Заговор патриотов (Провокация) - Левашов Виктор Владимирович - Страница 35

Вот и левая гусеница «тигра» приблизила траки вплотную к моему лицу.

Вот сверху донеслась мягкая эстонская речь с ее протяжными гласными и дифтонгами.

И вдруг все движение прекратилось. Это означало: начали.

И мы начали.

Я сбросил ближнего ко мне спецназовца с брони, подхватил его автомат и сунул ствол в его раскрытый от не-ожиданности рот.

— Спокойно, — негромко сказал я. — Все в порядке, ты у друзей.

Не знаю, что в это время происходило с правой стороны танка, но через десяток секунд раздалось натужное пыхтение, Муха приволок на мою сторону своего клиента, потом сходил за его «калашом». Вернувшись, объяснил:

— Больно уж здоров. Пришлось отключить.

По мысли создателей спецподразделения «Эст», оно должно было выполнять антитеррористические и полицейские функции, поэтому в штатное снаряжение каждого бойца входила пара австрийских наручников. Что было для нас очень кстати. Мы сковали браслетками руки наших пленников и посадили рядом, прислонив спинами к гусеничным каткам. Клиент Мухи уже пришел в себя, только все время вертел головой, будто шею ему сдавливал слишком тугой галстук. А мой все отплевывался, хотя ствол «калаша», который он некоторое время держал во рту, был чистый. Ну, разве что в смазке. А если в смазке, сам виноват, личное оружие после чистки и смазки нужно протирать досуха. Вот теперь и отплевывайся.

— Где остальные? — спросил я моего клиента, рассчитывая, что он оценит деликатность моего с ним обращения: все-таки я не применил к нему почти ни одного болевого приема. Но он не оценил. Он гордо поднял голову и что-то произнес по-эстонски.

— Говори по-русски, — попросил я.

— Не понимаешь по-эстонски?

— Не понимаю.

— Тогда тебе нечего делать на эстонской земле!

Муха ласково похлопал его по щеке и проникновенно сказал:

— Я турист, понял? И очень плохо воспитан. Дурное влияние улицы, знаешь ли, трудное детство. Туристы не обязаны знать эстонский. А будешь в......ться, схлопочешь. Имя?

— Валдис Тармисто, заместитель командира второго взвода третьей роты отдельного батальона спецподразделения «Эст», — отрапортовал клиент, верно угадав за проникновенностью Мухи его мгновенную готовность перейти к методам допроса, не предусмотренным Женев-ской конвенцией.

— Хватит, хватит, — остановил его Муха. — Никогда не говори больше того, о чем тебя спрашивают. А то выдашь военную тайну. А ваши тайны нам на хрен не нужны. Тебе, Валдис, задали вопрос: где остальные? На него и отвечай. Ты понял?

— Так точно, понял. В блиндаже. Они в штабном блиндаже, — поспешно ответил Валдис.

— Сколько их там?

— Четыре человека.

— Сколько всего в охране?

— Они и мы. Больше нет.

— Что они делают в блиндаже?

— Я не знаю. Сидят. Петер знает, он только что оттуда пришел.

— Что они там делают, Петер? — спросил Муха у второго.

— Играют в карты. В покер.

— А ты почему не играешь?

— Я больше не мог. Я проиграл все деньги.

— Во сколько смена? — спросил я.

— В шесть утра. В шесть ноль-ноль, — отрапортовал Валдис.

Я взглянул на свою «Сейку». Два ночи. Нормально.

— Поднимайтесь, — приказал я.

Они встали. Валдис был примерно моего роста, а Петер на полголовы выше.

— Опять моего размера нет! — снова расстроился Муха.

— А что ты хотел? Эстонцы — самая высокая нация в мире. Ладно, придумаем что-нибудь. Раздевайся! — приказал я Валдису.

— Я не могу голый, — запротестовал он. — Я могу простудиться!

— Мое наденешь. Хороший костюм, хоть и не от Хуго Босса. А плащ как раз от Хуго Босса. Но для хорошего человека не жалко. Быстро! — приказал я.

Если честно, плаща мне было жалко. Не потому, что он был от Хуго Босса, а потому, что его выбрала и купила мне Ольга. И она расстроится, когда я скажу, что его потерял или его у меня украли. Врать, конечно, нехорошо, но не говорить же ей, что я обменял его на обмундирование спецподразделения «Эст». Не поймет.

