Третья пуля - Хантер Стивен - Страница 25

Эксперты ФБР проверяли винтовку Освальда на точность боя. Согласно тому, что прочел Свэггер, винтовка не могла быть отрегулирована – то есть ее точка прицеливания совпадала с точкой попадания – при любых обстоятельствах, в том виде, в каком она была передана экспертам ФБР. Механику пришлось выточить две втулки, называемые «шайбами», которые были установлены в определенном месте между креплением и ствольной коробкой или между кольцом и прицелом для выравнивания последнего под углом, недостижимым без этих втулок. Представляется совершенно невероятным, что без них Освальд мог произвести выстрел в голову.

Баглиози считал это весьма спорным моментом, поскольку Освальд, с его опытом обращения с моделью 38, был привычен к обычным прицелам. Чрезвычайно маловероятно. Нерегулируемые боевые прицелы на этой модели устанавливались с учетом ожидаемой дистанции перестрелки триста метров. Для того чтобы поразить маленькую и уменьшающуюся цель на заднем сиденье лимузина с помощью железных прицелов, Освальду нужно было знать дистанцию, иметь большой опыт определения соотношения точки попадания и точки прицеливания, обладать недюжинными математическими способностями, позволяющими быстро скорректировать ее с учетом того, что цель находится на дистанции восемьдесят метров, тогда как прицел отрегулирован для дистанции в триста метров, знать, где именно находится эта точка в корпусе лимузина сзади президента, и произвести точный выстрел. Очень немногие люди смогли бы точно выполнить это с первой попытки.

Сидя в номере без водки и сигарет, Свэггер пришел к заключению, что такой выстрел в принципе можно произвести, но Освальд его произвести не мог. И это поставило перед ним еще один ключевой вопрос: почему, по мере того как испытываемое Освальдом напряжение нарастало, а дистанция между ним и целью увеличивалась, результаты его стрельбы столь радикально улучшились?

То же самое мясо, но другой ресторан. Он располагался на открытой террасе, примыкавшей к старому классическому московскому зданию, стоявшему на одной из многолюдных центральных улиц. Посетители сидели не на стульях, а на подушках, словно турецкие паши, а официанты разносили им шампуры с дымящимися кусочками, обильно сдобренными соусами и приправами, и другие не менее аппетитные блюда. В меню фигурировал кальян, и многие, еще не осознавшие опасность курения, чреватого раком легких, жадно поглощали дым. Время от времени по улице проезжали экскаваторы, похожие на танки.

– Извините за опоздание, – сказал Свэггер, появившийся пятью минутами позже назначенного времени.

– Ничего страшного, – отозвалась Кэти Рейли, отодвигая в сторону мобильный телефон «Блэкберри».

– Слежки за собой не заметили?

Она рассмеялась:

– Хотела бы, чтобы за мной кто-нибудь следил. Моя жизнь настолько однообразна, что небольшая встряска мне не повредила бы.

– Не скажите. Надеюсь, вы будете избавлены от этого. За вами следили – и следил за вами я. Поэтому-то и опоздал. Несколько дней назад сопровождал вас вечером до дома, а сегодня сел вам на хвост, когда вы вышли, и был в метро и всюду.

– Я… я вас не видела, – произнесла она в некотором замешательстве.

– Я сопровождал вас, чтобы посмотреть, не следит ли за вами кто-нибудь еще. Ни несколько дней назад, ни сегодня никого не заметил. Следовательно, нам ничто не угрожает. Мы можем продолжить, если вы все еще в игре.

– О, конечно, – сказала она. – От этого веет духом «холодной войны». Вы договорились по поводу этих документов?

– Да. Я знаю, где они.

– Замечательно. И где же?

– На десятом этаже. Несколько лет назад они собрали свои архивы в одном месте с целью оцифровать их. Однако бюджетные средства на это до сих пор не выделены, и они все еще пребывают в виде старых бумаг. Некоторым из них сто, а то и двести лет. Они очень хрупкие. К счастью, нам не придется слишком долго рыться в них. Нас интересует только то, что относится к одному месяцу одного года.

– Вы говорили о 1963 годе.

