Воины света. Меч ненависти - Хеннен Бернхард - Страница 68

Альфадас непонимающе смотрел на Хорзу. Старик точно сошел с ума!

— Прости, но это была твоя идея — собрать войско из недовольных и послать их вместе со мной в Альвенмарк, чтобы мы сражались там против троллей.

— Не было такого! — прорычал король. — Ты и твои эльфийские друзья воспользовались моей добротой и вынудили меня к этому. Но теперь я вижу вас насквозь. Нет никакой войны с троллями в Альвенмарке! Какие у меня есть доказательства этого, кроме твоих слов? Вы знали, что я сразу предложу свою помощь, когда услышу историю об изгнанной королеве, и таким образом заставили меня обеспечить тебе войско, Альфадас, при помощи которого ты отнимешь трон у моего сына!

— Это не так! — в отчаянии воскликнул Альфадас. — Прислушайся к своему сердцу, и ты поймешь, что тебе не нужно меня бояться.

— Действительно, если ты уйдешь в Альвенмарк. И, чтобы я был целиком и полностью уверен в том, что ты не вернешься, я заберу Аслу и детей в Гонтабу. И эту спящую эльфийку тоже. Я вижу, она важная особа. Я узнаю княгиню, когда встречаю ее. Если я никогда больше не услышу о тебе, Альфадас, с ними все будет хорошо.

Герцог положил руку на рукоять меча.

— Не было ли глупо с твоей стороны звать предателя в свой шатер?

Хорза мрачно посмотрел на него.

— Я готов к любому предательству. Твой дом окружен, Альфадас. Если со мной что-то случится, твоя семья умрет. А твоих воинов-крестьян мои люди перережут во сне. — Внезапно гнев его отступил, теперь король казался просто печальным. — Иди, Альфадас, и не возвращайся. Вот и все, чего я от тебя хочу. И не думай, что я не знаю, что негодяем в этой саге получаюсь я. Ты же знаешь, что наши истории о героях всегда заканчиваются печально и кроваво. Так уж повелось во Фьордландии. Поэтому не надейся, что я не прикажу убить твою семью, если ты воспротивишься мне.

— А ты знаешь историю о Назирлуме и Айлеен? — спросил Олловейн так тихо, как обращаются сказители к детям.

Альфадас спросил себя, действительно ли эльф не понимает серьезности ситуации.

Хорза отмахнулся.

— Эти детские сказки не имеют никакого отношения к делу. Завтра я заберу твою семью, Альфадас. Позаботься о том, чтобы никто в деревне не оказывал сопротивления. Я не хотел бы проливать кровь. — Он обернулся к Олловейну. — Теперь ты. Дай охраннице своей королевы понять, что даже самая лучшая мечница — ничто против двухсот воинов.

— Если тебе дорога жизнь твоего сына, Хорза, то лучше послушай мою историю. — Мастер меча говорил вежливо, но с нажимом. — Что может быть хуже, чем стоять над могилой своего ребенка?

— Моего сына даже нет здесь! — засопел Хорза. — И я не скажу тебе и твоему отродью, где он. Это за пределами ваших возможностей!

Несмотря на свои слова, старик казался обеспокоенным. Альфадас готов был поспорить, что король солгал и Эгиль находится где-то совсем рядом.

— Ты уверен? Можешь ли ты позволить себе ошибиться, Хорза? — спросил Олловейн. — Насколько я знаю, у тебя только один сын.

Краем глаза Альфадас заметил, как что-то шевельнулось под шкурами на ложе короля. Он собирался было уже вынуть из ножен меч, когда понял, что там лежит Далла, целительница Хорзы. Похоже, она шевельнулась во сне.

Спокойствие Олловейна больше напугало короля, чем гнев герцога.

— Так рассказывай же свою проклятую историю, эльф! Но не думай, что это что-то изменит! Я все обдумал!

