Морской волчонок(изд.1990) - Рид Томас Майн - Страница 9

Если б от близости к столбу зависело мое спасение, я мог бы сказать, что я уже спасен. Но увы! Это было еще не все. Через некоторое время я увидел, что мое положение немногим только улучшилось. Громадный вал пронесся над рифом и окатил меня с головой. Пожалуй, я устроился еще хуже, чем раньше. Я был так плотно пристегнут к столбу, что не мог взобраться повыше. Правда, волна не могла меня смыть, но какой в этом толк? Я скоро задохнусь от таких повторных купаний. Силы оставят меня, я соскользну вниз и утону.

Глава XIII

ПОДВЕШЕН К СТОЛБУ

Я не потерялся и стал придумывать, как бы подняться над уровнем волн. Я мог бы это сделать, не расстегивая ни одной пуговицы. Но как мне удержаться наверху? Я медленно соскользнул вниз. О, если б здесь была какая-нибудь зарубка, узелок, гвоздь, если б, наконец, был у меня нож, чтоб сделать надрез! Но все это было далеко.

Идея! Как я упустил это из виду! Я вспомнил, что столб суживается кверху и в том месте, где он входит в бочку, получается небольшая выемка, вроде тех, что плотники называют гнездом. Я бы мог запихнуть свою куртку в выемку и повиснуть под самой бочкой. Выбора у меня не было, и, не дожидаясь, пока очередная волна настигнет меня, я полез наверх. Это не помогло. Я моментально соскользнул вниз, и меня опять окатило водой.

Вся беда была в том, что я не мог как следует натянуть воротник куртки: голова мешала.

Я полез снова, на этот раз с новым изобретением. Надо попробовать закрепиться наверху не курткой, а чем-нибудь другим.

На что я мог еще рассчитывать кроме куртки? Сейчас вы узнаете. На плечах у меня были помочи — не современные матерчатые подтяжки, а два крепких ремня бычьей кожи. Я и решил повиснуть на них.

Пробовать и соображать не было времени. Я снова отправился наверх. Куртка помогла мне. Я натянул ее, откинувшись изо всех сил на спину и стиснув ногами столб. Таким образом, у меня освободились руки. Я освободил помочи, вынул их из-под куртки. Я действовал с величайшей тщательностью и осторожностью. Я связал ремни вместе, стараясь, чтоб они не выпали у меня из рук. Я закрепил их самым прочным узлом, какой знал, экономя каждый свободный сантиметр. На конце я сделал петлю, предварительно опоясав помочами столб, затем закинул петлю под бочку так, чтоб она попала в «гнездо», и натянул весь ремень, после чего мне осталось только пропустить его через куртку, опоясав себя свободным концом, завязать его — и я повис.

Я откинулся назад и налег на ремень всей своей тяжестью. Я даже убрал ноги и висел с минуту, как повешенный. Если б кто-нибудь увидел меня в таком положении, он наверняка решил бы, что я самоубийца или что произошло кошмарное преступление.

Ремень не поддался. Усталый, наполовину захлебнувшийся, я вряд ли сознавал весь комизм своего положения. Но теперь я мог смеяться над опасностями. Я был спасен, я был в такой безопасности, как если б шлюпка Гарри Блю находилась в двух метрах от меня. Пусть буря крепчает, пусть дождь льет, пусть ветер воет, пусть вокруг меня беснуются пенистые гребни — им не добраться до меня.

Правда, мое положение нельзя было назвать особенно удобным. Я сразу начал соображать, как бы устроиться получше. Ноги у меня затекли, и мне приходилось опускать их и повисать на ремне, что было неприятно и даже опасно. Однако я придумал новое средство. Я разорвал штаны снизу до колен — кстати, они были сделаны из той же плотной ткани, что и куртка, — и, закрутив жгутом повисшие вниз концы, обвел их вокруг столба и крепко завязал. Таким образом, полувися-полусидя, я провел остаток ночи.

Начался отлив. Вы думаете, что, как только камни рифа обнажились, я спустился вниз? Ничего подобного. Я и не думал снова доверяться этим скользким камням.

Мне было неудобно, но я оставался на столбе: я боялся переменить положение. Я знал, что наверху меня скорее заметят, когда настанет утро, и с берега пошлют на помощь.

