Античные хроники - Леженда Валентин - Страница 46

Будущий царь, как мог, прогонял их, но воспаленный, измученный бессонницей мозг продолжал свою жуткую работу, подхлестывая больное воображение. И тогда Эдип понял, что если он еще немного послушает этот храп, то немедленно сойдет с ума и сотворит с собой что-нибудь ужасное.

Скиталец сразу сделался очень решительным, перейдя к немедленным действиям.

Встав с пола, он обошел кругом кровать со спящей соседкой и нехорошо посмотрел в ее лицо. Женщина оказалась вполне привлекательной и довольно моложавой, но ничто не могло уже помешать Эдипу совершить задуманное. Любой ценой он должен был прекратить этот кошмарный храп, дабы не повредить себе рассудок.

И он задушил ее!

Не будем описывать детали этого чудовищного преступления. Многие исследователи этого вопроса утверждают (ссылаясь на какие-то мифические псевдоисточники), будто Эдип тронулся умом еще в храме Аполлона от издевательского смеха молоденькой пифии. (У девушки тоже, кстати, крыша поехала. До конца дней своих она не переставала смеяться. – Авт.) (А по моему мнению, крыша поехала у самого автора. – Неизвестный читатель.)

Не стоит в подробностях рассказывать о том, как бедняжка дрыгала ногами, хрипела и пускала пузыри. Так или иначе, но через десять минут все было кончено. Бездыханное тело безымянной храпуньи нелепо раскинулось на деревянной кровати. А Эдип краешком своего замутненного сознания подумал, что только что собственными руками задушил довольно красивую женщину в расцвете лет.

Не знал тогда будущий царь, что убил он в душной комнате убогого постоялого двора свою собственную мать Иокасту, спасавшуюся от ужасного Сфинкса, поселившегося в окрестностях Фив.

Так сбылась первая часть проклятия Пелопса.

Эдип умертвил свою мать!

С той ночи и поползли по Греции жуткие слухи о кровавом маньяке по кличке Фиванский душитель.

В комнату Эдипа с оглушительным грохотом ворвался всклокоченный, вооруженный топором Аякс. «С оглушительным грохотом», ибо могучий герой начисто снес лбом запертую на засов дверь. Достали его разнообразные вопли, доносившиеся всю ночь из-за стенки, но не ожидал Аякс увидеть того, что увидел.

– Эдип? – неуверенно спросил могучий грек. —Это ты?

– Да, это я, – дрожащим голосом подтвердил будущий царь.

– А что это ты тут делаешь? И кто эта голая шлюха на кровати?

– Н-не знаю, – пробормотал в ответ Эдип, пожимая плечами.

Опустив топор на пол, Аякс медленно подошел к покойной красотке.

Язык женщины вывалился, свесившись набок. Глаза были удивленно выпучены, на шее синели отпечатки сжимавших горло пальцев.

Аякс в испуге отшатнулся, ибо на какое-то мгновение ему показалось, что на кровати лежит убитая им несколько месяцев назад Клитемнестра. Сходство покойниц было поразительным, в смысле не внешнее сходство, а похожесть смерти, их обеих настигшей.

– Ты что это, придурок, натворил?! – зло прошептал Аякс. – Ты зачем ее задушил? Тебе что, экстаза было мало?

Эдип не ответил, исподлобья сверля могучего героя безумным взглядом.

– Ох, не было у нас проблем, – взявшись за шлем, прохрипел Аякс.

По лежавшей рядом роскошной одежде было ясно, что Эдип задушил какую-то очень знатную, эллинку, возможно даже царского рода.

Правда, непонятно, что эта эллинка делала на дешевом постоялом дворе, но выяснять это теперь не было никакого смысла.

«Да как она вообще с этим малахольным уродом в постель-то легла?» – с досадой подумал Аякс, осматривая стройные ноги погибшей.

Даже по ее фигуре было видно, что она не из простолюдинок.

Вошел заспанный Агамемнон и, сделав круглые глаза, с ужасом уставился на приятелей.

– Эй, а что это вы здесь делали? – задал он вопрос, аналогичный тому, который задавал пять минут назад Аякс.

– У нас здесь был групповой секс, – неудачно пошутил Аякс.

– Правда? —; Агамемнон недоверчиво покосился на мертвую женщину.

