Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Черный всадник - Малик Владимир Кириллович - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Обоз двинулся вновь.

Дед Оноприй со своими санями оказался в голове обоза. Он с трудом брел вместе с другими мужчинами непротоптанной целиной, щелкал кнутом над серыми волами. Женщины сидели на санях, а Яцько шел чуть сзади, исподлобья поглядывая то на всадников, которые конвоировали хуторян, то на чернеющее редколесье, где – он хорошо помнил – начинаются глубокие овраги.

Когда обоз приблизился к лесу, парнишка внезапно рванулся в сторону и во весь дух, как заяц, помчался прочь.

– Стой! Куда ты? Убьют башибузуки! – крикнул дед Оноприй.

Яцько лишь махнул рукой и еще быстрее понесся сквозь темные заросли кустарников.

– Стой! Стой! – послышался далеко позади голос Многогрешного.

Несколько всадников развернулись и поскакали за беглецом. Одиноко просвистела стрела. Но Яцько уже шмыгнул в лес и запетлял между кустами боярышника, ореха, безлистной бузины… Всадники спешились и погнались за ним.

Обоз остановился. Не все знали, что случилось впереди, потому поднялся крик. Одни думали, что неожиданно напали казаки и ведут с татарами бой, другим казалось, что, наоборот, татары решили никуда не вести хуторян, а порешить всех здесь.

Этот крик еще больше подстегнул Яцька, он вихрем вырвался из леса, перебежал полянку и очутился над обрывистым склоном заснеженного яра. Парнишке местность была хорошо знакома. Частенько бегал он сюда осенью с хуторскими сорвиголовами лакомиться горьковато-кислой, промерзшей на первом морозце калиной, и сейчас, слыша за спиной вопли, топот ног, без раздумий ринулся с кручи вниз и почти по отвесной стене покатился в белую бездну глубокого оврага.

Преследователи добежали до обрыва и остановились. Это были молодые, кривоногие от бесконечной езды на лошадях буджакские парни. Когда они глянули вниз, на их широких, скуластых, обветренно-бронзовых лицах появился ужас. Там, в глубине, взбивая за собой белую пыль из тонко просеянного ветерком снега, катился темный клубок.

– Шайтан! – прошептал кто-то из них. – Только шайтан может решиться на такое!

5

Выпавшие за последние дни снега были настолько глубоки, что низкорослые татарские лошади ныряли в сугробах, как в холодных волнах. Они быстро выбивались из сил и, взмокшие, останавливались, с жадностью хватая горячими губами сыпучий снег.

Юрий Хмельницкий приходил в ярость от того, что все складывалось не так, как хотелось. Когда он, заручившись согласием великого визиря Кара-Мустафы, перешел с несколькими тысячами крымских и буджакских татар замерзший Днепр, то думал быстро овладеть Лубнами и Миргородом, а затем двинуться дальше на север – к Лохвице, Ромнам и Гадячу. Оттуда было уже недалеко и до гетманской столицы – Батурина… Он надеялся также, что левобережные казаки сразу же отшатнутся от Ивана Самойловича и примкнут к нему, а население будет встречать хлебом-солью.

Но человек предполагает, а Бог располагает. Сначала продвижение его войска задержали буйные метели и глубокие снега, а потом – небольшая казачья крепость в Яблоневом. Левобережные казаки стойко оборонялись и вовсе не думали сдаваться или переходить на его сторону. Обложив с крымчаками Яблонево, гетман приказал не церемониться с населением – всех людей выводить за Днепр, а жилища сжигать.

С тем же самым столкнулся над Сулой и полковник Яненченко. Он намеревался прорваться на Миргородщину, но застрял под Лукомьем. Несколько раз посылал буджакских ордынцев с мурзой Кучуком на приступ. Лучники забрасывали крепость стрелами, сеймены[12] палили из янычарок, лезли по штурмовым лестницам на валы, но лукомцы облили валы водой, и нападающие скатывались по гладкому, как стекло, льду вниз.

Несколько дней провел полковник у стен этой крепости, но взять так и не смог. А когда с севера показались передовые отряды Лубенского полка, Яненченко отступил и стал лагерем на поле между Лукомьем и Оржицей.

Из-за Сулы на помощь лубенцам прибыли конные сотни Миргородского полка, и полковники Ильяшенко и Новицкий, не мешкая, начали готовить свое войско к битве.

