Экстремальная Маргарита - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 22

— Почему не миллион?

— Миллиона бы не набралось. А однажды, когда Настасья должна была вернуться из Франции, куда уезжала на две недели, неимоверно соскучившийся Никита Андреевич — да, да, он мне так и сказал: «Алла, я неимоверно соскучился!» — устроил в саду дома грандиозный фейерверк. Опять же я покупала петарды, ракеты и так далее. Правда, одна ракета улетела в окно, едва не случился пожар… А один раз они с Настасьей поссорились, и Настасья неделю дулась.

Никита Андреевич пригласил гитаристов из ансамбля «Севилья» и самолично орал под окном серенаду в час ночи.

— Слушай, Алла, веселый у тебя был начальник!

Алла сникла. Жестокое слово «был» вмиг лишило ее радости. Пока она рассказывала Саше о боссе, ей казалось, что Никита Андреевич жив.

— Веселый, остроумный, общительный, добрый, щедрый, внимательный… Классный! Неужели он никогда больше не войдет утром в нашу приемную?

Алла шмыгнула носом, ее глаза наполнились слезами.

— Где, кстати, гражданин Кобрин, почему не на рабочем месте? — тут же вспомнил Александр.

— Обещал подъехать к концу рабочего дня. Ты и его хотел расспросить о любовнице?

— Да. Вдруг Никита поделился с коллегой радостью. Как мужик с мужиком.

— Вряд ли. Они не были друзьями. Иногда конфликтовали.

— Так-так, — настроил локаторы Валдаев. — Продолжай. Что ты мне расскажешь о Кобрине?

— По выражению Конфуция — знакомое имя? — «нелегко встретить человека, который, отдав учению три года жизни, не мечтал бы занять высокий пост»

— Я говорю это не относительно уровня образованности Кобрина, а относительно его амбициозности

— У него, вероятно, наполеоновский комплекс. Думаю, он всегда немного завидовал Никите Андреевичу, которого судьба не обидела ни ростом, не мозгами.

— А его мозгами обидела?

— Да нет, но они у него отнюдь не такие блестящие и изощренные, как у Никиты Андреевича. Все гениальные идеи рождались в кабинете Кармелина

— Кобрину оставалось только воплощать их в жизнь.

Сам он никогда ни до чего оригинального не додумался.

— Отлично. Зависть — прекрасный мотив.

— Мотив для чего? Для убийства?! — изумилась Алла.

Она не предполагала, что ее слова будут так интерпретированы. Алла столько лет провела в приемной между двумя кабинетами, наблюдая за боссами, и вполне могла сказать, что их отношения были гармоничны. Да, в них была и примесь некоторой зависти со стороны Кобрина, и легкое ощущение превосходства со стороны Кармелина, однако именно в таком составе, с подобным распределением сил, мужчины долгое время успешно руководили компанией.

— И для убийства тоже, — кивнул Александр. — Можно позвонить?

Не дожидаясь утвердительного ответа, Валдаев схватил трубку радиотелефона. «Маргарита знала, что у Никиты Кармелина есть любовница, — думал он, слушая длинные гудки. — Но доблестно игнорировала факт измены, не желая становиться между Настасьей и Никитой. Есть еще один человек, который находился в подобном положении и наверняка был в курсе похождений Кармелина…»

* * *

Через пару минут Валдаев покинул офис «Пластэка».

Вряд ли можно было догадаться о роде занятий Валентины Генриховны, разглядывая ее шелковый с кружевными вставками костюм невероятных размеров и прическу с дорогой укладкой. Голубая пластиковая сумочка от Гуччи и французский маникюр окончательно сбивали с толку. Оперная дива на пенсии — так можно было подумать, глядя на холеную, грузную даму. Однако социальный статус Валентины Генриовны обозначался словом «домработница». Отличная зарплата, получаемая в доме бизнесмена, и вкус к красивым вещам позволяли труженице совка и швабры иметь исключительно представительный внешний вид. Валентина Генриховна следила за собой так же трепетно, как за чистотой в особняке Кармелина.

— Что-то много вас, — сообщила она Саше, тяжело опускаясь на скамейку в тенистом сквере, куда была вызвана неутомимым сыщиком по телефону.

