Победу ни с кем не делим! - Байкалов Альберт - Страница 49

Остальные спецназовцы рассредоточились на заранее подготовленных позициях. Они были совсем близко от дороги, но, по всем расчетам, даже из кабины грузовика разглядеть людей не представлялось возможным. По плану в захвате участвовали три пары и Шаман. Антон улегся в канаву. Ее ночью расширили саперной лопаткой.

Мимо, пригибаясь, прошел Дрон. Его место занял Москит.

Антон проводил Василия, который последние метры полз на животе, взглядом критически оглядел позицию, поправил ветви кустиков и травы и приподнялся на руках. До машины было около полукилометра.

Уже отчетливо был слышен гул двигателя. Шаркая ногами по дороге, двинул навстречу машине Шаман. Он вышел почти на самую середину и стал махать свободной от оружия рукой. Место было выбрано с таким расчетом, что объехать человека на дороге не представлялось возможным, не съезжая на обочину. Она давно не ремонтировалась, и асфальтированный участок с трудом позволял разъехаться даже двум легковушкам.

Антон вдруг подумал, что у водителя нервы наверняка на пределе. Как-никак едет в сторону линии фронта. Вдруг возьмет да и собьет Шамана? А может и просто на скорости объехать. Тогда неминуемо раздавит либо сидящих с той стороны дороги офицеров, либо его и Дрона.

– В кабине двое, – проговорил Шаман. Его гарнитура была спрятана под одеждой на плече. – Военные.

Послышался скрип тормозов. Антон про себя чертыхнулся. Чуть не доехал. Дрону с Туманом предстоит пробежать лишние несколько метров, чтобы встать напротив заднего борта.

– Работаем! – треск автоматной очереди оторвал Антона от земли. Шаман стал стрелять над кабиной. Антон бросился к дверям со стороны водителя. Людей в кабине видно не было. Оно и понятно. Эффект от стрельбы чеченца был рассчитан именно на то, чтобы на какое-то время шофер и пассажир пригнулись, потеряв контроль над обстановкой. В два прыжка Антон оказался у дверцы. Поднырнул под нее, уцепился за ручку и дернул на себя. Дверца распахнулась, и подскочивший Лавр схватил сидевшего за рулем грузина за одежду и рванул на себя. С другой стороны по такому же принципу работали Банкет и Туман. Стропа и Дрон полоснули очередями по заднему борту машины.

Антон присел. Кузов был железным, и пули рикошетом прошли над самой головой.

Лавр бросил водителя лицом вниз на асфальт.

– В кузове ящики! – крикнул Дрон. – Один охранник готов.

Он спрыгнул на землю и отряхнул руки.

– Куда ехали? – Антон двинул в бок грузина.

– Не понимаю.

Тот же вопрос задал Банкет. Антон поморщился. Работающие переговорники мешали.

– В Ахалгори, – раздался голос Банкета. – Там у них минометная батарея.

– Раздевайся, – Антон двинул водителя носком в бок и знаками дал Дрону понять, чтобы тот накинул на себя куртку и панаму.

– Шаман, поедешь в кабине. Дрон – за руль.

Часть спецназовцев заняла позиции вокруг машины, часть быстро грузила свои «пожитки».

– Что с этими делать? – спросил Дрон, застегивая куртку.

Антон посмотрел на двух по пояс раздетых пленников и махнул рукой, давая понять, что они не нужны. Почти тут же грузин оттащили в сторону. Раздались два приглушенных хлопка.

