Во власти девантара - Хеннен Бернхард - Страница 29

Он обнял ее и прошептал на ухо:

— Прости меня. Я уже не тот, кого ты знала. Мне сложно находиться здесь. Я всего лишь тень того, кем был когда-то.

Нороэлль промолчала; она не хотела на это отвечать. А еще она не отваживалась представить себе, какую цену придется заплатить Нурамону за то, что он отвоевал у смерти несколько мгновений и пришел к ней. Она отступила на несколько шагов и стала ждать.

Нурамон разделся. Что-то было не так… Она изучала его. Дело было не в его теле, оно было безупречно. Вспомнилось, что говорили женщины при дворе. Некоторые мечтали о ночи любви с ним. Теперь, когда он был полностью обнажен, Нороэлль более чем когда-либо понимала, отчего те женщины забывали о проклятии Нурамона. Никогда не думала она, что Нурамон выглядит как один из легендарных миннезингеров, о любовных приключениях которых так часто мечтали женщины. Как он мог прятать это тело?

Когда Нороэлль снова поглядела в лицо Нурамона, то поняла, что с ним не так. Черты лица его были искажены от боли. Ему пришлось многое пережить.

Нурамон нерешительно приблизился. Протянул к ней руку и коснулся ее, словно хотел убедиться, что она действительно с ним. Мягко провел рукой по плечам.

Нороэлль коснулась руками густой шевелюры Нурамона, затем погладила шею и грудь. Кожа его была мягкой. Она обняла его и поцеловала. При этом она закрыла глаза и почувствовала, как его теплые кончики пальцев гладят ее по спине и оставляют за собой прохладную дрожь.

Они вместе опустились на кровать. Она была не такой, как в реальном мире. Плетенье было более мелким, мягкая листва казалась гуще. Нурамон коснулся рукой листьев. Неужели никогда не видел такой кровати? Или его просто удивляет то, насколько она мягкая?

Они замерли, долго глядели друг на друга. Так вот каков конец долгого пути. Как часто мечтала она об этом миге. И хотя это был всего лишь сон, все казалось более реальным, чем когда-либо.

Нурамон коснулся ее волос, мягко поцеловал их. Провел ладонями по щекам, чтобы потом опуститься ниже, к ее шее и груди. Там он остановился. Нороэлль с нежностью наблюдала. Он должен прочесть в ее глазах, что она готова на все.

Внезапно она почувствовала, как его ладонь прошла между ее грудей и опустилась к пупку. Ее охватила дрожь. То была не просто дрожь от прикосновения, но магия. Она не могла сказать, в чем здесь дело: в руках Нурамона или в ее чувствах волшебницы. Может быть, тут смешивалось и то, и другое.

Он провел по ее бедрам, потом вернулся к спине. Затем отпустил ее, но остался рядом, и Нороэлль ощущала тепло его пальцев. Она закрыла глаза и легла на спину.

Она почувствовала, как он медленно склонился над ней, как его руки гладят ее груди, ласкают лицо. Она не могла понять, насколько тепло его тело. Должно быть, это чары?

Почувствовав, как его член коснулся ее бедер, она обхватила Нурамона ногами. Ее тело сотрясали волны дрожи.

Когда он вошел в нее, у нее захватило дух. Она часто видела сны о ночах любви с Фародином или Нурамоном, чувствовала желание, однако ни один сон не был настолько чувственно богат, как этот. На этот раз проснулись все ее колдовские способности. Так это должно происходить в реальном мире. Так было бы, если бы…

Нурамон замер. Она спросила себя, чего он ждет. Открыла глаза, увидела его лицо над собой. Он смотрел на нее несмело. Неужели она напугала его, когда у нее перехватило дыхание? Нороэлль провела рукой по его волосам, потом по губам. Ее улыбка должна была сказать ему все.

Он осторожно начал двигаться в ней.

В тот же миг все слилось у нее перед глазами. Она не знала, сон ли это, усиливает ли ее или его магия эти ощущения.

Казалось, с каждым движением Нурамона зарождается новый мир. Повсюду были свет и краски. А потом возникло его лицо. Оно появлялось и исчезало, казалось ей прекрасным, как никогда. А его запах! Ей чудилось, что она чувствует все запахи, которые связывают ее с Нурамоном: запах цветов липы, шелковицы и старого дуба, на котором стоял дом Нурамона. Ей казалось, что волшебство перенесло все эти запахи из ее воспоминаний в сон.