И помощь пришла. Едва заря занялась над морским горизонтом, я увидел шлюпку, несущуюся ко мне с берега. Наконец-то! Гарри Блю сидел на веслах.

Не стану распространяться о том, как Гарри Блю смеялся над моими страхами, как бережно снял он меня со столба и положил на дно лодки и как смеялся надо мной, когда я рассказал ему о гибели тузика и о своих опасениях. Он сказал, что беда невелика; и с того дня он ни разу больше не вспомнил о погибшем тузике.

Глава XIV

ЗАВТРА — В ПЕРУ!

Приключение на рифе не оказало на меня никакого влияния: я не разлюбил моря. Пожалуй, я еще больше его полюбил именно за опасности.

Мне захотелось увидеть чужие страны, пересечь океан, побывать у дальних берегов. Каждый раз, когда я глядел на бухту, эта мысль приходила мне в голову. Когда я видел на горизонте белые паруса, я думал, как счастливы должны быть те, которые плывут на этих кораблях. С удовольствием поменялся бы я местами с последним матросом из экипажа.

Может быть, меня бы не так тянуло в море, если бы домашняя моя жизнь сложилась получше: если бы у меня были добрый отец и любящая мать. Но мой сердитый старый дядя совершенно не думал обо мне, и, не чувствуя никакого влечения к дому, я еще больше стремился в океан.

На ферме я работал, не разгибая спины, с утра до вечера. К такому образу жизни меня совсем не влекло. Черная работа только разжигала мои стремления увидеть те красочные сцены, о которых я читал в книгах, о которых рассказывали матросы, бывшие рыбаки из нашего поселка, приходившие на побывку в родные места. Они толковали о львах, тиграх, слонах, крокодилах, обезьянах величиной с человека, о змеях, длинных, как якорный канат. Завлекательные рассказы о приключениях, которые они испытали, наполняли меня бешеным желанием увидеть собственными глазами редких животных, поохотиться за ними и захватить их живьем. Коротко говоря, мне надоела тупая, однообразная домашняя жизнь, которая в моем представлении была возможна только у нас, в Англии, потому что, судя по рассказам моряков, все остальные страны были битком набиты манящими приключениями, дикими зверями и удивительными происшествиями.

Помню одного молодого парня, который прокатился на остров Мэн и вернулся с такими рассказами о своих приключениях среди чернокожих и удавов[5], что я ему страшно завидовал. Я неплохо знал правописание и арифметику, но о географии имел самые туманные представления. У нас в школе на нее обращали мало внимания. Поэтому я толком не знал, где находится остров Мэн, но решил при первой возможности съездить туда и поглядеть на чудеса, о которых рассказывал парень. Конечно, это было для меня сложным предприятием, но я не терял надежды, что мне удастся его осуществить. В особых Случаях между нашим поселком и островом ходила шхуна, и я рассчитывал совершить на ней это трудное плавание. Я решил добраться туда во что бы то ни стало. Я вошел в приятельские отношения с некоторыми матросами шхуны и просил их взять меня с собой, когда они тронутся в путь.

Но пока я терпеливо дожидался счастливого случая, произошло нечто окончательно заполонившее мои мозги, и я забыл и о шхуне, и об острове.

Километрах в восьми от нашего поселка, на берегу той же бухты, находился большой город, настоящий морской порт, в который заходили большие корабли — трехмачтовые суда, ходившие по всем морям с торговыми грузами.

В один прекрасный день мне посчастливилось отправиться в город вместе с дядиным батраком, который вез на продажу овощи и молоко. Меня послали в качестве помощника — смотреть за лошадью, пока он будет торговать.

Наша тележка случайно поехала мимо пристани, и я получил прекрасную возможность увидеть громадные суда, стоявшие вдоль набережной, и полюбоваться их высокими, стройными мачтами и изящной оснасткой.

Мы остановились около одного корабля, который особенно мне понравился. Он был больше всех соседних судов, и его красиво суживающиеся кверху мачты поднимались на несколько метров выше остальных. Но не величина и изящный вид корабля привлекли мое внимание: самое интересное заключалось в том, что корабль на другой день должен был отплыть. Я узнал это по доске, подвязанной к снастям, на которой было написано: «„ИНКА" отправляется в Перу завтра».