Антон обежал машину, схватился за край борта. В тот же момент, не успел он поднять ногу, как стоявший рядом Банкет подхватил его за голень и втолкнул в кузов. Здесь лежал еще один грузинский солдат. Запах крови вызвал чувство особой тревоги. Сколько раз он уже вдыхал его, но так и не смог привыкнуть. Он был уверен, что сама по себе кровь пахнет не так. Это дух преисподней щекочет нервы, тот, другой, самый страшный и неизвестный мир, в который суждено шагнуть каждому и каждый верит в то, что этого с ним не произойдет. С офицерами спецназа работали серьезные психологи. Их готовили к тому, что смерть – это обыденная неизбежность. Каждый знал: после ее наступления тебе будет все равно, когда и как ты умер. Стоит только вспомнить то ничто, что было до рождения, и все встанет на свои места. Когда-то его уже не было, и не было вместе с ним этого мира, чувств, ощущений, эмоций. С другой стороны, человек продолжал существовать в своих потомках. Это доказывала генетическая память. Получалось, что сознание просто меняло свою оболочку, приобретая более совершенные формы. Все это в совокупности делало спецназовцев на голову выше обычных людей. Но сейчас Антон поймал себя на мысли, что впервые при выполнении боевой задачи он стал ощущать неуверенность. Ведь если бы он умер еще год назад, его семья, уже обеспеченная квартирой, получила бы приличное пособие и пенсию. Сейчас же на фоне реформ, непонятно каким «стратегом» придуманных, он опасался, что в случае чего, его сын и жена никому не будут нужны. Нечто подобное уже было. Тогда в начале девяностых он был вынужден уволиться. Но в тот период времени развалили и КГБ, и МВД. Армию же сократили до такой степени, что страна оказалась практически безоружной. Истерия в средствах массовой информации, активно подогреваемая западными спецслужбами, охватила все население, включая тех, кто стоял у власти. Одних запугали переворотом, других огромным количеством средств, уходящих на содержание, дедовщиной, бесконтрольностью над оружием массового поражения. Чего только не выдумывали разномастные журналисты и телеведущие новомодных шоу. А лидеры возникающих, как грибы, партий? Любой лидер новоявленной партии оперировал терминами «конверсия», «разумная достаточность». Вылилось это в то, что заводы по производству ракетоносцев сочли лучшим выпускать чайники, а страна осталась без ПВО, сухопутных войск и флота. Стратегическая авиация гнила на аэродроме. Агенты западных спецслужб в буквальном смысле разгуливали по городам и на секретных некогда объектах, а преступность на фоне передела собственности и правового беспредела смыла кровавой волной сотни тысяч людей. Думали, ничего ужаснее быть не может. Оказывается, может.

Антон огляделся. Треть кузова была заставлена ящиками. Маркировка на английском. В углу, прямо на полу, лежал Васо и затравленно смотрел на труп.

– Отмучился, счастливчик? – проследив за его взглядом, усмехнулся Антон. – Не то, что ты, Васо. Для них война закончилась. А тебе еще визит в ад только предстоит.

Хлопнули дверцы машины. Антон прошел в глубь кузова и уселся у ящиков на корточки. Машина вздрогнула и завелась. Спецназовцы спешно забирались в кузов, передавая друг другу оружие.

– Командир, – раздался голос Шамана, – к движению готов.

– Минута, – наблюдая за тем, как Москит на пару со Стропой усаживают на пол Джина, проговорил Антон. – Все, вперед!

Глава 8

После очередной остановки на отдых Барбара уже с трудом передвигалась. От того, что ногу приходилось практически волочить, нестерпимо ныла поясница. Она заметила, что после привалов очень тяжело даются первые шаги. Да и вообще, отдых только расслабляет. Для себя она решила в следующий раз не садиться, а просто постоять. Барбара поставила ступню на землю, поморщилась и сделала еще один шаг. Боль уже была нестерпимой. Илья шел впереди, придерживая ветки. Ему тоже было тяжело, но один он мог бы идти быстрее.

Барбаре казалось, что они топчутся на месте. Илья срезал ей из рогатины некое подобие костыля, которым она уже успела натереть себе подмышку. Они шли почти три часа. Барбара то и дело доставала из кармана сотовый телефон, который перестал здесь работать, и смотрела на время. По словам Ильи, нужно было выйти к русским военным. Барбара рассказала ему, что видела на выезде из Гори пост. Сейчас они двигались вдоль дороги в надежде добраться до него. Она несколько раз прикинула в уме, сколько они потратили времени, чтобы отъехать от него. Скорость была небольшая. Водитель в некоторых местах буквально «крался». По всему выходило километров двадцать. Еще Барбара вспомнила, что незадолго до обстрела они миновали перекресток, перед которым был мост через ручей.

«Неужели мы так далеко отъехали? – удивлялась она. – Или просто медленно идем?»

Теперь Барбара поняла цену фразе «смертельная усталость». Это когда сама жизнь кажется огромным испытанием. Не было сил даже говорить. Хотелось упасть и не двигаться. Каждый шаг ей казался последним. Но Илья медленно шел, и она, боясь отстать, ковыляла сзади. Ему нужно было во что бы то ни стало идти. У него была цель – узнать, что с младшим сыном. Он не будет сидеть в этом лесу из-за Барбары. Ее поразил рассказ Ильи. Она долго находилась под впечатлением услышанного и все не могла себя представить на месте расстреливаемых людей. Внутри все вдруг то застывало от ужаса, то, наоборот, накатывала волна жара, пробивающего до самых кончиков пальцев.