Всадник без головы(изд.1955) - Рид Томас Майн - Страница 68

Нечего было и мечтать о новом походе против индейцев. Искателям геройских подвигов пришлось смирить свои порывы и удовлетвориться мирной жизнью.

Несмотря на отдаленность форта Индж от какого-либо большого цивилизованного центра, нельзя сказать, чтобы жизнь там протекала вяло. Прежде всего — совсем недавно там поселилась молоденькая девушка невиданной красоты.

Затем — таинственное исчезновение и предполагаемое убийство ее брата. Далее — еще более таинственное появление всадника без головы, история бледнолицых, переодетых индейцами, и, наконец, последняя по счету, но не по своему значению, новость о том, что заподозренный в убийстве Генри Пойндекстера человек пойман и находится за стенами гауптвахты в состоянии буйного помешательства.

Имя Исидоры Коварубио де Лос-Ланос, этой эксцентричной красавицы, стало излюбленной темой разговоров. Ходили даже слухи, будто бы она находится в какой-то связи с загадочной историей, которая всех так взволновала.

Все разыгравшиеся на Аламо события — мустангер, найденный больным в своей хижине, приговор толпы повесить его, оттяжка исполнения приговора в связи с вмешательством Луизы Пойндекстер, предстоящий пересмотр дела, отложенного благодаря отважному заступничеству Зеба Стумпа, — все это взволновало население, и всяким пересудам и сплетням не было конца.

Однако наиболее оживленные споры разгорелись вокруг вопроса виновности или невиновности мустангера, обвиняемого в убийстве Генри Пойндекстера.

— Убийство, — сказал философски настроенный капитан Сломан, — это преступление, на которое, по моему мнению, Морис-мустангер не способен. Мне кажется, что я достаточно хорошо знаю этого парня, чтобы утверждать это.

— Вы не можете отрицать, — заметил Кроссман, — что вся обстановка дела говорит против него. В его виновности почти не может быть сомнений.

Кроссман никогда не был расположен к молодому ирландцу. Ему однажды показалось, что племянница комиссара, первая красавица форта, слишком благосклонно посмотрела на мустангера.

— Я с вами совсем не согласен, — ответил Сломан.

— Но ведь не приходится сомневаться в том, что молодой Пойндекстер убит. Это бесспорно. Так кто же еще другой мог это сделать? Кольхаун клянется, что он подслушал ссору между юношей и Джеральдом.

— Этот драгоценный кузен будет клясться в чем угодно, если только ему это выгодно, — вмешался драгун Генкок. — Кроме того, его нелады с мустангером ставят под сомнение его доказательства. Не так ли?

— Предположим, что между юным Пойндекстером и мустангером произошла ссора, — продолжал офицер пехоты. — Что же из этого? Это еще не доказывает, что мы имеем дело с убийством.

— Значит, вы предполагаете, что этот парень убил Пойндекстера в честной схватке?

— Весьма вероятно.

— Но на какой почве у них произошла ссора? — спросил Генкок. — Я слышал, что молодой Пойндекстер был в дружеских отношениях с мустангером, несмотря на его нелады с Кольхауном. О чем они могли поспорить?

— Странный вопрос с вашей стороны, лейтенант Генкок, — ответил пехотинец. — Разве мужчины ссорятся из-за чего-нибудь другого, кроме…

— Кроме как из-за женщины? — вмешался драгун. — Но из-за какой женщины, я не могу понять. Не из-за сестры же юного Пойндекстера!

— Почем знать! — ответил Сломан, многозначительно пожимая плечами.

— Чудовищно! — воскликнул Кроссман. — Можно ли себе представить, чтобы охотник за лошадьми посмел мечтать о мисс Пойндекстер? Совершенно нелепо!

— Вы, Кроссман, слишком ярый аристократ. Разве вы не знаете, что любовь не считается с такими пустяками, как происхождение? Я не берусь ничего утверждать. Ссора могла произойти и не из-за мисс Пойндекстер. Ведь есть же у нас и другие девицы в сеттльменте, из-за которых стоит подраться, не говоря уже о прекрасных созданиях, осчастлививших наш форт своим…

— Капитан Сломан! — резко прервал своего собеседника лейтенант стрелковых частей. — Должен сказать, что для человека вашего уровня вы рассуждаете весьма странно. Дамы нашего гарнизона должны быть вам очень признательны за такие намеки.

