена так основательно, словно сквозь нее промчалось испуганное стадо эфиопских элефантов. В громадной дыре виднелось синее море. В помещении никого не было.

– Только не говорите, что тут содержался нужный нам мореплаватель, – мрачно произнес Софоклюс.

– Я дико извиняюсь, – бедняга Зигмундис покраснел, – но именно тут этот моряк и жил.

– Сбежал, зараза! – Сын Зевса грустно улыбнулся. – М-да… ну и дырища! Чем же он ее, интересно, проделал?

Фрейдиус задумался:

– Скорее всего, проковырял зубочисткой, – наконец ответил он.

– Ладно, нам пора, – напомнил Софоклюс, зябко поведя плечами и неприязненно глядя на странного психа в соседней клетке.

В правой руке больной держал палочку для письма, а в левой восковую дощечку. Еще Софоклюса поразили прозрачные круглые стекляшки, надетые на нос ненормального.

– А это кто? – испуганно спросил личный хронист Геракла, указывая на соседнюю клетку.

– А это… – Фрейдиус пренебрежительно махнул рукой, – это Геродот, отец истории. Он абсолютно нормален и живет у нас исключительно из-за питания, а питание у нас, сами понимаете, стараниями Асклепия о-го-го… Ну и еще он любит тишину и умиротворенность, иногда нарушаемую ужасными криками больных. По-моему, именно это его и вдохновляет. Чисто между нами… этот Геродот в детстве…

– Всё, хватит-хватит… – бесцеремонно перебил врачевателя могучий герой. – Я больше не желаю слушать все эти гадости…

Да, зря съездили Софоклюс с Гераклом на Аргос… хотя, с другой стороны… может, и не зря, во всяком случае, для будущих событий поездка имела весьма немаловажное значение.

Когда греки с облегчением покинули лечебное заведение, в парке их уже поджидал… нет, на этот раз не Асклепий, а вестник богов Гермес.

– Судя по постным рожам, у вас серьезные проблемы, – весело сказал вестник, непонятно чему радуясь.

– А вот я тебя сейчас твоей железной сандалией как хрясну по голове, – пообещал Геракл, физически не переносивший издевки.

– Да ладно вам, – обиделся Гермес. – Если бы не приказ Зевса, хрен бы я кому-нибудь помогал. Но ведь Тучегонитель страстно желает, чтобы у вас всё было чики-пуки.

– Мы не нашли того сумасшедшего мореплавателя, – сообщил Софоклюс, – и соответственно нам не удалось с ним поговорить.

– Это еще почему?

– А он сбежал.

– Ну, у Асклепия это обычное дело, – усмехнулся Гермес. – Ладно, если хотите, Гефест прямо сейчас перебросит вас в Аркадию, в то самое место, где в последний раз видели стимфалийскую птицу.

– Валяй! – устало согласился Геракл.

В окрестностях города Стимфала было значительно прохладней, чем на солнечном Аргосе.

Сын Зевса внимательно оглядел местные горы, вяло зевнул и, спрыгнув с колесницы, побрел в выбранном наугад направлении. Софоклюс смешно засеменил следом за широко шагающим героем.

– Заколебали меня уже эти подвиги, – непонятно кому жаловался Геракл. – Вроде чудовища разные Грецию тиранят, а на деле всё это бред пьяной портовой матросни. С другой стороны, наверное, мне следовало бы радоваться, что всё так просто выходит, но ведь Эврисфей далеко не дурак. Неврастеник – да, но не дурак…