Отважные(изд.1961) - Воинов Александр Исаевич - Страница 20

Он чутко прислушивался к ночным шумам. До хаты отсюда метров двести. Она стоит в стороне от других домов, маленьким хуторком. Лучшего места для явки не придумать.

Но где человек, который должен его встретить? Уже на месте? Или, может быть, притаился поблизости и выжидает назначенного часа?

Из глубины леса ветер доносил шорохи. Где-то треснула ветка. Шаги?.. Нет. Очевидно, просто время ведет свою работу: пришел час упасть сухой ветке, и она упала.

Приближающиеся голоса заставили его еще больше затаиться. Он не видел людей, но, судя по всему, их было двое. Они торопливо шли по дороге к деревне, разговаривая между собой. Расстояние было слишком велико, и Геннадий Андреевич не разобрал ни слова. Это не могли быть крестьяне – ночью никому не разрешалось выходить за околицу, – значит, полицаи или немцы. Что привело их сюда так поздно?

До боли в глазах он вглядывался в темноту – не мелькнет ли тень возле хаты. Но вот голоса растаяли вдали, шаги стихли, и только откуда-то донесся встревоженный собачий лай. А затем и он оборвался...

Сколько времени прошло, Геннадий Андреевич не знал. Луна снова зашла за тучи. Ничто не выдавало присутствия в хате человека. В окнах не мелькнуло ни огонька, ни одного шороха не доносилось оттуда.

Появились первые, робкие признаки рассвета. Геннадий Андреевич взглянул на часы. Без четверти четыре!.. Он опоздал на целых сорок пять минут. Нет сомнения, что человек, если он уже в хате, не будет ожидать долго – он не сможет после рассвета выйти оттуда незамеченным.

Стараясь ступать как можно осторожнее, Геннадии Андреевич вышел из-за своего укрытия и двинулся к дому. Все было тихо. Даже собаки примолкли в этот предрассветный час.

Легкий ветер коснулся лица, и Геннадий Андреевич зябко повел плечами. Он устал, он дьявольски устал. Сейчас бы броситься на охапку сухого сена и заснуть!..

Рука коснулась плетня. Геннадий Андреевич сделал несколько шагов и, нащупав сломанный шест, перешагнул через него. Под ногой звякнул черепок, но Геннадий Андреевич уже быстро шел к хате, сжимая в руке пистолет. Если засада – пусть стреляют, он будет драться до последнего патрона.

С минуту Геннадий Андреевич стоял, прижавшись к крыльцу, и мучительно вспоминал пароль, слова которого вдруг вылетели из памяти, – сказалось нервное напряжение проведенной без сна ночи...

В это мгновение он вдруг понял, что не один. Всеми обострившимися чувствами он ощутил, что за ним наблюдают, что за окном, забитым досками, кто-то стоит.

Геннадий Андреевич прижался к стене. Да, за стеной явственно был слышен шорох, кто-то крался к двери... Теперь человек снова повернул назад. Он опять приближался к окну! Очевидно, решил, что у окна позиция лучше.

Во рту у Геннадия Андреевича пересохло, он провел языком по губам и вдруг вспомнил пароль! Как же он мог его забыть?!

Он поднялся на покосившееся крыльцо и рукояткой пистолета осторожно стукнул в дверь.

И тут же ему ответил густой, низкий голос:

– Кто?

– Нельзя ли воды напиться?

Голос ответил:

– Воды? Воды много, пей сколько хочешь!.. Подожди, сейчас выйду!..

И Геннадий Андреевич услышал, как человек, теперь уже не таясь, зашагал по комнате.

Через минуту он появился из-за угла, очевидно использовав лаз. Лицо его рассмотреть было трудно, видно было только, что он бородат.

– Пошли быстрее, Павел Мартынович, – сказал человек. – Скоро солнце взойдет! Нам тут задерживаться не к чему...

Они быстро дошли до рощи.

Когда рассвело, Геннадий Андреевич увидел, что спутник его немолод, но крепок, борода у него светлая, лицо широкое, глубоко сидящие серые глаза смотрят умно и чуть насмешливо. Он назвал себя Харитоновым и оказался очень словоохотливым.

Старый лесник, он когда-то, еще в годы гражданской войны, служил в Богунском полку Щорса. Последние годы не работал, а жил в семье старшего сына, который занял его место, помогал по хозяйству. Теперь сына не было – ушел на войну, и старик остался с невесткой, но она сейчас находилась у своей тетки в соседней деревне.

Когда Харитонову, еще до отхода наших войск, предложили помогать партизанам, в нем взыграла старая сила. Он остался в своем доме, который стал местом явки партизан.

