Свободная культура - Лессиг Лоуренс - Страница 14

И хотя мы можем вообразить такую разрешительную систему, чрезвычайно трудно представить расцвет фотографии, если бы эта деятельность регулировалась обязательными разрешениями. Да, фотография существовала бы. Со временем ее значение возрастало бы. Профессионалы пользовались бы технологией, ведь им намного проще выдержать бремя разрешительной системы. Но среди обычных людей фотография не разошлась бы. Не вышло бы ничего подобного этому стремительному росту. И, конечно, не произошло бы ничего подобного всплеску демократичной технологии самовыражения. Если вы проедете по району Президио в Сан-Франциско, то можете там увидеть два желтых школьных автобуса, разукрашенных цветными яркими картинками и надписью «Просто думай!» вместо названия школы. Но проект, где задействованы эти автобусы, рассчитан не «просто» на рациональное. Эти автобусы нашпигованы технологиями, которые учат детей съемке. Не на пленку Истмена, и даже не на видеокассету, а, скорее, на цифровые камеры. «Просто думай!» – это проект, который помогает детям научиться снимать фильмы, тем самым помогая понять и критически оценить кинокультуру, их окружающую. Каждый год эти автобусы курсируют по тридцати с лишним школам и приобщают от трехсот до пятисот детей к медиа посредством работы с медиа. Они думают, делая. Они учатся в процессе работы.

Автобусы эти недешевы, но технологическая начинка постоянно дешевеет. Стоимость высококачественной цифровой видеосистемы впечатляюще снизилась. Как заметил один аналитик, «пять лет назад хорошая цифровая система видеосъемки монтажа в реальном времени стоила 25 тысяч долларов. Сегодня же аппаратура профессионального уровня стоит 595 баксов»[70]. Техника внутри этих автобусов всего десять лет назад стоила бы сотни тысяч. А теперь вполне правдоподобными кажутся не только такие автобусы, но и учебные классы по всей стране, в которых дети познают тонкости того, что учителя называют «медийной грамотностью». «Медийная грамотность, – объясняет Дейв Янофски, исполнительный директор проекта „Просто думай!“, – это способность… понимать, анализировать и разбирать медийные образы. Цель состоит в том, чтобы познакомить (детей) с принципами работы медиа, их устройством, средствами передачи и доступа к ним».

Может показаться странным, что это называют «грамотностью». Для большинства людей грамотность – это умение читать и писать. Фолкнер, Хемингуэй и раздельные инфинитивы – вот то самое, о чем знают «грамотные» люди.

Может быть. Но в мире, где дети просматривают, в среднем, 390 часов телевизионной рекламы в год или от 20 до 45 тысяч рекламных роликов[71], все более важным становится понимание «грамматики» медиа. Ибо как существует грамматика на письме, есть и грамматика для медиа. И как дети учатся писать, плодя горы ужасной прозы, так же они познают и медиа, создавая уйму – по крайней мере, поначалу – отвратительного медиа.

Растущая группа ученых и активистов считает этот вид грамотности ключевым для культуры следующего поколения. Потому что всякий человек, пробовавший писать, понимает, как это сложно – последовательно излагать, удерживать внимание читателя, отточить язык до понятности – но мало кто из нас на самом деле представляет, насколько трудно создавать медиа. В общем-то, немногие понимают, как работают медиа, как они собирают аудиторию и привлекают ее внимание к своим материалам, как вызывают эмоции и как держат в напряжении. Надо всем этим работало целое поколение кинематографистов, пока не отточило это мастерство. Но и в этом случае знание кроется в процессе съемки, а не в книгах и статьях по кинематографии. Писать учатся посредством писанины и размышлений о написанном. Писать образами учатся путем создания образов и размышлений о созданном. Грамматика менялась вместе с медиа. Когда это была просто пленка, как объяснила Элизабет Дейли, исполнительный директор Анненбергского центра коммуникаций при Южно-калифорнийском университете и декан тамошнего факультета кинематографии и телевидения, вся грамматика заключалась в «расположении объектов, цвете, «…» ритме, темпе и текстуре»[72]. Но после того, как компьютеры открыли дорогу в интерактивность, где история не только «играется», но и переживается, грамматика изменилась. Простое управление повествованием ушло в прошлое, и потребовались другие технологии. Майкл Крайтон в совершенстве овладел мастерством писателя-фантаста, но когда он попытался создать игру на основе одной из своих книг, ему пришлось учиться совершенно новому ремеслу. Как провести людей через игру, чтобы при этом явно не чувствовалось, что их ведут, было непросто понять даже необычайно успешному автору[73].