– Конечно нет! Этот идиот, которого мы оставили без присмотра, взял и прикончил какую-то не-знакомку. – Аякс с ненавистью посмотрел на Эдипа. – Ты ее как, сначала изнасиловал, а потом задушил или наоборот?

– Я ее не насиловал, – обиженно ответил будущий царь, – я вообще ее первый раз в жизни вижу.

– И последний, – добавил Агамемнон. – Ладно, так или иначе, но с постоялого двора надо линять.

– А что делать с трупом? – мрачно поинтересовался Аякс.

Агамемнон задумался:

– Труп прикопаем на заднем дворе. Скорее, нужно поспешить, пока все еще спят…

Просто чудовищное кощунство.

Но ведь необходимо быть объективным в освещении исторических событий. Выпускать отдельные детали или реально состоявшиеся диалоги не имеет никакого смысла. Нельзя перечить самой истине! («Можно подумать, ты там действительно присутствовал!» – Неизвестный читатель. – «Сам дурак!» – Авт.)

Под покровом прохладной сентябрьской ночи вынесли герои тело мертвой матери Эдипа из роковой комнатушки дешевого постоялого двора.

– Тяжелая, зараза, – яростно шептал Аякс, неся Иокасту за холодные ноги.

– Голову, голову не ударьте! – причитал ковылявший сзади Эдип, который не в силах был смотреть на плоды своего кошмарного злодеяния.

– Да на что ей теперь эта голова? – огрызался Агамемнон, волоча труп за бледные руки.

Приложили пару раз герои Иокасту об лестницу, но той действительно все уже было, мягко говоря, по барабану.

– Осторожней, ради Зевса, осторожней, – утробно завывал Эдип, тихо рыдая.

– Раньше нужно было на Зевса уповать, – ответил тяжело дышащий Агамемнон, – когда ты, сатиров извращенец, женщину душил.

Но что мог ответить ему Эдип?

Что не хотел он ее убивать?

Просто так, мол, вышло?

Да в жизни никто в это не поверил бы. Ведь двигал будущим царем в его преступлении не кто иной, как всемогущий Рок. Хотя…

Еле-еле выволокли Иокасту на задний двор. Аякс сбегал в сарай за совковой лопатой и торжественно вручил ее Эдипу.

– Давай, придурок, копай. Мы за тебя всю грязную работу выполнять не обязаны.

И, заливаясь горькими слезами, принялся Эдип рыть могилу собственной матери.

Агамемнон с Аяксом сидели рядышком на траве, думая об одном и том же. А не прикопать ли им вместе с телом несчастной и проклятого извращенца? Ясно было великим героям, как дважды два, что одним убийством дело не кончится. Поняли они, что путешествуют бок о бок с самым настоящим маньяком.

Но не тронули друзья тогда Эдипа, ибо за разворачивавшимися событиями ежечасно следило не знающее сна, всевидящее око Сауро… то есть, тьфу ты, всемогущего Рока.

Вырыл могилку Эдип перед самым рассветом. Похоронили великие герои безымянную красавицу и под покровом еще не рассеявшейся тьмы скрылись в неизвестном направлении.

Естественно, все, что произошло той ночью на постоялом дворе, не могло ускользнуть от внимания хитрого финикийца, который до конца жизни после той зловещей ночи заикался.

Трое маньяков, убившие фиванскую царицу, сбежали перед самым рассветом, и наутро заикающийся владелец постоялого двора показал охранявшим царицу стражникам место, где извращенцы зарыли тело несчастной женщины.

Стражники, сладко прохрапевшие всю ночь рядом с комнатой своей госпожи, совершили над могилой Иокасты ритуальное самоубийство, так как не выполнили они свой долг и навеки опозорили свои имена.

А горемычный одноглазый финикиец от ужаса всего того, что произошло на его постоялом дворе, бросился бежать куда глядел его единственный подслеповатый глаз, спотыкаясь об остывающие трупы телохранителей царицы и выкрикивая какие-то нечленораздельные словосочетания.

Горе и разрушение оставлял за собой злотворный Эдип. Воистину удивительна была его судьба. (Автор просит у читателя прощение за незапланированный всплеск черного юмора.)

Но все-таки будем придерживаться древних мифов, хотя правды в них с нос пресловутого царя Спарты Менелая.

Так уж волею всемогущего Рока получилось, что оказались наши скитальцы невдалеке от города Фивы.