Арсен Звенигора с друзьями был на правом крыле, на возвышении, откуда просматривалось почти все поле будущего боя. Сердце его тоскливо ныло от острой тревоги, рвалось в Дубовую Балку. Неведение угнетало казака. Но между ним и хутором всего в полуверсте сплошной стеной темнела конница ордынцев.

Друзьям были понятны страдания Арсена, и они не приставали со словами сочувствия и утешения. Роман сам тяжко тосковал по Стеше, его большие голубые глаза помимо воли всматривались в белую даль, словно надеялись увидеть там любимую дивчину. Спыхальский и Гурко, сжав зубы, молча сидели на конях, ожидая приказа атаковать врага.

Яненченко не выдержал и первым начал бой, надеясь смять миргородцев и отбросить к Суле, в болота, где было много незамерзших проталин. В случае победы ему открывался путь на Лубны, Лохвицу и Ромны. Потому и решился рискнуть.

Он поднялся на стременах, вскинул вверх саблю. И сразу же загудела под снегом промерзлая земля, заколыхались над рядами бунчуки, прокатился над полем страшный клич – «алла, алла!».

В то же время перед казачьими лавами промчался молодцеватый, подтянутый полковник Новицкий, с саблей в поднятой руке.

– За мною, братцы! Вперед!

Две густые лавы, как две морские волны, сошлись в белом поле. Забурлило, заклокотало кровавое побоище.

Ордынцы не сумели отбросить миргородцев, их боевой пыл быстро угас. А когда чаще стали падать убитые и раненые, когда казацкое «слава!» зазвучало громче, грознее, в сердца кочевников закрался страх, они дрогнули. И не потому, что были менее храбрыми или имели меньше сил. Силы были почти равны. И храбростью не обделил Аллах своих сынов, с детских лет привыкших сидеть в седле, держать в руках саблю и лук. Причина была, пожалуй, в другом: они воевали только ради грабежа, ради военной добычи. А грабители, как известно, никогда не отличаются стойкостью в бою… Казаки же защищали свой край, свои жилища, своих жен и детей, это придавало им силы и стойкости. Презирая смерть, они дрались до последнего, не жалея самой жизни, и не отступали ни на шаг.

Увидев, как дрогнули передние ряды ордынцев, Яненченко понял: еще минута – и его войско покатится назад. Тогда уже ничто не остановит воинов до самого Днепра. И он крикнул нескольким десяткам казаков, которые служили у Юрия Хмельницкого!

– Вперед, друзья! Покажем союзникам, как нужно драться!

На белом жеребце во главе кучки своих телохранителей он врезался в лаву лубенцев. Из-под копыт его резвого коня снег разлетался комьями. Сверкала на солнце кривая сабля.

Приободренные его удалью, понукаемые мурзой Кучуком, татары вновь усилили натиск.

Арсен Звенигора издали приметил всадника на белом коне.

– Роман! Мартын! Обходите этого коршуна с боков, а мы с батькой Семеном двинем ему в лоб! – крикнул он товарищам. – Не сам ли гетман это?

– Нет, то не Хмельниченко, – возразил Гурко. – Разрази меня гром, если это не Яненченко… Ей-богу, Иван Яненченко! С ним вместе я учился в Киевской коллегии, а позднее скрещивал сабли, когда Самойлович водил левобережных казаков против Дорошенко. Теперь он корсунский полковник…

– Вот его нам как раз и треба схватить! Татары тогда мигом повернут назад, – сказал Арсен. – Скорей, други!

Он пришпорил коня и помчался наперерез Яненченко. За ним – Гурко, Роман и Спыхальский. Позади неслись казаки Лукомской сотни.

Арсен вихрем налетел на Яненченко и схватился с ним. Полковник был силен и ловок. Его темное, как бронза, лицо злобно оскалилось: он, видимо, подумал, что сможет легко выбить молодого противника из седла. Но с первых же ударов почувствовал, что перед ним не юнец, а опытный и бывалый казак. Поэтому, нанося Арсену удар саблей, он левой рукой выхватил из-за пояса пистолет и направил казаку прямо в грудь.

Прогремел выстрел.

Но Арсен на мгновение раньше резко склонился в сторону, к левому стремени, и тоже выхватил пистолет.

вернуться

12

Сеймен – воин регулярной ханской гвардии.