Спартак - Лесков Валентин Александрович - Страница 14

Многих эта речь великого оратора заставила отшатнуться от Лепида, многих — поколебаться. Оппозиция прикусила язык. Помпей и Красс чувствовали себя обманутыми в ожиданиях: принудить сенат к отмене сулланских порядков с помощью страха не удалось. Кроме того, последние пункты программы Лепида им вовсе не понравились. Особенно недоволен был Красс, сильно нажившийся на скупке имений и имущества проскрибированных.

Теперь все вожди консервативной партии быстро сговорились о дальнейших действиях. Оборону города брали на себя Кв. Катулл и Л. Лукулл. Помпей с частью войск обязался двинуться в Цизальпийскую Галлию и очистить ее от войск Брута.

Развязка великой драмы не замедлила. Лепид появился под городом, захватил с боем правый берег Тибра, но войска сената под начальством Л. Лукулла сумели разбить его на Марсовом поле (Кв. Катуллу, отнюдь не военному, принадлежало чисто формальное руководство).

Отступая, Лепид оставил часть войск в соседнем городе Альбе. Он надеялся сковать войска сената осадой, чтобы самому оправиться от поражения в Этрурии с помощью войск Брута.

Надежда не оправдалась. Помпей, осадивший Брута в Мутине (сам он ожидал, чем окончится битва под Римом), узнав о поражении Лепида, склонил противника к капитуляции. Он клятвенно обещал мятежному претору жизнь и свободу. Брут, поколебавшись, сдался. На глазах у всех Помпей отпустил его. Однако в дороге Брут был вскоре перехвачен другом Помпея Геминием, исполнителем тайных поручений, и убит. Таким образом, победоносный полководец и «честное слово» сдержал, и избавился от человека, слишком много знавшего о его тайных интригах.

Гарнизон Альбы капитулировал. Сам Лепид, теснимый войсками Лукулла и Помпея, ушел на побережье. Дав еще один бой в тщетной попытке повернуть колесо неблагосклонной судьбы, он оказался вынужден оставить Италию и отплыть на остров Сардинию.

Здесь Лепид начал энергичную борьбу с ее наместником — сулланцем, но не выдержал резкой перемены в климате и вскоре умер от лихорадки. Язвительные противники, смеясь, утверждали:

— Наш Лепид погиб от огорчения — ведь жена ему на другой день после отплытия изменила!

Остатки войск Лепида претор М. Перперна, ставший его главным помощником, увел в Испанию на соединенна с Серторием.

В самом Риме наступило временное затишье. Снова его граждане вернулись к повседневной мелкой борьбе всех против всех. Такая борьба являлась самой типичной чертой римской жизни. Об этом писал еще поэт Луцилий, живший незадолго до времени Спартака (180—102 гг. до н. э.), человек, близкий к кружку знаменитого полководца Сципиона Эмилиана:

Поражение Лепида разбило надежду демократических кругов быстрым и решительным ударом опрокинуть сулланский режим. Единственная надежда заключалась теперь в Сертории. П. Цетегу и его друзьям казалось вполне возможным, что в один прекрасный день он, как Ганнибал, перевалит с войском Альпы, сокрушит войска сената и вторгнется в Италию. Но пока желанный час был еще далеко. Поневоле пришлось вернуться на путь малообещающий и неблагодарный — путь конституционных реформ. Средством к их осуществлению являлись непрерывные апелляции к общественному мнению, на форуме — через народных трибунов, в суде — через возбуждение обвинений на политической почве.

Одним из таких обвинителей выступил молодой аристократ Юлий Цезарь. Испытав себя в роли уличного агитатора, пережив со всеми разочарование в вожде, не сумевшем привести к победе, ив самом деле, которое кончилось хуже, чем он ожидал, Цезарь решил испытать силы на другом поприще. Вскоре после поражения Лепида (77 г.) он затеял процесс против Г. Долабеллы, консуляра и богача, видного деятеля сулланской партии, бывшего наместника Киликии. Долабелла в консульство Лепида (78 г.) уже привлекался к суду молодым М. Аврелием Скавром по обвинению в вымогательствах и был осужден. Цезарь решил возобновить обвинение. Но из-за резкой перемены в обстановке он не имел успеха. Цезарь, однако, не сдавался. В следующем году (76 г.) он выступил обвинителем знаменитого начальника конницы Суллы Гая Антония Гибриды, бывшего наместника Греции, прославленного лихоимством, — и снова потерпел неудачу. Сулланцы рассыпались по его адресу в угрозах, и Цезарь счел за лучшее на время уехать из Рима. Он отправился на остров Родос для пополнения своего образования и совершенствования в ораторском искусстве, которое так мало ему в обоих случаях послужило.

