Танго Один - Лезер (Лизер) Стивен - Страница 28

— Карлос, не делай этого.

Слова с трудом выходили из пересохшего горла Дойла.

— Где деньги?

— Какие деньги?

— Десять миллионов долларов, которые Донован вчера должен был перевести на мой счет.

— Он ничего не говорил мне о деньгах. Клянусь!

Раздался грохот, зонт опустился почти к самой воде. Дойла потянуло к краю бассейна. До воды оставался всего фут, и цепь туго натянулась. Парни с двух сторон подтянули Дойла поближе к борту.

— Клянусь! — закричал Дойл. — Помогите мне! Кто-нибудь помогите!

Голос его эхом отражался от стен бассейна.

— Кричи-кричи! — издевался Родригес. — Прислуга тоже хочет жить. Они не станут мешать нам, а к приезду полиции неожиданно потеряют память. — Он засмеялся. — Даже могут сказать, что ты покончил жизнь самоубийством.

Родригес потряс ключами от замка перед лицом Дойла и бросил их на дно бассейна.

— Как мне связаться с Деном?

— Он сказал, что сам позвонит.

— У него нет мобильного в Лондоне?

— Он не доверяет сотовым.

— У него дом в Лондоне. У тебя есть номер лондонского телефона?

Дойл кивнул на мобильный, лежащий на белом металлическом столике у шезлонга:

— Он в памяти моего телефона. Послушайте, если Ден позвонит, я скажу ему, что вы хотите встретиться. Объясню, что вы разгневаны.

— Правда? — поинтересовался Родригес, ехидно улыбаясь. — Так мило с твоей стороны.

— Господи Иисусе, пожалуйста, не делайте ничего со мной.

Родригес ухмыльнулся парню с тяжелыми кулаками:

— Теперь он просит помощи у тебя, Иисус. — Колумбиец произнес это на испанский манер — Хесус. — Может, он думает, у тебя сердце мягче, чем у меня?

Хесус усмехнулся и сказал что-то Родригесу по-испански. Все четверо рассмеялись.

— Пожалуйста, не... — еще раз взмолился Дойл.

Родригес кивнул Хесусу, и тот столкнул зонт в воду. Одновременно двое парней схватили Дойла и бросили его через борт. Раздался громкий всплеск. Все четверо мужчин отскочили от края бассейна.

Дойл исчез под водой.

Вода несколько раз плеснулась, и поверхность успокоилась. Четверо колумбийцев смотрели в воду, прикрывая глаза от полуденного солнца. Дойл несколько раз взмахнул руками и ногами, словно краб, которого перевернули на спину, изо рта его вырывались пузырьки и поднимались на поверхность. Хесус взглянул на часы.

— Как ты думаешь, — спросил он, — девяносто секунд?

— Нет, — ответил Родригес, — меньше.

Колумбийцы, смеясь, наблюдали, как умирает Дойл.

Когда Донован спустился с лестницы, крашеная блондинка подняла глаза и улыбнулась ему.

— Вы уходите? — спросила девушка.

— Всего на пару часов.

— Ключ оставите?

Донован покачал головой:

— Возьму с собой. — Он подошел к стойке. В руках блондинка держала книгу. — Что читаете?

— Учу английский. — Она подняла книжку и показала обложку. — Каждое утро хожу в школу.

Донован взял книгу, полистал ее и протянул девушке.

— Ваш английский превосходен. Откуда вы?

Он смотрел прямо в ее голубые, с отблесками серого, глаза.

— Польша. Варшава.

— Отличная страна. Красивый город. Превосходные картинные галереи.

Девушка от удивления подняла бровь:

— Вы бывали в Варшаве?

— Я бывал почти везде. — Донован подмигнул ей и надвинул кепку на глаза. — Увидимся позже.

Донован пошел по Суссекс-Гарденс в направлении к Эджвар-роуд. У него не было сомнения, что в отеле он может чувствовать себя в полной безопасности. Администраторша не выказала никаких признаков напряжения, страха или того, что она знает, с кем говорит, чтобы потом передать о его передвижениях. Для нее он просто турист. Теперь Донован знал ее обычное поведение, поэтому легко сможет уловить любые перемены в нем.

Донован шел по Эджвар-роуд, несколько раз останавливаясь у витрин магазинов, чтобы проверить, не следят ли за ним. Прелесть Эджвар-роуд в этом и заключается: белые лица здесь слишком заметны.