Валентина Генриховна достала из сумочки маленький китайский веер и стала им обмахиваться. — Утром приходил огромный такой… Он, что ли, не мог со мной поговорить? Что по частям-то ходите? Один, другой… Вот бы и поговорила с тем, квадратным. Все бы ему рассказала, что требуется. А то пришлось работу бросить, мчаться сломя голову…

По идее, Валдаев должен был почувствовать себя виноватым пятиклассником пред очами сварливой учительницы, но недовольство толстой свидетельницы, утомленной прогулкой по солнцу, его мало трогало. Он круто взял быка за рога:

— Дорогая Валентина Генриховна, скажите мне, у Никиты Кармелина была любовница?

Женщина бросила на капитана быстрый внимательный взгляд и шумно вздохнула. Ей и всем ее стратегическим жировым накоплениям было жарко. На носу выступили мелкие капельки пота. Домработница вслед за веером достала из сумочки батистовый платок.

Александр, не обремененный лишним жиром, легкий, молодой, здоровый, чувствовал себя очень комфортно в тени под раскидистым дубом. В ожидании Генриховны он прикончил бутылочку ледяного пива и теперь был готов к длительным, подробным выяснениям. Он ждал ответа.

— Нет, — ответила наконец женщина, глядя в сторону.

— Вы уверены? — удивился Саша. — Или просто не хотите говорить?

— Да он же Настю на руках носил. Какая любовница?!

Батистовый платочек принял в себя первую слезинку. Дыхание дамы участилось, ей не хватало воздуха.

— Я сейчас, сидите здесь, — сказал Саша, коснувшись локтя домработницы. И умчался в сторону киоска. Вскоре он появился с прозрачной бутылкой воды.

Благодарно булькнув минералкой, Валентина Генриховна немного успокоилась.

— Вспомните, пожалуйста. Может быть, были какие-то звонки? Может быть, вы видели Кармелина с кем-то? Нет? Ничего?

— Ну, не знаю… — пожала плечами Генриховна. — Да зачем ему любовница? Если бы дело касалось другого мужика… Но Никита… Он боготворил жену. Я ведь знаю. Все на моих глазах, столько лет

— А если б завелась любовница… Заметно было бы

— Нет, не могу сказать… Черт бы побрал ту девицу, которая приходила в субботу! Сама бы ее придушила! А я ведь тогда не хотела уходить! Я баклажаны собиралась жарить. А Никита меня выгнал. Выходит, ради этой гнусной девки! И что ж, значит, она и есть его любовница? Я ничего не понимаю… Настюша-то как мучается! Мало того, что без мужа осталась, так еще и весь город только о нас и говорит… Что какая-то тварь к Никите приходила, пока жены дома не было, и его отравила… Обрушилось на нас несчастье! А как все было хорошо…

«Аи да Кармелин! — думал Саша, рассматривая через окно троллейбуса яркие щиты рекламы на обочине дороги. — Конспиратор! Секретарша и домработница, члены семьи, можно сказать, и ничего не знают о любовнице. Но нет! Эта коварная девица от нас не уйдет! Поймаем. Рано или поздно. Лучше, конечно, рано, а то Зуфарик уже полирует наждачкой вампирские клыки, чтобы вонзить их в наши с Ильей нежные шеи…»

* * *

Побеседовав с домработницей, закамуфлированной под оперную диву, Саша вернулся в «Пластэк», где в приятном обществе Аллочки вскоре дождался появления Ярослава Кобрина.

«М-да… Мелковат, — мысленно согласился Саша с характеристикой, данной вице-президенту Аллочкой. — Но товарищ, видно, боевой», — добавил он, наблюдая, как Кобрин ловко говорит одновременно по двум сотовым телефонам, да к тому же на ходу отдает какие-то указания служащим.

— К вам Александр Валдаев из уголовного розыска, — представила сыщика Алла.

— Прошу, — сухо, без тени улыбки пригласил пройти в кабинет Кобрин.

Александр огляделся. Стандартное великолепие, обычное для кабинетов высшего руководства крупных компаний. Офисная мебель космического дизайна, приятный глазу рисунок фиолетово-серого покрытия на полу.

— Алла, воды! — подал команду Ярослав, и Аллочка вмиг возникла на пороге, словно добрая фея, с набором прохладительных напитков.

— Итак? — посмотрел на собеседника Кобрин, нетерпеливо постукивая пальцами по бескрайнему столу. Он терялся на фоне гигантского предмета. — Должен сказать, что могу уделить вам не более пятнадцати минут.