Двойник Жанны де Арк - Андреева Юлия Игоревна - Страница 30

Кто такой Генрих Шестой? Давайте вспомним. Наш король Карл Шестой был побежден Генрихом Пятым Английским и отрекся от престола в пользу своего победителя, лишив таким образом престола своего законного наследника французского дофина Карла, ставшего впоследствии Карлом Седьмым.

В 1422 году умер Генрих Пятый, и вскоре за ним сошел в могилу его излюбленный враг – старый Карл Шестой, прозванный Безумным. После него престол должен перейти к малолетнему Генриху Шестому, регентом при котором назначен Бертфордский герцог. Таким образом, над Францией плотно устанавливается власть английских королей. Это ясно?

Все кивнули.

– Жанна короновала Карла Седьмого, потерявшего свои права сына Карла Шестого. Короновала, сообщив ему волю Бога и подтвердив, теперь я это могу вам открыть, то, что дофин Карл действительно является законным сыном короля. Сам он не смел и думать о короне, полагая, что не имеет законного права на это.

Услышав такую пикантную подробность, слушатели начали улыбаться и посмеиваться.

– Сами знаете, королева Франции настоящая шлюха! – теперь слова Жака были встречены раскатом хохота. – Шлюха и кровавая убийца! – закончил характеристику королевы Жак. – Что будет, если церковный суд признает Жанну ведьмой? Карл потеряет корону, мы получим себе на головы в качестве руководителей станы англичан. Англичане будут собирать налоги, возглавлять армии. Пошлют ли английские генералы наши войска против других англичан – ни-ког-да! Посему я намерен отправиться в Руан и попытаться убить Жанну до начала процесса.

Все замерли, не в силах поверить своим ушам. Кто-то схватился за оружие. Жак оставался невозмутимым и спокойным.

– Для церковного суда не важно, умрет Дева на костре или будет заточена пожизненно в какой-нибудь темнице. Главное, чтобы она была признана слугой сатаны. Если нам удастся лишить ее жизни до суда или до вынесения приговора, в глазах народа она умрет как мученица. Умрет, как воин, и память о ней будет жить в веках, и французский король останется на французском престоле. Не знаю как, но я постараюсь сделать это.

Если приговор будет произнесен, нам придется становиться англичанами или навеки уходить в подполье, чтобы вести партизанские войны.

За столом стояла напряженная тишина, наконец, поднялся рыцарь де Монморанси, который подошел к Жаку и, ничего не говоря, пожал его руку. Потом вслед за ним стали подниматься и другие. Все молча, тихо, обреченно.

Да и как же могло быть иначе? Жанна – свет, честь и достоинство Франции, должна была погибнуть от руки убийцы, но это было единственно верным решением.

– Постарайся сделать это не больно, – не вставая с места и не глядя в глаза брата, попросила Анна.

В пути

После приезда Жака жизнь Анны вдруг словно вырвалась из своей более или менее привычной колеи и понеслась с роковой скоростью. Уже через три дня по приезду брата Анна и сама была вынуждена сесть в тяжелую походную карету, застеленную для тепла шкурами зверей и шерстяными одеялами. Рядом с Анной Жак усадил взволнованную Брунисенту.

Жак и несколько верных ему рыцарей должны были проделать весь путь в седле. Они расположились по обеим сторонам от кареты, а также впереди и замыкая кавалькаду. Через крошечное окошечко, расположенное на дверце кареты, Анна наблюдала за тем, как замок, в котором она провела свое детство, исчезал за горизонтом. Карета скрипела и потрескивала, точно делилась какими-то понятными только ей воспоминаниями, без устали рассказывая старую-престарую повесть.

Весело щебетавшая о пустяках в самом начале путешествия Брунисента постепенно теряла свое хорошее настроение, видя, как все ее усилия хоть сколько-нибудь расшевелить Анну разбиваются, словно волны, пытающиеся штурмовать гранитный утес. Вскоре Брунисента замолчала и уставилась в окно.

Анна старалась ни о чем не думать, ничего не чувствовать, ничего не воспринимать. Ее попытка приучить себя к восприятию боли провалилась. Теперь она знала наверняка, что смертельно боится костра. Тысячу раз она корила себя за малодушие и слабость, недостойные рыцарского звания, и тысячу же раз понимала, что на самом деле она всего лишь женщина. Маленькая, слабая и беззащитная женщина. Из плоти и крови, из сомнений, снов, суеверий и любви. Именно любви, которой она была пропитана насквозь, точно кусок сахара травяным чаем. Для которой была создана.