Так же как и Полознева, Харитоновы жили на отлете, у самой опушки леса. Темными осенними ночами можно было незаметно пробраться к хлеву, а из него уже в дом.

Дом Харитонова был крепкий, рубленый, и легкий дымок, который вился из трубы, и тихие, дремлющие деревья, – все создавало впечатление покоя и отрешенности от жизненных бурь.

Как только Геннадий Андреевич переступил порог, его обволокло теплом. Ему даже показалось, что пахнет парным молоком, которое он так любил.

Харитонов прикрыл дверь поплотнее и подсел к столу.

– Садись, Павел Мартынович! – сказал он. – Покажи-ка документы. Посмотрим, не надо ли кой-что подправить...

Он долго и внимательно рассматривал пропуск и удостоверение, которые были даны Борзовым и потому имели совершенно убедительный вид. Борзов достал их еще давно – на бланках оставалось только проставить даты, которые вписал сам Геннадий Андреевич. По документам он был Павлом Мартыновичем Токаревым.

– Так! – сказал Харитонов, внимательно изучив, казалось, каждую строку. – Все в порядке. Не подкопаешься.

– А в чем все-таки дело? – спросил Геннадий Андреевич, чувствуя, что стариком руководят какие-то важные соображения.

– Приказано передать вам маршрут, – переходя на «вы», сказал Харитонов, и по тому, как он вдруг стал серьезен, Геннадий Андреевич понял, что старик не так уж мягок, как показался на первый взгляд.

Но Харитонов не сразу перешел к сути дела. Он долго шепотом советовался, как ему поступить самому. Геннадий Андреевич слушал, смотря в его суровое морщинистое лицо. Да, трудно старику... но приказ выполнить нужно.

– Душа болит, – проговорил Харитонов, – знаю, надо, а не могу... не могу...

Что мог сказать Геннадий Андреевич? У каждого свой путь, опасный, тяжкий, но нужно идти по нему до конца, другого выбора нет...

Потом, собравшись с мыслями, Харитонов подробно и долго растолковывал, по каким дорогам и тропам следует добираться до партизанского лагеря.

– А теперь поспи, – сказал он, когда убедился, что подопечный усвоил маршрут. – Путь дальний... Топать и топать... Я схожу в деревню и сразу вернусь... – И, тяжко вздохнув, он вышел из дома.

Геннадий Андреевич прилег на кровать, сняв только сапоги, и сразу же заснул таким крепким сном, каким спал в детстве. Проснулся тоже мгновенно от какого-то внутреннего толчка, вскочил на ноги. Харитонов, одетый, сидел у стола.

– Уже пора? – спросил Геннадий Андреевич, взглянув в окно, где над дальним лесом кружили птицы. – Долго спал?

– Часа три, – ответил Харитонов.

– В деревне был?

Харитонов кивнул и присел на табуретке.

– Связной к тебе явился, – сказал он.

– Откуда?

– Из города. Николай, сынишка той, что повесили... Охотниковой!..

– Ну! – удивился Геннадий Андреевич. – Кто его послал?

– Думаю, Никита. Мальчишка дичится, мне не говорит.

– Где же он?

– Говорю ему, нет тебя здесь, а он не верит. Я, говорит, подожду! Как придет Павел Мартынович, скажи – пусть идет на опушку рощи...

– Осторожный, – усмехнулся Геннадий Андреевич.

– Сам худющий, а глаза сурьезные. – Харитонов достал кисет и стал неторопливо свертывать из газеты папироску. – А только чувствую я – не с хорошим он к тебе пришел... Уж очень он торопился, а как узнал, что тебя нет, даже потемнел весь...

– Но он же знал, что я должен прийти.

– Нет. Сначала я щупом его потрогал. Иди, говорю, с богом, никакого здесь Павла Мартыновича нет, никогда и не было. А сам смотрю, что делать будет. «Молоко, спрашивает, есть?» – «Какое, говорю, молоко! Ты что, с неба свалился? Я давно забыл, как корова выглядит, есть ли у нее рога...» Ну, а он опять за свое: «Нельзя ли воды напиться?» Видно, пароль вспомнил и на меня напирает... Хорошо, думаю, помогу тебе малость. «Воды пей сколько хочешь!..» Как только это я сказал, он обрадовался. Опустился на скамейку. «Дедушка, говорит, сил у меня больше идти нету...» Передохнул малость. Тут мы с ним и договорились... – Харитонов глубоко затянулся махоркой и выпустил клуб ядовитого дыма.