Воины света. Меч ненависти - Хеннен Бернхард - Страница 73

Герцог внутренне содрогнулся, услышав ненавистное прозвище. Он не мог отослать Велейфа обратно. Открывшая врата Линдвин исчезла сразу после прибытия войска вместе с большей частью эльфов, разбивших лагерь. Возврата не было. Но ведь скальд этого не знает.

— Я не приверженец лжи и бесстыдных преувеличений, Велейф, и склоняюсь к тому, чтобы отослать тебя обратно на тропу света. Быть может, ты повстречаешься там с призрачной лошадью. А теперь иди и посмотри на мужчин, на которых напала эта тварь. Посмотри, каково это — в мгновение ока постареть на десятилетия. Докажи, что ты действительно великий скальд. Спой песню правды.

— Я всегда пою…

Альфадас резким жестом оборвал его.

— Я знаю, что ты делал для Хорзы. Я присутствовал при том, как он встречался с эльфийской королевой, и это происходило не в шатре на плоту!

— Король сказал мне, о чем сочинить стихи. Мне не нравилось то, что я делаю. Ты же знаешь…

— Я знаю, что отошлю тебя обратно в тот день, когда ты снова начнешь распространять подобную ложь. Иди, Велейф! Взгляни в лицо действительности. Облеки все ее ужасы и величие в слова. Ты свободен.

Скальд возмущенно посмотрел на него и выскочил из шатра в развевающемся плаще. Альфадас обернулся к воину.

— А ты кто такой?

— Эгиль Хорзасон. — Тот отбросил капюшон.

Герцог в ужасе смотрел на молодого человека. Сын Хорзы! Словно у него и так недостаточно забот.

Лицо Эгиля было узким и более точеным, чем у отца. Голубые глаза сверкали лихорадочным блеском и были обведены темными кругами. На нем была дорогая кольчуга с мелкой сеткой и одежда из тонкой ткани. Только плащ был из грубой шерсти, как у простых воинов.

— Твой отец знает, что ты здесь?

Эгиль покачал головой.

— Конечно нет, он никогда не отпустил бы меня. Он обращается со мной, как с рабом, и делает все, чтобы унизить.

Альфадас не знал, что сказать. Об Эгиле он был невысокого мнения и слышал о нем только дурное.

— Зачем ты пошел с нами?

— Чтобы доказать, что я воин. Однажды я стану править Фьордландией, но хорошо знаю, что большинство ярлов презирают меня. Я никогда не был в походе с тобой, герцог. Никогда не мог проявить себя как воин. Я хочу заслужить уважение людей, вот почему я здесь.

Герцог посмотрел на Рагни.

— Я возьму его в свой отряд, — произнес военный ярл.

— Не очень хорошая идея, — вздохнул Альфадас. — Сейчас я сниму с Ламби и его воинов оковы. Мне не нужны скованные воины. Ты понимаешь, что они будут внимательно следить за тобой, Рагни? От них не укроется ничего из того, что творится вокруг тебя. Они убьют Эгиля, чтобы ты впал в немилость у Хорзы. — Альфадас обернулся к королевскому сыну. — Ты пойдешь со скотоводами, которые охраняют наших овец. Там тебя никто не знает, и ты будешь в безопасности. Рагни, принеси парню одежду, подходящую для его задачи. Не бывает скотоводов в кольчуге и тонких тканях.

— Ты же не можешь… — начал Эгиль, но умолк, когда Альфадас грозно взглянул на него.

— Что не могу? Отдавать приказы? Я герцог. Мое слово здесь закон. Ты хочешь быть воином? Тогда учись подчиняться! Это первая добродетель солдата. Уважение нужно заслужить, Эгиль, оно не дается с рождения. Никому не говори, кто ты. Пусть твои поступки говорят за тебя, и, если тебе повезет и ты переживешь следующие несколько недель, ты вернешься во Фьордландию уважаемым человеком. А если восстанешь против меня, будь уверен, что я поступлю с тобой, как с любым человеком здесь. Мне не нужен тут королевский сын, и я буду вести себя так, словно тебя нет. С этого момента тебя зовут Ральф! Далла! Ты не видела и не слышала, что здесь произошло!

Целительница молча кивнула. Разгневанный Альфадас покинул шатер. Что себе вообразил этот незрелый дурак? И как отреагирует Хорза, когда поймет, где его сын?

— Герцог? — навстречу ему шел Олловейн. — С тобой хочет поговорить граф Фенрил. Он хотел бы свернуть лагерь.