– Совершенно верно. Сентябрь. Может быть, октябрь. Может быть, ноябрь.

– И где находится этот архив? На десятом этаже чего?

– Лубянки.

Свэггер сделал паузу. Его взгляд оставался спокойным, лишь на долю секунды он утратил резкость, но тут же вновь стал пристальным.

– Я так понимаю, что вы не шутите.

– Ничуть. Чтобы свыкнуться с этим, требуется некоторое время.

– Вам придется объясниться.

– Мы не будем прыгать с парашютом на крышу или штурмовать здание. Мы не будем взрывать подвал или рыть подземный туннель. Мы просто воспользуемся лифтом.

– Не понимаю…

– Деньги. Я дал взятку через моего друга Стронского одному подполковнику ФСБ. Дабы продемонстрировать серьезность моего отношения к этому, скажу вам, что предложил ему сорок тысяч долларов. Из своего кармана. Не из бюджета ФБР, а то, что заработал тяжелым трудом.

– Неужели вы потратили на это сорок тысяч долларов, да еще собственных?

– Да. И если потребовалось бы, сделал бы это еще раз. Я пообещал женщине, что разберусь в причинах гибели ее мужа. Пока я почти не продвинулся в этом расследовании. Нужно найти ответы и на другие вопросы. Как бы то ни было, деньги для меня ничего не значат. Будет нужно – потрачу их все. Я дал слово, взялся за это дело, и мне не дают покоя собственные воспоминания. Сделаю то, что должен сделать.

– Мне вспомнилась фраза – «одержимый честью». Вы, случайно, не сошли с экрана из фильма тридцатых годов?

– Миссис Рейли, я не очень хорошо знаком с фильмами тридцатых годов, но твердо знаю, что мне нужно делать.

– Вы настолько безумны, что это производит впечатление.

– Может, и так. Но давайте вернемся к завтрашнему дню. Если Стронский гарантирует безопасность, значит, она гарантирована.

Он рассказал детали.

– Подполковник снабдит нас идентификационными карточками и проводит на десятый этаж. Он покажет, где находятся интересующие нас документы. В нашем распоряжении будет шесть часов. Никаких фотокопий, никаких записей. Только память. Мы ищем не что-то особенное. Как я уже говорил, дело касается русского Джеймса Бонда. Нам нужно выяснить, не работал ли он в русском посольстве в Мехико в сентябре-ноябре 1963 года.

– Ясно.

– Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь.

– Я знаю, что Ли Харви Освальд приходил в русское посольство в Мехико в 1963 году и пытался получить визу, но получил отказ. Думаю, этот факт проверялся.

– Да. И не один раз. Человеку по имени Норман Майлер даже удалось взять интервью у нескольких агентов КГБ и изучить соответствующие записи. В них ничего не было. Дело закрыли. История на этом закончилась. Так считал и я еще несколько недель назад.

– А теперь вы считаете, что русский Джеймс Бонд убил Джона Кеннеди.

– Нет. Я знаю пока еще недостаточно для того, чтобы что-то считать. Тем не менее скажу, что если – подчеркиваю, если – существовала какая-то игра, в ней принимали участие русские. Может быть, в главной роли, может быть, второстепенной.

Официант унес пустые тарелки. Кэти заказала водку с тоником.

– По-моему, это то, что мне сейчас нужно.

Свэггер отхлебнул из бокала кока-колу.

– Несколько недель назад я получил кое-какую информацию. В ней не было ничего особенного, из нее нельзя извлечь какую-либо выгоду, и ее из года в год передавали друг другу совершенно обычные люди, не замеченные ни в чем предосудительном. Все они здравомыслящие, дееспособные представители среднего класса. Это история о следе на спине пальто. Глупо, не правда ли? Если говорить вкратце, речь в этой истории идет о том, что в ноябре 1963 года в здании, носящем название «Дал-Текс», могла присутствовать винтовка. Оно находится прямо напротив Книгохранилища через улицу, и его окна расположены под тем же углом к лимузину на Элм-стрит, что и «снайперское гнездо» на седьмом этаже Книгохранилища. След на пальто свидетельствует о присутствии человека, о котором мне известно только то, что он превосходный снайпер.