Всадник без головы(изд.1955) - Рид Томас Майн - Страница 45

Однако никто не задал себе вопроса: что могло толкнуть человека на такое преступление? Во всяком случае, серьезно над этим никто не задумался. Ссора с Кольхауном была взята за основу для разрешения этих сомнений. Предполагалось, что Морис перенес свое враждебное отношение к Кольхауну на всю семью Пойндекстеров.

С этими настроениями и мыслями Пойндекстер распрощался с друзьями. Решено было продолжать розыски на следующее утро. Надо было до конца изучить оба следа и, живыми или мертвыми, найти двух исчезнувших людей.

Группа во главе со Спенглером расположилась лагерем на месте, указанном майором.

Их было всего около десяти человек. В более сильном отряде теперь не чувствовалось необходимости. Опасность со стороны команчей в этом районе уже не была угрожающей. Как будто бы не предвиделось и других опасностей.

Вместо того чтобы лечь спать, вся группа собралась около костра. Расположились поужинать.

Несмотря на веселое потрескивание огня и большие запасы спиртных напитков, настроение было подавленное. Странный образ всадника без головы все еще стоял перед глазами, и жуткое чувство, вызванное им, не могло так скоро рассеяться. И никто попрежнему не знал, чем можно объяснить такое никому не понятное явление. Неясно это было для Спенглера, так же как и для Кольхауна.

Последний, казалось, был потрясен больше всех. Он сидел, нахмурившись, в тени деревьев, поодаль от костра. С того момента, как уехали драгуны, он не проронил ни слова. Казалось, его даже не тянуло присоединиться к повеселевшей от выпивки компании. Попрежнему его глаза горели каким-то неестественным, стеклянным блеском, а печать испуга все еще оставалась на лице.

— Послушай, Кольхаун! — закричал ему один из молодых людей, уже изрядно выпивший. — Иди-ка сюда, старина, и садись с нами к костру. Мы все сочувствуем твоему горю и сделаем все, что сможем, чтобы отомстить за тебя и твоих близких. Но нельзя же хмуриться все время! Иди сюда и выпей с нами мононгахельского виски! Это будет тебе очень полезно, уверяю тебя.

Кольхаун принял дружеское приглашение и сел у костра, среди выпивавшей молодежи. Скоро от мрачности его не осталось и следа. Он стал так весел, что вызвал даже удивление у окружающих. Непонятно было, как мог вести себя так человек, у которого лишь утром, как предполагали, был убит двоюродный брат. Придя в качестве гостя, он скоро стал играть роль хозяина.

Вино лилось, и молодежь становилась все веселее. Говорили, пели, плясали, даже катались по траве. Однако это искусственное веселье скоро сменилось неудержимым желанием спать. Путешественники расположились на траве и заснули.

Не спал только один Кольхаун. Убедившись, что все спят, он поднялся и потихоньку прокрался к своей лошади. Отвязав ее, он быстро вскочил в седло и уехал.

Во всем его поведении не чувствовалось, чтобы он был хоть сколько-нибудь пьян.

Что же руководило им? Может быть, он отправился на розыски из любви к погибшему брату? Или хотел показать свое особое рвение, отправившись один?

Судя по срывавшимся у него фразам, можно было понять, что подобные намерения у него действительно были.

— Слава богу, сейчас светит луна, до рассвета еще целых шесть часов. Хватит времени обыскать каждый уголок зарослей на протяжении двух миль в окружности. И если только труп там, я должен найти его. Но что же это могло означать? Если бы я один это видел, я бы подумал, что сошел с ума. Но ведь все видели, все до последнего! Силы небесные! Что же это может быть?

Не успел он произнести эти слова, как крик внезапного ужаса сорвался с его губ. Он круто остановил лошадь, точно перед внезапной опасностью.

Кольхаун направлялся боковой тропой к уже известной нам просеке. Он только что собирался выехать на нее, как вдруг увидел, что какой-то всадник едет по лесу.

Всадник пробирался по просеке не медленным шагом, а быстрой рысью.

Еще задолго до того, как он успел приблизиться, Кольхаун заметил, что это опять был всадник без головы.