— Почему он так спешит?

— В Филанган отправился караван из Розенберга. Они оставили родину, поскольку мелкие поселения Снайвамарка не могут защитить себя. Фенрил хотел бы, чтобы мы объединились с беженцами, потому что у них очень маленький эскорт. Граф не хотел вмешиваться в твои решения, но в числе беженцев его жена и ребенок.

— Насколько они далеко? — спросил Альфадас.

Теперь, когда гнев на Эгиля утих, он снова почувствовал холод. Зябко потер руки.

— Мы можем встретиться с ними примерно в трех днях пути отсюда. Это всего лишь небольшой крюк. Беженцы тоже направляются в Филанган. Это единственная дорога на высокогорье Карандамон.

— Хорошо, мы поищем беженцев. Для людей будет лучше, если мы выступим быстро. У них не должно быть времени на размышления о том, что произошло между вратами. — У Альфадаса начали стучать зубы.

— Не стоит недооценивать холод, друг мой. Он убьет тебя. Идем со мной!

Олловейн провел его за шатры в ту часть лагеря, где вплотную друг к другу стояли грузовые сани эльфов. Здесь в снегу лежало более двух сотен волкособак. Они были не привязаны и удивительно спокойны. Их внимательные взгляды провожали каждого, кто приближался к ним.

Немного подальше Ламби собрал вокруг себя своих ребят. Военный ярл стоял на санях и держал речь.

— Надеюсь, вы поняли меня, безмозглые распутники. Эльфы просто дали нам эти амулеты на время! Если вы потеряете их или, во что я верю больше, попытаетесь украсть их, то у вас будет больше неприятностей, чем вы можете себе представить! Эти амулеты защищают вас от холода этой земли. Это какая-то такая магия. Наденьте их — и можете спариваться в сугробе — задница не отмерзнет. Вам уже не нужны одеяла и одежда, чтобы защищаться от мороза. Но смотрите, не наглейте мне. Эти амулеты защищают вас только от холода, ни от чего больше! Так, а теперь подойдите и получите. Не забудьте, мы должны вернуть их, когда будем покидать Альвенмарк. А если тролль разобьет башку кому-нибудь из ваших товарищей, кто-нибудь выплюнет кишки или его хватит удар, когда он будет срать, снимите с него амулет. Мы должны вернуть их все! И когда я говорю «все», я имею в виду действительно все!

Воины толпились вокруг Ламби, вынимавшего из маленького серебряного ящичка драгоценные безделушки. Амулеты напоминали очень тонкие золотые монеты. Альфадаса удивило, насколько просто они были выполнены. Единственным украшением были несколько волнистых линий, солнечный диск и маленький осколок рубина. Все амулеты висели на простых красных кожаных шнурках.

Один из воинов, толстый парень с рыжей бородой, подошел к Ламби. Он привязал амулет к своей меховой шапке.

— Мое волшебство сломалось, — засопел он.

— Его нужно надевать на голое тело, — вмешался Олловейн. — Если амулет не касается твоего тела, его сила не действует.

Ламби уставился на эльфа.

— Проклятье, я совсем забыл об этом. — Он снова обернулся к своим людям. — Вы слышали? Наденьте эльфийское золото на голое тело, иначе волшебство не сработает.

— Все равно куда? — усмехнулся бородач.

— Мне все равно, куда ты засунешь свой амулет, если тебе так нравится. Но если он будет вонять, когда ты будешь его возвращать, я сожму твои яйца и буду держать, пока ты не вылижешь его дочиста.

Бородач рассмеялся.

— Вы слышали, люди? Наш военный ярл хочет добраться до моих яиц. Будем надеяться, что он вскоре подыщет себе эльфийку, которой не будет мешать та штука на его лице, о которой не говорят, иначе этот похотливый козел отымеет всех нас по очереди.

— Они когда-нибудь говорят о чем-нибудь другом? — спросил Олловейн на родном языке.

Альфадас улыбнулся.

— Почти так же сильно они любят хвастать выдуманными подвигами. Если бы за каждую ложь они получали медяк, то все вместе были бы богаты, как короли.

— И с них ты собираешься снять цепи?

— Боишься, что они слишком близко подберутся к эльфийкам?

Теперь улыбнулся Олловейн.

— Если они потянут свои грязные пальцы к эльфийке, то потом эти пальцы найдут в снегу. Как ты думаешь, что сделает Люсилла или Сильвина с этими ребятами, если они подойдут слишком близко?