Королева эльфов. Зловещее пророчество - Хеннен Бернхард - Страница 39

— Великан не проходит в дверь, — сказал кто-то.

— Тогда нужно ее расширить, — решительно произнес Облон.

По лицам стоявших вокруг кобольдов эльф понял, что не все считают это хорошей идеей. Тем не менее парочка помощников шаману нашлась. Они принялись долбить кирками сухую глину. Стена хижины потрескалась под крепкими ударами. Показалась решетка из тонких веток, на которую кобольды насели при помощи ножей.

Некоторые из зрителей принялись скрещивать пальцы и осенять себя защитными знаками. Что задумал Облон? Фальрах в отчаянии попытался подняться, но его собственное тело превратилось в темницу для него.

— Смотрите, не сломайте мне дом! — сердито крикнула Фиранди.

Шаман успокаивающе поднял руки.

— Думаю, достаточно. Прекратить! Давайте, заносите его!

Столько, сколько влезет. Ноги можно спокойно оставить снаружи!

Фальраха снова подхватили и заволокли в хижину.

— Не наступите никому на ноги! И смотрите, не поломайте носы или пальцы! — ругался шаман. — Проклятье, осторожнее!

На лицо Фальраху капал пот кобольдов. Помощники Облона казались обеспокоенными. Шаман остался доволен результатом, и все поспешили покинуть хижину.

Облон стоял за его головой, поэтому видеть кобольда эльф не мог. Глазные мышцы отказали. Он просто смотрел вперед. Стоявший сзади дул изо всех сил, и это было слышно. Загорелся темно-красный свет. Напротив, у стены хижины, застыли какието фигуры. Неподвижно. В два ряда. Комната была очень узка.

Фигуры находились на расстоянии не более фута от Фальраха.

Что говорил Облон? «Смотрите, не поломайте носы или пальцы!» Что-то было в этом…

Шаман перешел на другое место, и теперь эльф мог его видеть. Обеими руками кобольд держал горшок, в котором что-то тлело. Из него поднимался негустой светлый дым.

Красный свет освещал Облона снизу, из-за чего нарисованный на лице череп выглядел пугающе.

Шаман опустился на колени на груди эльфа, но Фальрах не почувствовал его веса. Он вынужден был смотреть на кобольда не отрываясь. Иного выхода не было! Может быть, этот маленький негодяй хочет, чтобы он видел каждый эпизод последнего акта?

Шаман вдохнул серый дым и стал выпускать его через рот на все стороны света. При этом он почтительно кланялся и бормотал что-то о духах. Какая чушь! Любому эльфу известно, что духов нет. Это все выдумки кобольдов. Не больше, чем глупость!

Глаза Фальраха привыкли к темноте. И когда Облон наконец спустился с его груди, эльф увидел, что сидит у стены. Он смотрел в темное, изборожденное морщинами лицо кобольда. Лицо, похожее на кусок кожи для ботинок. Испещренное складками.

Обветренное, покрытое пятнами. Лицо без носа, с темными глазницами там, где должны быть глаза.

Хижина была полна трупов! Должно быть, это те самые предки, о которых то и дело многозначительно упоминали кобольды. Так, как будто они на самом деле не ушли. И предки действительно были здесь. Только в другой комнате. Под одной крышей с живыми. Какое безумие!

— Вы слышите меня? — Голос Облона изменился. Стал ниже.

Это всего лишь из-за дыма, успокаивал себя Фальрах, хоть и чувствовал, как сплетаемые кобольдом чары набирают силу.

Тело не слушалось. Он потерял власть двигать им по собственному желанию. Но чувства остались. Он ощущал, как кожа покрывается мурашками. А еще был этот запах. Запах, который бывает в душный летний день, когда каждая клеточка тела трепещет от приближающейся грозы.

— Вы слышите меня? — снова прошептал Облон хриплым голосом. — Придите, мои предки! Заберите его себе! Помогите одержимому.

Почему кобольды никогда тебя толком не слушают, в отчаянии думал Фальрах. Он ведь не одержим. Он был душой, родившейся в этом теле. Здесь нечего изгонять! Просто сознание иное. Надо было убить проклятого кобольда еще тогда, в ущелье, когда для этого существовала возможность!

— Придите! Заберите его!

Угол зрения Фальраха увеличился. Жизнь наконец возвращалась к нему. Он сумел немного повернуть голову и теперь смотрел в искаженное лицо мертвой кобольдской женщины, в глазницы которой вместо глаз вставили бирюзу, и она уставила на Фальраха укоризненный каменный взгляд. Неужели она нахмурилась?