Все-таки в «Эсте» кое-чему учили неплохо. Через две минуты заместитель командира второго взвода Валдис Тармисто был в моей одежде, а я в его камуфляже. И даже ботинки подошли по размеру.

— А теперь слушайте. Сейчас мы идем в штабной блиндаж. Без фокусов, — предупредил я. — Убивать мы вас не будем, но колени прострелим. И будете до конца жизни хромать. Когда подойдем, постучите и попросите отпереть.

— Они не запирают, — сказал Петер. — От кого?

— Тем лучше. Тогда просто войдете.

— А что потом?

— Ничего. Останетесь играть в карты. До конца смены. Все ясно? Двинулись!

Я прошел вперед — на случай, если еще кто-нибудь из охраны проиграется и выйдет подышать свежим воздухом. Муха шел сзади с автоматом, поставленным на боевой взвод. Понятно, что стрелять даже по ногам пленников мы не собирались, но в случае чего пальба над головами могла дать нам возможность смыться.

Тяжелая дверь штабного блиндажа была приоткрыта, оттуда тянулся сигаретный дым, слышались возбужденные голоса. Когда мы появились из-за спины Петера, разгоряченные покером «эстовцы» долго не могли въехать, кто мы такие и для чего пришли. Ну, это дело мы им быстренько объяснили. Мухе повезло: среди самой высокой нации в мире нашелся и нормальный человек, всего на десяток сантиметров выше Мухи. Так что теперь мы оба были экипированы одинаково — как бойцы спецподразделения «Эст». Только Муха был толще: он натянул камуфляж на костюм — не из жлобства, а чтобы камуфляжка не болталась на нем, как на вешалке.

Обраслетив всю охрану и обрезав телефон, мы умылись водой из ведра, потом заперли блиндаж снаружи на все засовы и напрямую, не скрываясь, двинулись к ярко освещенному гарнизону. Так, как возвращаются в часть часовые, сдав разводящему свои посты, — не слишком медленно и не слишком быстро: «калаши» на плече, небрежно сдвинутые на затылок форменные камуфляжные кепарики. Часовой с угловой вышки что-то крикнул нам, но я лишь неопределенно махнул рукой: то ли привет, то ли не до тебя. Понимай как знаешь.

Сошло.

Второй этап нашей операции вошел в решающую стадию. И тут любая ошибка могла быть очень даже чреватой. Нужно было учитывать и то, что весь командный состав «Эста» вздрючен разгоном, который наверняка устроил ему генерал-лейтенант Кейт, а младшие командиры соответственно вздрючили рядовой состав. Оставалось надеяться только на то, что с момента отлета командующего прошло достаточно времени, а неприятный эпизод с русским разведчиком относился не к службе, а к делу в общем-то постороннему и не слишком серьезному — к кино. А кино — это развлечение.

И все-таки.

Главное в таких ситуациях — расслабиться. Тоже как бы раствориться в окружающем. Чтобы от тебя исходило не больше напряжения, чем от мирно пасущейся на лугу коровы.

Два бойца «Эста», курившие у ворот КПП, очень удивились, когда обнаружили, что в грудь им уперлись стволы наших «калашей», и не сразу поняли, что происходит. А когда поняли, оцепенели и утратили всякую способность к сопротивлению.

Очень может быть, что они были неплохими солдатами и на показательных выступлениях вызывали восхищение зрителей. Но они ни разу не стреляли в живого человека, не всаживали ему под лопатку нож и не слышали, как хрустят под руками шейные позвонки. А мы слышали. За нами был страшный опыт нашей войны. И воевали мы не с солдатами. В Чечне мы воевали с волками. И потому сами стали волками. Нам пришлось стать волками, чтобы выжить и победить. Мы не победили, но выжили. А опыт волчьей войны так и остался в нас, проник в самые наши гены и давал о себе знать в минуты опасности. И те, с кем сталкивались мы в эти минуты, чувствовали нашу волчью суть.

Шестерых солдат, несущих ночную вахту на КПП, мы обезоружили, прицепили наручниками к трубам водяного отопления, а старшему лейтенанту, начальнику караула, велели проводить нас на гауптвахту. По его приказу часовой отпер дверь «губы», а больше нам ничего и не требовалось. Мы заперли их в караулке, взяли ключи и углубились в коридор, куда на обычных гауптвахтах выходили двери камер.