Убить президента - Шахов Максим Анатольевич - Страница 1

Максим Шахов

Убить президента

Глава 1

Венеция завораживает только одним своим названием. Об этом городе многие слышали, читали о нем, рисовали в воображении экзотические картины, которые зачастую очень далеки от современной реальности. Микеле Риенци сидел на деревянной террасе полупустого кафе с чашкой остывшего кофе и смотрел на темно-зеленую плесень, покрывающую нижнюю часть домов, на густую, как кисель, воду, которая вяло и сонно плескалась под этими стенами. И даже выше стены старинных домов были унылыми и какими-то болезненными. И сама вода – темная, маслянистая, ночью почти черная, с нездоровой пеной, объедками фруктов и какого-то мусора, тоже не вдохновляла на поэтически-романтическое восприятие города.

Нет, в Венеции есть на что посмотреть, есть чем восхититься. Венеция способна оставить неизгладимые впечатления. Достаточно один раз попасть на одну из прекраснейших площадей Европы – площадь Сан-Марко. И вообще центральная туристическая часть города, что лежит по берегам Гранд-канала. Палаццо Санта-София в Каннареджо, Дворец дожей, знаменитый мост Вздохов, который нависает над Рио дель Палаццо, мост Риальто. А знаменитый коктейль «Беллини», который должен попробовать каждый турист. И непременно в баре «У Гарри».

Достаточно заблаговременно обзавестись комбинированной транспортной картой «Venice Card», и вам обеспечено стандартное бесплатное посещение самых красивейших мест в количестве двенадцати музеев, шестнадцати церквей и большого количества массовых культурных мероприятий. Можно нанять гондольера, если у вас денег куры не клюют, а можно воспользоваться транспортом, который у нас принято называть водным трамвайчиком, а в Венеции – вапоретто. Что, кстати, обойдется в пятьдесят раз дешевле.

Но Микеле Риенци не нужны улицы, запруженные толпами разноязычных туристов. Ему нужен был пустынный окраинный район, в который туристы забредают лишь вечерами, уставшие от сутолоки и гама. Здесь они могут увидеть старую Венецию, настоящую Венецию, ту жизнь, которой живет население. Мало кто из туристов задумывается, что почти девяносто процентов зданий Венеции находится в состоянии, требующем срочного, порой даже не косметического ремонта. Известняк, кирпич, штукатурка – все это от влаги разрушается, отваливается, выставляя напоказ щербины, как во рту нищего старика.

Встреча была назначена на острове Мурано, где стены домов и стены каналов дышат своей старинной, обшарпанной и заплесневелой подлинностью.

По каналу прошла моторная лодка, и терраса угрожающе закачалась и заскрипела. Две пожилые немки за соседним столиком взволнованно загалдели и, загрузившись пакетами с покупками, стали перебираться за столики на каменной набережной. Парочка влюбленных, по виду словаков, перестала обниматься и ушла в сторону площади. Вот тебе и Венеция! Прелый запах старой древесины, вонючая вода канала и заплесневелые каменные стены многовекового возраста.

Для души русского человека это было кощунственным, потому что Венеция в понимании русского интеллигента – это красочные карнавалы, певучие гондольеры и серенады под окнами красавиц, взирающих на тебя карими горящими глазами из-за ажурных занавесок. А Микеле Риенци не был итальянцем, а был он как раз потомственным интеллигентом, сыном университетских преподавателей. Он, собственно, и Микеле Риенци не был, а был он Максимом Алексеевым, оперативником службы внешней разведки. Этот паспорт он получил на явочной квартире взамен там же сданного швейцарского паспорта, откуда он и прибыл. Этих паспортов он больше никогда не увидит, как, наверное, не увидит и человека, который, похлопывая его по плечу, усадил на стул, чтобы сделать фотографию, а потом долго колдовал в другой комнате над документом.