Но неудачи Цезаря были закономерны. Добиться осуждения сенатора в сенатском суде являлось вещью очень трудной, в тех условиях — совершенно невозможной. «Кражи и грабежи, — как писал знаменитый немецкий историк Т. Моммзен, — были, так сказать, узаконенным обычаем; комиссия по делам о вымогательствах стала чем-то вроде учреждения, где возвращавшиеся с наместничества сенаторы облагались налогом в пользу их оставшихся дома коллег».

Разумеется, Цетег и его товарищи отлично понимали тщетность легальных выступлений. Но в тот момент не представлялось ничего лучшего.

На форуме борьба принимала обычно более острые формы. Здесь властвовали смелые вожаки низших слоев римского гражданства: таковыми были в 76 году народный трибун Г. Сициний, в 75 году — Квинт Опимий, потомок консула Луция Опимия, главного зачинщика расправы с Г. Гракхом, в 74 году — Л. Квинкций, потомок Д. Квинкция, человека незнатного происхождения, совершившего много воинских подвигов и имевшего громкую славу в войну с Ганнибалом (Ливии).[10] С ними приходилось серьезно бороться консулам-сулланцам: в 76 году — Г. Куриону, в 75 году — Л. Октавию, в 74 году — Л. Лукуллу.

Острота столкновений зависела от внешнеполитической обстановки. Трибуны вели себя крайне дерзко. Они устраивали на форуме свалки, требовали восстановления своей власти в полном объеме, строгих всаднических судов и уничтоженной Суллой цензуры. Их поведение приводило в негодование умеренные элементы из самой оппозиции.

Сулланцы испытывали к трибунам сильнейшую ненависть. Но разделаться с ними не могли. За последним стояли главы могущественных групп в сенате: Помпей, Красс, Г. Котта, Цетег.

В конечном счете исход происходившего спора — это понимали все — должна была решить война с Серторием. Именно удачи и неуспехи ее давали каждой из боровшихся в сенате сторон главный материал для нападения и защиты.

А дела в Испании складывались следующим образом. После изгнания из Италии Лепида войска сената расположились у стен Рима. Помпей, увенчанный новой славой, потребовал предоставить ему командование легионами, намеченными к отправке в Испанию на помощь стороннику Суллы, его родичу по жене — Метеллу Пию.

Требование молодого полководца не понравилось в сенате многим. Помпей не занимал еще ни одной государственной должности, был, следовательно, частным лицом; между тем он требовал поручения, связанного е властью и высокими полномочиями проконсула.

Но спорить с Помпеем, располагавшим преданной армией, не приходилось. Сенат уступил и по предложению Л. Филиппа вручил опасному молодому человеку, бесцеремонно нарушавшему установленные правила в получении магистратур, власть проконсула и главное командование в Дальней Испании.

Летом 77 года вместо консулов того года Помпей с войском перевалил через Альпы. Он усмирил восставших в поддержку Лепида галлов и осенью перешел через Пиренеи.

Первые два года (76—75 гг.) Помпей в военных операциях терпел неудачи. Сенатское большинство как огня боялось его успехов, не давало ему ни денег, ни подкреплений. Помпей отвечал на это интригами в Риме, поддерживая агитацию народных трибунов за отмену сулланских порядков. Чтобы содержать армию, ему приходилось производить изъятие денег и хлеба у галлов. Зимние постои легионов Помпея, регулярные наборы вспомогательной галльской пехоты и конницы делали положение галльской общины еще более трудным, чем обычно. По необходимости галлы прибегали к займам у римских откупщиков и влезали в неоплатные долги. Несостоятельных должников массами обращали в рабов и отправляли на работы в Италию. Все это давало пищу антиримской агитации и делало тыл Помпея очень непрочным.