Встретиться вновь - Леви Марк - Страница 25

— А вот и есть: молодая женщина в камере номер два.

— У неё аллергия на табак?

— Она врач!

— Вы арестовали врача? Что она натворила?

— От этой истории даже у меня глаза полезли на лоб, хотя я, казалось бы, повидала на этой работёнке все и даже больше. Она угнала «скорую помощь» и похитила пациента в коме…

Наталия не успела договорить: Пильгез слез со стола и быстрым шагом направился в коридор. — .Джордж, — крикнула она ему вслед, — ты ведь на пенсии!

Но инспектор, не оборачиваясь, открыл дверь комнаты для допросов.

— У меня предчувствие, — пробормотал он, закрывая за собой дверь.

— Кажется, мы продвинулись не очень далеко, — сказал Фернстайн, поворачивая рукоятку робота.

Анестезиолог подался к своему экрану и быстро увеличил поступление кислорода.

— У вас трудности? — спросил его хирург.

— Насыщение крови кислородом снижается, дайте мне несколько минут, прежде чем продолжить.

Медсестра отрегулировала перфузию и проверила трубки поступления воздуха, подведённые к ноздрям Артура.

— Все на месте, — доложила она.

— Кажется, стабилизируется, — с облегчением проговорил Гранелли.

— Я могу продолжать? — спросил Фернстайн.

— Да, но мне всё равно неспокойно, я даже не знаю, есть ли у этого человека кардиологический анамнез.

— Запускаю второй дренаж: у гематомы затвердение поверхности.

Давление у Артура понизилось, цифры на экране не вызывали тревоги, однако требовали постоянного внимания анестезиолога. Его не устраивал газовый состав крови.

— Чем быстрее он очнётся, тем лучше, у него неважная реакция на диприван, — проговорил Гранелли.

Кривая на электрокардиограмме нырнула вниз. Волна Q была неправильной. Норма, затаив дыхание, посмотрела на маленький монитор, но зелёная кривая выделывала свои колебания без нарушений.

— Пронесло! — вздохнула сестра, опуская дефибриллятор.

— Мне бы пригодилась сравнительная эхограмма, — сказал Фернстайн. — Увы, сегодня у нас в бригаде недостаёт одного врача. Что она там делает, чёрт возьми? Не задержат же они её на всю ночь!

И Фернстайн поклялся лично заняться кретином Бриссоном.

Лорен сидела на скамейке в глубине зарешеченной клетки. Пильгез потянул дверь и улыбнулся, увидев, что камера не заперта. Он налил себе чашку кофе из кофейника.

— Я не скажу про камеру, а вы молчите про молоко. У меня холестерин, она будет бесноваться.

— Она права. Какой у вас уровень?

— Вам не кажется, что обстановка неподходящая? Я пришёл не на медицинскую консультацию.

— Вы хотя бы принимаете лекарства?

— Они лишают меня аппетита, а я люблю поесть.

— Попросите, чтобы вам поменяли лечение.

Пильгез просмотрел полицейский рапорт. Наталия не добавила к нему ни слова.

— Наверное, вы ей приглянулись, — заметил Пильгез. — Ничего не поделаешь, она такая — к одному относится так, к другому эдак…

— О ком вы говорите?

— О своей жене, которая забыла записать ваши показания и запереть решётку вашей камеры. Просто ужас, какой рассеянной она становится с возрастом! Кто этот пациент, которого вы похитили?

— Некто Артур Эшби, если мне не изменяет память.

Пильгез воздел руки к потолку. Вид у него был подавленный.

— Час от часу не легче!

— Можно пояснее? — попросила Лорен.

— Он уже пытался испортить мне последние месяцы службы, только не говорите, что вы приняли у него эстафету и решили испортить мне жизнь в отставке!

— Не имею ни малейшего представления, о чём вы толкуете.

— Именно этого я и опасался! — сказал инспектор со вздохом. — Где он сейчас?

— В Мемориальном госпитале, в операционной отделения нейрохирургии, где должна была сейчас находиться и я, вместо того, чтобы гробить время в полицейском участке. Я уже просила вашу жену позволить мне туда вернуться. Я дала ей слово, что после операции снова сяду сюда, но она не согласилась.

Инспектор встал, чтобы налить себе ещё. Повернувшись к Лорен спиной, он положил в чашку ложку сахарной пудры.