Настолько же соблазнительной была мягкая кожа Нурамона. Она обволакивала ее, словно мягкое одеяло. Нороэлль слышала, как размеренно дышит Нурамон. Это было долгое дыхание, которое она с наслаждением вдыхала и пробовала на вкус.

Внезапно она услыхала сама себя. Услышала, как шепчет имя Нурамона, все громче и громче; настолько громко, что удивилась сама. А потом раздался крик! Все впечатления смешались и опьянили ее.

Нороэлль тут же проснулась. Все то, что она чувствовала еще мгновение назад, поблекло, улетело. Она не отваживалась открыть глаза, чтобы убедиться: Нурамона нет с ней. Она хотела коснуться его, но ничего не вышло. Она хотела произнести его имя, однако ее губы не шевелились. И когда она захотела открыть глаза, то обнаружила, что веки не повинуются. Она была пленницей своего тела, и спрашивала себя, действительно ли проснулась или все еще спит.

Внезапно она почувствовала присутствие кого-то в своей комнате. Действительно ли это Нурамон? Неужели он вернулся к ней и в реальном мире?

Гость подошел к постели. Она отчетливо слышала его осторожные шаги. Он остановился рядом с ней и замер. Она не могла с уверенностью сказать, здесь ли он еще. Наконец она уверилась в том, что одна.

Внезапно перед дверью раздались шаги. Затем она услышала, что ее зовет Обилее. Подруга подошла ближе, села рядом и коснулась эльфийки:

— Нороэлль!

Нороэлль в отчаянии пыталась вернуть контроль над собственным телом.

Обилее поднялась и закрыла ставни. Затем вернулась к Нороэлль и укрыла ее.

Внезапно у Нороэлль перехватило дыхание, стало тревожно, и в следующий миг она снова стала хозяйкой своего тела. Она открыла глаза и рывком села на постели.

Обилее испугалась.

— Нурамон!

Молодая эльфийка не сдержала улыбки.

— Мне снился сон, Обилее. — Нороэлль увидела, что рядом лежит ее ночная сорочка. Поняла, что окна открыты… — Это был больше, чем просто сон. Он был здесь… Он действительно был здесь! — Она умолкла. — Но если он был здесь, то… — то эльфийская охота потерпела неудачу. То все именно так, как сказал во сне Нурамон. Все кончено. Ее возлюбленные мертвы.

Целительные чары

Нурамон стоял над мертвым девантаром, словно громом пораженный. Демон что-то сделал, прежде чем Мандред убил его. Его, словно тень, окутывало дыхание магии. Однако теперь бестия лежала неподвижно. Лезвие кабаньего копья Мандреда торчало из его глазницы. Сын человеческий стоял на коленях на каменном полу и тяжело дышал.

Нурамон встряхнулся. Наконец он снова смог ясно мыслить. Он обернулся и увидел мертвые тела Ванны и волка. Фародин лежал на спине; в груди его зияла глубокая рана.

Нурамон тут же бросился к нему.

— Фародин! — крикнул он, однако его товарищ потерял сознание.

Дыхание было поверхностным, пульс нитевидный… Несмотря на кровоточащие порезы на щеке лицо его напомнило Нурамону лицо спящего ребенка.

Эльф обещал Нороэлль, что они оба вернутся. А теперь Фародин умирал у него на глазах. Вместе с облачками дыхания таяла последняя надежда. Потому что мертвого исцелить нельзя.

Нурамон схватил своего товарища за руку. Та еще не остыла. Оставалось немного тепла. Когда-то мать говорила, что существует порог, начиная с которого можно только наблюдать за тем, как умирает дитя альвов. Оценив серьезную рану, он понял, что Фародина уже не вернуть.

Его товарищ решился на невозможное, чтобы спасти его. Теперь Нурамон должен попытаться сделать все, что в его силах, как и обещал Нороэлль. Теперь его черед совершить невозможное. Если это конец и ничего сделать нельзя, то он, по крайней мере, умрет, пытаясь спасти Фародина.

Эльф закрыл глаза и снова подумал о Нороэлль. Увидел перед собой ее лицо — и начал плести чары.

Боль пришла сразу, глубоко вонзившись в голову. Казалось, каждая жилка в его теле раскалилась.