Именно такому умению учится кинематографист. Дейли описывает это так: «Люди очень удивляются тому, как их удержали до самого конца фильма. Кино смонтировано так совершенно, что вы этого не замечаете, просто понятия не имеете. Если кинематографист добивается успеха, вы и не подозреваете, что вас вели». Если вы осознаете, что вас тянут через сюжет, фильм провалился.

Однако движение за расширение грамотности за пределы текста, к включению аудиовизуальных элементов существует не для того, чтобы выращивать успешных режиссеров. Цель заключается совсем не в повышении профессионализма кинематографистов. Дейли описывает задачу так:

«Только читатели». Пассивные приёмники где-то производимой культуры. Диванные клубни. Потребители. Это мир медиа двадцатого века. Двадцать первый век может стать другим. В этом вся соль. Человек может стать и читателем, и писателем или, по меньшей мере, читателем, лучше понимающим писательское ремесло. Или, еще лучше, читателем, разбирающимся в инструментах, которые позволяют писателю вести или вводить в заблуждение. Цель всякой борьбы с безграмотностью, и с такой безграмотностью в особенности, заключается в «наделении людей способностью выбирать себе подходящий язык для творчества или самовыражения»[74]. Это делается для того, чтобы студенты «научились общаться на языке XXI века»[75].

Как и с любыми языками, этот тоже одним дается легче, другим тяжелее. Необязательно в нем преуспевают те, кто прекрасно владеет письменной речью. Дейли и Стефани Бэриш, директор Института мультимедийной грамотности при Анненбергском центре, описывают один особенно пикантный пример проекта, который они вели в некоем колледже. Это был очень бедный городской колледж в Лос-Анджелесе. По всем традиционным меркам благополучия эта школа была просто безнадежной. Но Дейли и Бэриш организовали там программу, которая дала детям возможность использовать фильмы для самовыражения. Фильмы о том, о чем учащиеся знали не понаслышке, – о насилии с применением огнестрельного оружия.

Занятия проводились по пятницам во второй половине дня, что создало новую проблему для несчастной школы. В то время как на большинство занятий детей ничем заманить было невозможно, посещаемость этого урока просто зашкаливала, так что приходилось учащихся выгонять. «Дети приходили в шесть утра и уходили в пять часов следующего утра», – рассказала Бэриш. Они работали намного усерднее, чем на любых других уроках, увлеченные тем, чем и должно заниматься образование, – учились самовыражению.

Используя, по словам Бэриш, все, «что было в свободном доступе в Сети», и довольно простые инструменты для микширования «изображения, звука и текста», учащиеся на этих уроках создали ряд проектов, рассказывавших о насилии с применением оружия нечто такое, что мало кто прежде осознавал. Это был предмет изучения, близкий и жизненный для подростков. Программа «вручила им инструмент и научила их понимать и обсуждать это», – пояснила Бэриш. Инструмент успешно подвиг детей на самовыражение куда успешнее и сильнее, чем один только текст. «Если бы им велели написать сочинение на данную тему, они просто отпросились бы из класса и пошли по своим делам», – считает Бэриш. Отчасти она, несомненно, права, потому что самовыражение в письменных работах – не самая яркая способность этих учащихся. Да и текст – не самая подходящая форма для выражения таких мыслей. Сила послания заключалась тут в связи с формой выражения. «Но разве образование существует не для того, чтобы учить детей писать?» – спросил я. Отчасти, конечно, да. Но зачем мы учим детей писать? «Образование, – пояснила Дейли, – нужно для того, чтобы показать детям способ «построения значения». Говорить о том, что все упирается только в писанину, все равно что утверждать, будто обучение письму преследует только цель научить детей не делать ошибок в словах. Текст – всего лишь часть «построения значения», причем становящаяся все менее важной». Так сказала Дейли в наиболее интересной части интервью.