Он не мог ошибиться. Серебряные лучи месяца освещали плечи всадника — головы на плечах не было. Это не могло быть иллюзией, созданной лунным светом. Кольхаун видел этот же образ и при ярком солнечном блеске.

Теперь Кольхаун увидел больше — он нашел глазами голову, только она была не на своем месте, она висела у бедра всадника, наполовину прикрытая кобурой — мертвенно бледная, запачканная кровью, страшная. Он узнал лошадь, полосатое серапэ на плечах всадника, непромокаемые сапоги — все это принадлежало Морису-мустангеру

У капитана было достаточно времени, чтобы все рассмотреть подробно. Скованный ужасом, он стоял на боковой тропе, не в силах двинуться с места.

Только после того, как лошадь странного всадника с диким ржаньем, в ответ на которое послышался вой собаки, следовавшей за ней по пятам, повернула и помчалась своей дорогой, — только тогда Кольхаун почувствовал облегчение, только тогда вернулась к нему способность речи.

— Силы небесные! — вскрикнул он с дрожью в голосе. — Что все это значит? Что это — человек? Или же дьявол издевается надо мной? Или весь этот день был только жутким сном? Или я сошел с ума? Сошел с ума, сошел с ума!

Больше он ничего не сказал. Решительным движением Кольхаун повернул лошадь и быстро поскакал обратно, по-видимому отказавшись от ранее намеченной цели.

Затем, прокравшись тихонько к костру, он расположился среди спящей молодежи, но ему не удалось заснуть. Ни на минуту не сомкнул он глаз. Его трясло, как в лихорадке, и он с нетерпением ждал рассвета. Наступившее утро осветило своим слабым светом мертвенную бледность его лица и жуткий блеск глубоко ввалившихся глаз.

Глава XLVI

ТАЙНОЕ ПРИЗНАНИЕ

Едва забрезжил утренний свет, вокруг гасиенды Каса-дель-Корво жизнь уже била ключом.

Во дворе толпились люди. Они были вооружены, хотя не были военными. У одних — громоздкие охотничьи ружья-одностволки или небольшие двустволки, у других — пистолеты, револьверы, у третьих — большие ножи или даже томагавки.

Не меньшим разнообразием отличалась и одежда этих людей: красные фланелевые рубашки мелькали рядом с камзолами из пестрой ткани индейской работы и кентуккской фланели; коричневые брюки из домотканной шерсти и синие хлопчатобумажные; поярковые шляпы и кожаные шапки; высокие сапоги из дубленой кожи и обувь из оленьей шкуры.

Для пограничных поселений Техаса такое пестрое сборище сильных вооруженных людей — самое обычное явление. Какова бы ни была цель их собрания, будь она самая мирная, люди все равно пришли бы с оружием — таков был обычай Техаса.

В тот день люди собрались около гасиенды Каса-дель-Корво, чтобы продолжать начатые розыски исчезнувшего сына плантатора. Некоторые из них участвовали в розысках накануне, другие присоединились вновь. К последним принадлежали поселенцы более отдаленных сеттльментов и охотники, которых вчера не было дома. Собравшихся было больше, чем накануне. Среди них были регуляторы[44]. Они ничем не отличались от других людей: ни своей одеждой, ни оружием, и посторонний человек ни за что не узнал бы регулятора, но они знали друг друга. Предметом обсуждения было убийство Генри Пойндекстера. Мориса-мустангера считали убийцей.

Оживленные толки вызвало появление в прерии загадочного всадника без головы. Скептики считали это выдумкой и сначала не верили. Однако им скоро пришлось сдаться перед настойчивыми утверждениями большого числа очевидцев.

Все ждали Вудли Пойндекстера, который должен был стать во главе сегодняшней экспедиции. Ждали его распоряжений.

Плантатор задерживал отправление, надеясь найти проводника — человека, который мог бы указать путь на Аламо и привести отряд к хижине Мориса-мустангера. Такого человека не оказалось. Плантаторы, купцы, лавочники, юристы, охотники, торговцы лошадьми и рабами — никто не знал, где находилась хижина на Аламо.