— Конечно! — Мастер меча откинулся на спинку стула. — Назирлума был одним из величайших волшебников своего времени. Он был королем загадочного народа ламассу, и историям, которые рассказывают о нем, нет числа. Так, говорят, будто бы его могучие крылья перенесли его за одну ночь через Белое море, хотя даже самому быстрому кораблю нужно три недели на то, чтобы пересечь этот водный простор. Он был известен своими хитрыми загадками, и некоторые из сплетенных им заклинаний действуют до сих пор, несмотря на то что Назирлума мертв уже более двух тысяч лет. Конечно, сегодня об этом необычайном существе говорили бы только хорошее, если бы на склоне лет он не повстречался с эльфийкой Айлеен из рода маураван. Она прибыла в Кандастан к его двору, когда там проводили большой турнир среди лучников. Несмотря на то что Айлеен не победила в состязании, она привлекла к себе внимание старого короля, поскольку была необычайно красива. Когда Назирлума увидел ее, его охватила слепая любовь. Он воспевал ее красоту, да, он сочинил песню из более чем сотни строф, которую спел ей. Он влюбился, как мальчишка, первый раз отдавший свое сердце. Сначала Айлеен принимала его подарки, поскольку считала любовные признания короля шуткой. Чтобы понять ее ошибку, ты должен знать, что ламассу обладают телом крупного быка. А на боках у них благородные орлиные крылья, достаточно сильные, чтобы поднять их хозяина на самую высокую гору. Только голова у них подобна эльфийской… Или, скорее, даже человеческой, поскольку лица ламассу всегда обрамлены густыми бородами. Прошло некоторое время, прежде чем Айлеен поняла, что король действительно серьезно настроен. Вот только мауравани славятся тем, что у них что на уме, то и на языке и что они очень любят выражаться образно. И так случилось, что Айлеен заявила королю Назирлуме в лицо при всем дворе, что она лучше спарится с волком, чем с дряхлым быком.

Говорят, любовь и ненависть — две стороны одной медали. И сколь слеп был Назирлума в своей любви, так же безгранична была его раненая гордость. Едва Айлеен покинула чертоги правителя, он приказал своим лейб-гвардейцам схватить эльфийку и учить ее, как любят ламассу, до тех пор пока она не испустит дух. И, к стыду их, ламассу сделали то, что велел король.

Айлеен успела выпустить три стрелы, прежде чем ее схватили. Двумя она уложила двух крупных ламассу. А третья называлась Гри-на-Лах, проклятой стрелой, и ее девушка отправила прямо в небо, хорошо зная, кто послал воинов. Она написала имя Назирлумы на древке той стрелы и наложила на нее заклятие. И стрела, невидимая, должна была лететь по небу до тех пор, пока не найдет путь к цели.

Когда Назирлума снова пришел в себя, было уже слишком поздно, чтобы отзывать убийц. Будучи мудрецом, король знал маураван, их магию и оружие достаточно хорошо. И он отправился в комнату, в которой не было окон, камина и отверстий для воздуха. Три двери нужно было пройти, чтобы попасть в эту комнату, и король приказал, чтобы одновременно была открыта только одна дверь. Назирлума провел в своей добровольной тюрьме пятьдесят восемь дней, и со временем росла его уверенность в том, что заклинание на Гри-на-Лах потеряло силу. Его слуги тоже стали небрежны, очевидно, они чувствовали, как отступает страх их господина. И на пятьдесят восьмой день Назирлума приказал приготовить ему ванну. Слуги принесли много кувшинов воды в роскошную темницу и за хлопотами не заметили, что закрытой осталась только внешняя из трех дверей. А она была сделана менее тщательно, чем остальные две, и в ней нашелся сучок, настолько маленький, что в дыру от него можно было просунуть один только палец. Этот путь избрала стрела и пронзила сердце Назирлумы. И король истек кровью в своей ванне.

Лоб Хорзы покрылся потом, когда Олловейн закончил свою историю.

— Что ты хочешь мне этим сказать, эльф?

Мастер меча развел руками.

— Неужели это так трудно понять? Йильвина, охранница нашей королевы, всегда носит с собой лук и стрелы. И на одной из ее стрел написано имя твоего сына, Эгиля.

Хорза вскочил и хотел было вцепиться эльфу в глотку, однако Олловейн с легкостью ушел от нападения. Пинок в подколенную выемку заставил старика упасть. Затем эльф поставил ногу ему на грудь и вдавил Хорзу в пыль. Все это произошло настолько быстро, что у Альфадаса не было возможности вмешаться. Да и ему было приятно видеть Хорзу лежащим в пыли.

— Жаль, что это пришлось сделать, — огорченно произнес Олловейн. — В конце концов, мы союзники в борьбе против троллей. А теперь слушай меня, король. Твою угрозу по отношению к Эмерелль и семье моего друга Альфадаса я считаю заблуждением. Это было просто ослепление, которое приходит в самый темный час ночи, когда слишком долго беседуешь с вином. Я знаю Альфадаса столь же хорошо, как и свое сердце. И заверяю, что герцог никогда не предал бы тебя.