«Огонь, огонь, ты моя последняя любовь», – вспыхнуло в мозгу, и Анна непроизвольно вздрогнула. В этот момент открылась дверца в карете, и внутрь просунулась голова пажа Этьена Кастра.

– Я хотел бы узнать, не нужно ли чего прекрасным дамам? – он вежливо поклонился, перевешиваясь из седла, отчего его длинные светлые волосы затрепетали на ветру, точно пряди конопли, из которой крестьянки сучат нитки.

– Благодарим тебя, любезный паж, нам ничего не нужно, – весело помахала ему рукой Брунисента. – Скажи только, не известно ли тебе, где мы собираемся остановиться на ночлег, ты не запомнил название крепости?

– Сьер Жак говорил о крепости Амьен как о первой остановке, где мы проведем ночь, затем по старой дороге мы должны добраться до Абвиля. После чего пойдем по берегу до Дьепа, где можно будет остановиться и немного отдохнуть, далее Гавр, после чего переправимся через Сену и, если англичане снова перекрыли дорогу на Лаваль, остановимся в Алансоне, откуда и дадим знать о себе барону. От Лаваля, как известно, до крепости Тиффорг рукой подать.

– Что до меня, то я слабая женщина и молю Бога, чтобы он послал нам спокойное путешествие без всех этих стычек, поединков и неожиданностей, которые так любят наши доблестные рыцари, – Брунисента была рада немножко поговорить.

Паж заискивающе посмотрел на Анну, которая, казалось, не обращала внимания ни на Этьена, ни на Брунисенту.

– Я хотел попросить вас, мадемуазель Анна, если это, конечно, не затруднит вас, рассказать мне еще что-нибудь о Жанне, – он тоскливо заглянул в глаза мадемуазель ле Феррон, чуть не выпав при этом из седла. Брунисента прыснула, отворачиваясь от незадачливого кавалера и прикрывая личико плащом. Анна слегка улыбнулась.

– Конечно, доблестный рыцарь. Отдайте своего коня оруженосцу и пересаживайтесь в нашу карету, здесь достаточно места, – Брунисента показала рукой на пустующее сиденье, и вскоре Этьен Кастра сидел напротив них, жадно глядя в лицо Анны и ожидая услышать захватывающий рассказ.

– Что вы хотите, чтобы я рассказала? – Анна ощущала себя пойманной в силки пичугой. И в то же время Этьен казался ей таким милым и беззащитным, таким своим и домашним, что рядом с ним она начинала забывать о своих злоключениях.

– Мне так о многом нужно расспросить вас… – он поперхнулся и закашлялся.

– Ты же вроде хотел записывать? – Анна подняла брови. – Для потомков или как ты там говорил?

– У меня прекрасная память, – Этьен опустил глаза, изучая свои сапоги. – Честное слово, я легко запоминаю самые сложные и многотрудные тексты, так что не извольте беспокоиться, я запомню все, как надо, и затем напишу. По правде сказать, карета так трясется, что, решись я принести сюда чернильницу, мы все были бы уже черными, точно сарацины, и наши доблестные рыцари, не поняв в чем дело, порубили бы нас, думая, что совершают великий подвиг.

– Что ж, слушай, а потом я заставлю тебя повторить, что запомнил. Не повторишь – твоя печаль. Я больше рта не раскрою.

Анна набрала в легкие воздух и затем скороговоркой выдохнула:

– Январь 1429 года. Город Нанси, Жанна явилась к герцогу Лотарингскому. Она участвовала в турнире с копьем. Там мы пробыли до 13 февраля, после чего покинули крепость, так как Дева получила разрешение отправиться к дофину Карлу.

Чуть позже, 23 февраля, мы отправились в Шинон. В начале марта, не помню числа, выехали в Пуатье, где просидели три проклятые недели – столько времени длился инквизиторский суд. Профессора богословия, знаменитые академики и теологи должны были определить, от Бога ли миссия Девы и давать ли Карлу рекомендации следовать ее советам и доверять ей войско. Эта битва завершилась триумфальной победой. Жанна была признана посланницей Господа, кроме того, ей официально разрешалось носить мужское платье. То есть за это преступление против общества и устоев церкви ее не могли подвергнуть наказанию. На меня это распоряжение не распространялось.