На углу Эджвар-роуд и Харроу-роуд был пешеходный переход. Большинство прохожих пользовались «зеброй», но Донован медленно спустился в подземный переход, насвистывая себе под нос.

Под землей находились общественные туалеты, киоски, мастерские по ремонту обуви. Войдя в туалеты, Ден еще раз убедился, что за ним никто не следит. Потом быстро взбежал по лестнице, ведущей к выходу на Харроу-роуд, ближе к Паддингтон-Грин. Донован шел опустив голову — на Паддингтон-Грин располагался отдел столичной полиции по борьбе с терроризмом. Их территория нашпигована видеокамерами.

Донован знал, что сюда поступают данные, собранные по всему Соединенному Королевству. Каждый год в стране появляется более двухсот тысяч новых видеокамер. Жители, законопослушные граждане, занимающиеся бизнесом в столице, каждый день фиксируются по меньшей мере тридцатью различными системами видеонаблюдения. В магазинах, офисах, телефонных автоматах, автобусах практически нет мест, где можно спрятаться от глаз видеокамер. Имея доступ ко всем сетям, полиция тем не менее требовала, чтобы ее подключили к системе распознавания лиц «Мэндрейк». Обычный житель даже не подозревал, что в его личную жизнь то и дело вторгаются посторонние, и наивно полагал, что полиция следит только за преступниками. Впрочем, Донован был далеко не обычным жителем.

Он направился на Майда-Вейл и остановился у церкви Святой Марии — здания из красного кирпича, почерневшего от выхлопных газов машин, петляющих по Сороковой авеню. На церковном дворе был разбит маленький парк, у входа в который стояли две старые красные телефонные будки. Донован сел на кладбищенскую лавку и достал мобильный телефон. Он мог пользоваться им не больше получаса, но этого хватит. Донован набрал номер прямой линии Ричарда Ундервуда, однако сначала ввел цифры 141, чтобы его номер не определился на телефоне Ундервуда.

Инспектор полиции ответил сразу, тяжело выдохнув:

— Да?

— Что случилось, Дико? Геморрой замучил?

— Отличный конец отличного дня. Где ты?

Донован улыбнулся:

— В аду, вот где. Знаешь садик у церкви на Харроу-роуд?

— Знаю, — подозрительно произнес Ундервуд.

— Через пятнадцать минут. Я позвоню на тот, что справа.

— Почему я сам не могу позвонить тебе?

— Потому что не хочу, чтобы этот телефон звонил, понятно? Через пятнадцать минут, идет?

Донован дал отбой до того, как полицейский согласился. Он обошел церковный дворик два раза, потом вернулся и спрятался за деревьями. Через несколько минут появился Ундервуд. Он шел от отделения полиции, плащ развевался на ветру, на широком лице застыло напряженное выражение. Ундервуд был очень крупный мужчина: скорее полный, чем ширококостный, с огромным брюхом, перевешивающимся через брючный ремень. Ундервуд подошел к двум красным будкам, остановился, засунув руки в карманы и нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

Донован вытащил мобильный и набрал номер. Через секунду или две телефон в будке начал звонить. Донован усмехнулся, глядя, как подпрыгнул Ундервуд, а потом, буквально остолбенев, посмотрел на будку. Толстяк наклонил голову, затем перевел взгляд на автомат справа, словно убеждая себя, что звонят не туда. Огляделся вокруг, толкнул дверь будки слева и взял трубку.

— Ты сказал, что будешь звонить в правую, — сказал полицейский.

Донован засмеялся:

— Правая, левая, какая разница! Тяжело дышишь, Дико, ты как?

— Чертова прогулка была длинной. Ты же знаешь: повсюду камеры наблюдения.

— Только не у церкви. Кроме того, кто станет за тобой следить? Ты сам наблюдатель, а не наблюдаемый.

Ден направился к будкам.

— Где ты?

— Недалеко, Дико. Недалеко.

— Ден, не юли. Это не игра.

— Позади тебя.

Ундервуд обернулся. Челюсть его отвисла, когда он увидел направляющегося к нему Донована.

— Какого хрена ты тут делаешь? — выругался он.

Донован рассмеялся и спрятал мобильный телефон. Ундервуд стоял в будке, прижав трубку к уху и разинув от удивления рот.