— Какие намеки, сэр?

— Неужели вы думаете, что между ними найдется хотя бы одна, которая согласилась бы разговаривать с этим человеком?

— С каким? Я назвал двоих.

— Вы меня достаточно хорошо понимаете, Сломан, а я вас. Наши дамы, конечно, очень будут польщены тем, что их имена упоминаются наряду с именем этого подлого авантюриста — конокрада и человека, подозреваемого в убийстве.

— Мориса-мустангера трудно заподозрить в убийстве. И не конокрад он и не авантюрист. Мне больше вашего пришлось встречаться с молодым ирландцем, и я утверждаю, что по своему культурному уровню он не уступит любому из нас. Пусть наши дамы не смущаются знакомством с ним. И, поскольку мы уже коснулись этой темы, я должен добавить, что вряд ли они, по крайней мере некоторые из них, стали бы избегать возможности познакомиться с ним поближе, если бы только эта возможность им представилась. Морис-мустангер, насколько мне пришлось его наблюдать, вел себя в присутствии наших дам со скромностью истинного джентльмена. Да и кроме всего, я сильно сомневаюсь, чтобы он мог заинтересоваться какой-нибудь из них.

— В самом деле? Какое счастье для того, кто в противном случае мог бы оказаться его соперником!

— Так оно и есть, — спокойно ответил капитан пехоты.

— Почем знать… — многозначительно сказал Генкок. — Почем знать, из-за кого произошла эта ссора, если только она вообще была. Не замешана ли в ней прекрасная сеньорита, о которой сейчас так много говорят? То, что я слыхал об этой женщине, позволяет думать, что из-за нее мужчины могут перегрызть друг другу глотку… Его посадили на гауптвахту. С ним его чудак-слуга. Но что интересно, так это то, что майор отдал распоряжение удвоить охрану. Что это должно означать, капитан Сломан? Вы, наверно, это можете объяснить лучше других. Неужели он сделал попытку убежать из тюрьмы?

— Вряд ли, — ответил офицер пехоты, — особенно принимая во внимание, что больной мустангер даже не подозревает, где он сидит. Я только что там был. У него настолько помрачен рассудок, что он не узнает себя в зеркале.

— Помрачен рассудок? Что вы хотите этим сказать? — спросил Генкок.

— У него горячка.

— Так вот почему усилена охрана! Чертовски странно! Наверно, сам майор немного помешался. Может быть… это… распоряжение майорши? Ха-ха-ха!

— Но что это означает? Неужели старик-майор опасается, что мустангер убежит из-под стражи?

— Нет, я думаю, что не в этом дело. Здесь, повидимому, больше боятся обратного… Я хочу сказать, что для Мориса-мустангера безопаснее сидеть в тюрьме, чем находиться вне ее. Появились какие-то странные типы и опять заговорили о суде Линча. Либо регуляторы жалеют, что отложили окончание суда, либо кто-нибудь стал серьезно обрабатывать общественное мнение в этом направлении. Счастье для мустангера, что старик-охотник оказался его верным в другом. Хорошо, что и наш отряд вовремя вернулся и можно было усилить охрану. Еще день — и Мориса Джеральда уже не было бы в живых. Но теперь все в порядке, и бедного парня будут судить по всей справедливости.

— Когда же суд?

— Как только к нему вернется рассудок.

— Ведь это может тянуться неделями.

— А может быть, все кончится через несколько дней и даже через несколько часов. Физически он, повидимому, не так плох. Очевидно, ему пришлось пережить какое-то тяжелое потрясение. Перемена может произойти в течение дня. А говорят, что регуляторы хотят, чтобы его судили немедленно, как только он придет в себя.

— Может быть, он сможет оправдать себя? Надеюсь, что это так и будет, — сказал Генкок.

— Очень сомнительно, — отозвался Кроссман.

— Я в этом уверен, — сказал Сломан. — Поживем — увидим.

Глава LXIX

ТАЙНА И ТРАУР

В гасиенде Каса-дель-Корво печаль и траур. Между членами семьи Вудли Пойндекстера какие-то загадочные отношения. Их осталось только трое. Встречаются они гораздо реже, чем раньше, и в их отношениях чувствуется какая-то натянутость. Они видятся только за столом. Говорят только о самом необходимом.