— Только этого не хватало! — напряг он голос, чтобы перекрыть звяканье ложечки в чашке. — Ей осталось три месяца до выхода в отставку, у нас уже куплены билеты в Париж. Знаю, у вас двоих это такой спорт, но я вам не позволю все нам испакостить.

— Не припомню, чтобы мы с вами встречались раньше, и совершенно не понимаю, о чём вы толкуете. Нельзя ли объяснить?

Пильгез поставил на стол стаканчик с кофе и подвинул его к Лорен.

— Осторожно, очень горячо. Выпейте это, и я вас отвезу.

— За эту ночь я уже причинила много неприятностей людям вокруг меня, вы уверены, что…

— Я считай четыре года как в отставке. Что они теперь могут мне сделать, после того как лишили работы?

— Так я могу вернуться туда?

— Ещё как можете!

— Почему вы это делаете?

— Вы медик, ваше дело — лечить людей, а я полицейский, предоставьте задавать вопросы мне. Едем, я должен привезти вас обратно до смены дежурства, это через четыре часа.

Лорен вышла за полицейским в коридор. Наталия подняла голову и посмотрела на Пильгеза.

— Что ты делаешь?

— Ты оставила дверь клетки открытой, дорогая, нот птичка и выпорхнула.

— Смеёшься?

— Ты сама жалуешься, что я никогда не смеюсь. Я заеду за тобой в конце твоей смены, заодно верну малышку.

Пильгез открыл дверцу машины для Лорен, потом обошёл «меркьюри гранд маркиз» и уселся за руль. В салоне пахло натуральной кожей.

— Она слишком новая для меня, но моя старушка «торнадо» этой зимой испустила дух. Если бы вы слышали галоп трехсот восьмидесяти пяти лошадок у неё под капотом! У нас с ней на счёту не одна славная погоня!

— Любите старые машины?

— Нет, это я так, для разговора.

Заморосил мелкий дождик, на ветровом стекле раскинулись сверкающей гирляндой дождевые капли.

— Знаю, у меня нет права задавать вам вопросы, но всё-таки почему вы выпустили меня из камеры?

— Вы сами на это ответили: вы принесёте больше пользы у себя в больнице, чем если будете и дальше пить дрянной кофе у меня в участке.

— А у вас, значит, обострённое чувство общественного долга?

— Хотите, чтобы я вернул вас в полицию?

Безлюдные тротуары блестели в ночи.

— А сами-то вы зачем все это натворили, из-за обострённого чувства долга?

Лорен помолчала, глядя в окно, потом ответила:

— Понятия не имею.

Старый инспектор достал пачку сигарет.

— Не волнуйтесь, я уже два года не курю. Так, жую, и все.

— Правильно, так вы продлеваете себе жизнь.

— Не знаю, доживу ли я до глубокой старости, но, честно говоря, на пенсии, на диете без холестерина да ещё при запрете на курение жизнь и так кажется мне слишком затянувшейся.

Он выбросил сигарету в окно. Лорен включила «дворники».

— Вам случалось хорошо себя чувствовать в обществе человека, которого никогда раньше не встречали?

— Однажды в полицейский участок на Манхэттене, где я служил молодым инспектором, пришла женщина. Она поздоровалась со мной, мой кабинет был как раз рядом с входом. Она только что поступила к нам диспетчером. Все годы, пока я колесил по городу, она оставалась голосом в моей бортовой рации. Я старался, чтобы часы моей службы совпадали с её, я был от неё без ума. Я видел её совсем нечасто, поэтому хватал абы кого, лишь бы вернуться в участок и покрасоваться перед ней с новым задержанным. Она быстро раскусила мою уловку и сама предложила пойти выпить по рюмочке, пока я не арестовал первого же уличного лоточника за торговлю мокрыми спичками. Мы пошли в маленькое кафе позади участка, сели за столик — и вот…

— Что «вот»? — спросила Лорен смеясь.

— Если я закурю одну штучку, вы ничего не с кажете?

— Две затяжки — и сигарету в окно!

— Договорились.

Полицейский сунул в рот новую сигарету, щёлкнул зажигалкой, но, не прикурив, возобновил рассказ.

— У стойки бара сидели несколько сослуживцев, они сделали вид, что ничего не видят, но мы с ней знали, что уже назавтра пойдут пересуды. Я не сразу признался самому себе, что чувствую пустоту, когда её нет в участке. Теперь я ответил на ваш вопрос?