Следующий раз - Леви Марк - Страница 36

– Я стремлюсь истощить ваши души и навечно оторвать вас от Клары. Именно для этого понадобилось сперва вас свести. Осуществление моей цели уже близко. Если вы не сможете продлить эту любовь, то эта жизнь станет для вас обоих последней. У ваших душ почти исчерпаны силы. Новой разлуки им не пережить.

– Вот, значит, как? – проговорил Джонатан, снова вставая. – Желаете отомстить за пережитое вами век с лишним тому назад? Если предположить, что я принимаю вашу логику, то получится, что вы готовы принести в жертву этому неутолимому желанию одну из своих собственных дочерей. Вы будете и дальше утверждать, что вы в своём уме?

И Джонатан, больше не оборачиваясь, покинул квартиру. Когда он переступал через порог, Алиса Уолтон крикнула ему в спину:

– Клара не была моей дочерью, моей родной дочерью была одна Анна! Хотите вы этого или нет, через несколько дней вы станете её мужем.

– Наименьшее, что можно из всего этого заключить: Рацкин, живя у сэра Эдварда, при всём желании не сумел бы его разорить!

Питер чихнул. В комнате стоял спёртый, какой-то чесночный дух. – Он жил в этой клетушке? – в ужасе воскликнула Клара.

– Это, по крайней мере, представляется мне бесспорным… – прохрипел Питер, опуская на пол очередной блок из стенки.

Через час он так расширил дыру, что каморка оказалась сносно освещена.

– Замкнутое пространство, в котором обитал Владимир, больше смахивает на тюремную камеру, чем на гостевую комнату, – сказал Питер.

Потом его внимание привлёк цвет дощатого пола: в каморке он был не такой, как на остальном чердаке.

– Очевидно, этот кусок пола никогда не перекрашивали.

– Похоже на то, – согласилась Клара.

Продолжая обследовать каморку, Питер нагнулся и заглянул под кровать.

– Что вы ищете? – спросила Клара.

– Его мольберт, кисти, пузырьки с пигментами – хотя бы что-нибудь!

– Здесь ничего нет! Можно подумать, кто-то постарался стереть все следы его жизни здесь.

Питер залез на кровать и провёл рукой по полкам – Кажется, я что-то нашёл! – провозгласил он.

Спрыгнув, он протянул Кларе чёрную тетрадку.

Она сдула с обложки пыль. Питер в нетерпении отнял у неё свою находку.

– Дайте, я сам!

– Осторожнее!

– Я всё-таки аукционный оценщик и, каким бы странным вам это ни показалось, имею навык обращения с древностями.

Тем не менее Клара забрала у него тетрадку и сама осторожно открыла первую страницу.

– Что там? Не томите! – взмолился Питер.

– Понятия не имею. Похоже на дневник, но написано кириллицей.

– По-русски?

– Это почти одно и то же.

– Знаю, – буркнул Питер.

– Погодите, здесь ещё какие-то химические формулы…

– Вы уверены?! – Нетерпение Питера, судя по срывающемуся голосу, достигло предела.

– Представьте себе! – обиженно ответила Клара.

Франсуа Эбрар дочитывал за своим рабочим столом доклад Сильви Леруа. После визита Джонатана учёные Лувра упорно старались проникнуть в загадку красного пигмента.

– Вам удалось связаться с мсье Гарднером? – спросил он Сильви.

– Нет, ящик звуковых сообщений его мобильного телефона переполнен, даже сообщения не оставишь, а на электронную почту он не отвечает.

– Когда аукцион? – спросил Эбрар.

– Двадцать первого числа, через четыре дня.

– Зря что ли мы стараемся? Его обязательно надо поставить в известность. Делайте, что хотите, но найдите его!

Сильви Леруа возвратилась в свою мастерскую. Ей было к кому обратиться в поисках Джонатана Гарднера, только ей очень не хотелось этого делать. Она взяла сумочку, потушила над письменным столом свет. В коридоре она встретила нескольких коллег, но была так сосредоточена, что даже не услышала их приветствий. Дойдя по поста охраны, она вставила свою карточку в считывающее устройство. Тяжёлая дверь тут же отъехала. Сильви Леруа поднялась по внешней лестнице. Небо пылало, в воздухе уже пахло летом. Она пересекла двор Лувра и опустилась на скамейку, чтобы насладиться пейзажем вокруг. В стеклянной пирамиде отражалось алое предзакатное небо и аркада галереи Ришелье. По площади тянулась нескончаемая очередь посетителей. Работа в таком месте наполняла её гордостью, это было сбывшейся мечтой, к которой она никак не могла привыкнуть.