Задание, пароль для явочной квартиры он получил в Швейцарии, где ему пришлось почти три недели терпеливо изображать туриста и гадать, для чего его туда отправили. Максим работал так уже почти три года. Сначала ему не доверяли самостоятельных заданий, и он работал в составе группы. Задания были разными, люди, которые в них участвовали, тоже. Они собирались в условленном месте в условленное время. Знакомились с целью и условиями проведения не ими разработанной операции, выполняли ее и расходились и разъезжались, чтобы больше никогда не увидеться или увидеться через пару лет совершенно в другой стране.

По коротким фразам своих коллег, ухмылочкам и взглядам Максим понимал, что кто-то когда-то уже встречался на других заданиях. Но ни расспросов, ни горячих воспоминаний не было. Специфика! Наверное, никто толком и не знал настоящих имен и фамилий друг друга. Закон профессии – чего тебе знать не нужно, того ты знать не должен.

Задания были разными. Иногда просто наблюдение с фото и киносъемкой, иногда подстраховка какой-то встречи высокопоставленных разведчиков, в лицо которых знал только старший группы. Были и ликвидации, были и вооруженные стычки с какими-то людьми. Кто эти люди, ни Максим, ни, скорее всего, его коллеги не знали. Это было и не важно. Такие же оперативники разведки другого государства, местные спецслужбы, а может, и международные бандиты. У каждого своя работа и свой риск.

Иногда Максим месяцами жил в какой-нибудь стране, а задание, ради которого его туда направили, так и не поступало, а иногда его и таких же, как он, оперативников дергали с одного места на другое чуть ли не в авральном порядке. Возвращаясь домой, он, как правило, неделями писал рапорта, отчеты, аналитические справки. Зачастую не особенно связанные с выполненным заданием. Часто угрюмые седовласые дяди изо дня в день часами мучили его расспросами, демонстрировали сотни фотографий отдельных людей, видов городов. И не всегда было понятно, что это: то ли продолжающиеся отчеты по прошлой операции или уже подготовка к следующей.

Родители знали, где он работает, потому что он закончил Академию ФСБ. В семье к его профессии относились с пониманием, только ни отец, ни мать не знали, в чем именно заключалась работа их сына. Переживали, конечно, страшно, но давно уже смирились, как-то свыклись. И, наверное, верили чисто по-родительски, что именно с их сыном ничего случиться не может, потому что он умница, потому что он всегда серьезно занимался спортом. А еще потому, что еще со школы они заметили в нем одну черту – Максим, если он чем-то увлекался, то занимался своим увлечением серьезно, вдумчиво, глубоко. Не свойственно была их сыну манера легких мимолетных увлечений, временных интересов. Он всему учился основательно, во всем доходил до самой сути, до максимальной глубины.

За это его, наверное, ценили и на работе. Был он уравновешенным, спокойным, почти молчуном, но все, что бы он ни делал, он делал основательно. Собственно, в его профессию людей другого склада и не брали. Там нужно не просто крепкое здоровье, в том числе психическое, там нужна именно прочная психика, способная быстро адаптироваться, блокировать эмоциональное и максимально задействовать интеллектуально-интуитивное. А это уже продукт тщательной подготовки и опыта.

Наверное, опыта у Максима было уже достаточно, потому что вот уже несколько месяцев как ему стали доверять самостоятельные, «сольные» задания. Дважды задания были сложными, но он с честью выпутался и показал хорошую оперативную хватку, решительность и виртуозную сообразительность. В первом случае задание чуть было не сорвалось, потому что объект попал в поле зрения местной полиции. Второй раз, как понял Максим, он напоролся на чужую разведку. Тогда дело опять дошло до скоротечного огневого контакта, но в этот раз он был один. И снова ему удалось выполнить задание, оставив за собой двоих убитых и четверых раненых чужих оперативников. Чьих, ему так и не сказали. Лично для него эта информация была необязательна.

Максим мельком глянул на наручные часы, лениво сложил газету и допил остывший кофе. Ждать было бесполезно, потому что оговоренный промежуток времени истек, а агент, к которому он прибыл на встречу, так и не пришел. Было второе контрольное время здесь же в кафе, было и второе контрольное место встречи. Мало ли что могло задержать агента, и Максим пока особого беспокойства не чувствовал. Агент был итальянцем, местные условия знал, так что ему было виднее.