Эльф негромко захрипел. Хотел позвать Эмерелль. Где же она?

Облон склонился над ним.

— Сбежать хочешь? Это ты зря. — Низкий голос звучал успокаивающе, даже приветливо. — Ты мне нравишься, эльф.

Поэтому я избавлю тебя от мук. Скоро ты снова станешь тем, кем должен быть.

Фальрах хотел возразить, но язык камнем лежал у него во рту. Эльф мог издавать только невнятное бормотание.

Кобольд воспользовался моментом и сунул ему между зубов твердый кусок корня, чтобы Фальрах больше не мог закрыть рот. В руке у Облона по-прежнему был горшок с углями.

Дым, поднимавшийся из него, стал гуще, маслянистее. Он перестал быть похож на бледные призрачные пальцы.

Шаман вдохнул дым и выдул его прямо в открытый рот Фальраха. В горле запершило. Ощущение у эльфа было такое, словно он съел холодное и слишком жирное жаркое. Язык покрылся тонкой и твердой пленкой, заклеил ему глотку. Дым будто поднимался прямо в разум. Эльф лежал на полу, но ему казалось, что он падает. Дыхание участилось.

Облон снова выдохнул дым прямо ему в открытый рот. Глаза шамана были неестественно расширены. Весь белок куда-то исчез. Один глаз превратился в холодное грязновато-зеленое море. Второй сверкал, словно светлый янтарь. Зрачки сузились до крохотных черных точек.

— Ты чувствуешь их приход? — хрипло произнес кобольд. — Они услышали меня.

«Никто не придет», — подумал Фальрах. Это совершенно невозможно. Это противоречит всем законам разума.

Облон присел на корточки рядом с эльфом. Горшок с угольями поставил на пол. Корпус малыша покачивался из стороны в сторону. То затихающее, то усиливающееся мычание без слов сопровождало его движения.

За спиной шамана Фальрах отчетливо видел мумифицированных предков. Не шевельнулась ли женщина с бирюзовыми глазами? Он готов был поклясться, что ее голова только что была наклонена под другим углом.

С губ безносого мертвеца что-то потекло. Белый дым, свившийся в тонкую нить толщиной чуть больше пальца. Вместо того чтобы подняться к потолку глиняной хижины, он потянулся почти горизонтально к шаману.

Дама с бирюзовыми глазами тоже выдыхала дым. Фальрах по-прежнему не мог пошевелить головой, но теперь он мог видеть и другие пальцы, сотканные из дыма. Они сплетались во вращавшуюся над головой Облона спираль.

Внезапно шаман дернулся и остановился. Облон вытянул руку и положил ее эльфу на грудь, прямо туда, где билось сердце.

— Спасибо, что вы меня услышали, — твердым голосом сказал он. — Освободите дух, захвативший великана. Вытащите его, словно червя, из-за которого гниет яблоко.

Язык Фальраха не совсем онемел. Эльф попытался с его помощью выбить клин, стоявший между зубами.

Отдельные пальцы дыма обвивались друг вокруг друга, словно нити каната. Они становились все гуще, утрачивали контуры и со змеиной грациозностью двинулись к нему. И замерли — как приготовившийся нападать тростниковый уж.

Последний раз приложив усилие, Фальрах выплюнул клин.

В тот же миг змея, сотканная из дыма, нанесла удар. Она проникла в его рот и наполнила легкие. В мгновение ока она оказалась везде. Пробралась в его разум. Дюжины различных голосов заговорили в нем. Они смеялись и кричали. Плакали.

А затем послышался приказ. Один-единственный голос, получавший все больше и больше власти. Голос, угрожавший заполонить собой все его сознание.

Над горой

Никодемус смотрел на окровавленное мясо, лежавшее на плоской скале. Как сильно он ненавидел его! Проклятье, он ведь не тролль. Что себе Мадра только думает? Он даже толком не освежевал тушку. На худом черепе осталась окровавленная шерсть.

Лутин вполне понимал, почему они не разводят костер.

Ночью их может выдать пламя, днем — дым. Огонь — просто совершенно непредсказуемый риск. Но сколько еще ему глотать эту жратву для змей? Кобольдская деревня расположена по ту сторону скалы! Полдня пути отделяло их от эльфов. Им нечего бояться!