Она вздохнула, пожала плечами и набрала на мобильном телефоне номер.

Дороти накрыла ужин на террасе. Ужин был ранний, потому что на рассвете они возвращались в Лондон. Рабочие из компании перевозок должны были явиться с утра в галерею, чтобы подготовить «Молодую женщину в красном платье» к долгому пути. Клара и Питер тоже сядут в бронированный фургон, который поедет под охраной в аэропорт Хитроу. Все шесть картин Владимира отправятся в багажном отсеке «Боинга-747» авиакомпании «Бритиш Эруэйз» в Бостон. В аэропорту Логан их будет ждать другой броневик. Завтра Питер отсканирует в Лондоне рукописные страницы из дневника Владимира и отправит их электронной почтой русскому коллеге, чтобы тот немедленно принялся за их расшифровку…

Он налил Кларе кофе. Оба были погружены в раздумья и почти не разговаривали за ужином.

– Вы говорили с ним сегодня? – нарушила молчание Клара.

– В Бостоне ещё утро, Джонатан только встал. Обещаю скоро ему позвонить.

На столике завибрировал мобильный телефон Питера.

– Вы верите в мгновенную передачу мыслей? – радостно спросил Питер. – Уверен, это он!

– Питер, это Сильви Леруа. Можно с тобой поговорить?

Питер попросил у Клары извинения и отошёл. Сильви приступила к подробному отчёту.

– Мы сумели частично разложить пигмент на составные части. Его основой оказалась грушевая кошениль. Сначала мы о ней не подумали, потому что этот краситель при всей своей красоте очень нестоек. До сих пор непонятно, как этот ваш художник добился, чтобы цвет не померк от времени. Но базы данных не позволяют сомневаться. По нашему мнению, загадка этой картины кроется в применённом Рацкиным лаке. Он нам незнаком, но обладает совершенно замечательными свойствами. Если хочешь знать моё мнение, он играет роль фильтра, как плёнка – местами прозрачная, местами матовая.

На рентгеновских снимках полотна мы обнаружили лёгкие тени, но исправлениями они быть не могут, слишком тонкие, хотя в лаборатории на этот счёт есть разногласия. А теперь держись: мы сделали два важных открытия. Рацкин прибег к «андринопольской» красной краске, формулу приводить не буду, она известна со Средневековья. Для получения яркого и прочного тона смешивали жиры, мочу и кровь животных.

– Полагаешь, он зарезал собачку? – перебил её Питер. – Если ты не возражаешь, я опущу эту подробность на аукционе.

– Напрасно, Питер. Владимир не причинил вреда даже мухе. Думаю, он получил эту красную краску из подручных материалов. Результаты анализа ДНК исключают любые сомнения: в его пигменте найдена человеческая кровь.

При всём своём ошеломлении Питер решил, что это одновременно верный способ подтвердить подлинность картины. Если художник воспользовался своей собственной кровью, то достаточно будет сравнить анализы ДНК. Но воодушевление оказалось недолгим: он вспомнил, что тело Владимира давно обратилось в прах и что материал для сравнения отсутствует.

– А второе важное открытие? – торопливо спросил он.

– Это ещё более странно: присутствие реальгара, бесполезного красителя, который Владимиру не стоило бы использовать.

– Почему? – удивлённо спросил Питер.

– Потому что для сгущения красного цвета он не нужен и вдобавок содержит чрезвычайно токсичный процент сернистого мышьяка.

Питер вспомнил чесночный запах, который почувствовал, впервые просунув голову в дыру в стене, – отличительный признак этого яда.

– Реальгар принадлежит к тому же семейству, что крысиная отрава, сознательно дышать им может только самоубийца.

– Ты можешь прислать мне в Бостон копию этого доклада?

– Непременно, как только приду завтра на работу. Но при одном условии.