Гражданский спецназ - Байкалов Альберт - Страница 39

– Просто, – вздохнул Горяинов, перестав улыбаться и вмиг погрустнев от холодного взгляда Филиппова. – Оба липовых паспорта для тебя делал я. Если учесть, что один из них, на имя Ковалева Даниила Владимировича, ты не соизволил забрать при побеге из наркодиспансера, то у тебя не было выбора, кроме как стать Малолеткиным Константином. А дальше – дело техники. У меня есть в Новосибирске знакомые среди действующих сотрудников милиции. Как-никак, за двадцать лет всю страну объездил, а там раз пять в командировке был. Они аэропорт и вокзал предупредили, как проскочит фамилия Малолеткин, сообщить. Вот среди ночи и проскочила. Ты еще в самолет не успел сесть, а я уже знал, на каком месте ты полетишь.

– В принципе с этим я уже сталкивался, – Антон почесал за ухом. – Поэтому и билет по поддельным документам брал. Просто не учел, что вы их и делали.

Горяинов рассмеялся:

– Жалко, «Поляроида» с собой нет, глупее рожи я давно не видел. Снимок был бы хоть куда. – Он погрустнел: – А Гена говорил, тебя ничем удивить нельзя.

– И был почти прав. – Антон тяжело вздохнул. – Я рассчитывал увидеть здесь кого угодно, только не вас.

Он спустился в яму под машиной и извлек из-под деревянного настила на полу небольшой сверток.

– Все-таки не веришь в правосудие? – спросил Горяинов, наблюдая, как Антон, развернув пистолет, с любовью осмотрел несколько магазинов, лежащих там же, и, открыв коробку с патронами, принялся их снаряжать.

– А вы сами-то верите? – ухмыльнулся Антон, оторвавшись от своего занятия. – Недавно по телевизору показали одного чеченского полевого командира. Полчаса перечисляли его «подвиги». Убийства, похищения людей, теракты, наркотики, провокации, а в конце ошарашили – приговорен к восьми годам лишения свободы. Не удивлюсь, если через пару лет под амнистию какую-нибудь попадет.

– Здесь политика, – попытался возразить Горяинов. – Как-никак, его одурачили, будто он свою землю защищает.

– Да ладно вам, – Антон поднял упавший на пол патрон и вставил в обойму, – у нас женщину из соседнего подъезда посадили за кражу продуктов. Она на это пошла, чтобы троих детей накормить. Ущерб копеечный, на два дня сытой жизни им хватило. Два года условно получила. Через несколько месяцев, ночью, в столовую детского сада забралась. Взяла масло, несколько килограммов сухого молока и ведро картошки. И что? Четыре года общего режима. А теперь скажите мне, те, кто на миллионы долларов народ облапошивает, сидят? В лучшем случае находятся в мифическом розыске либо имеют депутатскую неприкосновенность.

– Я не затем сюда пришел, чтобы слушать то, о чем не хуже тебя знаю, – воспользовавшись паузой в монологе Антона, заговорил Горяинов, – а чтобы выяснить, по какому пути ты решил двигаться, и ввести тебя в курс дела. Заодно предупредить, чтобы ты не появлялся у нас в офисе, потому что люди Бобра установили за ним наблюдение.

– Насчет пути, – Антон вставил в пистолет обойму и сунул его в наплечную кобуру под мышкой, – вы уже догадались. В офис к вам я не пойду. Осталось только ввести меня в курс дела.

Горяинов на некоторое время задумался, затем, спрыгнув с верстака, отряхнул руки.

– Недавно на территории одного из садово-огородных кооперативов найден мертвым гражданин Романюк Артур Николаевич по прозвищу Витас. Скончался в результате огнестрельного ранения в голову с близкого расстояния. Он проходил по делу Курмачова и его родственников как главный подозреваемый. Были найдены его отпечатки пальцев на месте преступления.

– Я понял, о ком речь, – давая понять, что некоторые детали ему известны, кивнул головой Антон. Его слегка раздражала манера Горяинова переходить при разговоре о преступлениях на официальный тон.

– Я знал от Геннадия о некоторых деталях ваших дел и, в частности, твоих злоключений. Так вот, официальная версия следствия – самоубийство. Причина – он понял, что конкретно влип, плюс неизбежное половое бессилие в связи с травмой, которую ты ему нанес.

– Я рассчитывал, что гуманней будет не убивать, а сделать так, чтобы больше уроды не рождались, – грустно пошутил Антон, – он же стреляться вздумал.

– Я не считаю, что это он сделал сам.

– Думаете, его грохнули?

Горяинов неопределенно пожал плечами:

– Возможно, так оно и есть. – Он потер мочку уха и неожиданно переключился на другую тему: – Готовы результаты медицинской экспертизы по Навродскому. Мне удалось узнать, что перед тем, как его убили, он подвергся избиениям. У него была закрытая черепно-мозговая травма, а в ране на голове обнаружили мелкие осколки бутылочного стекла.

– Его бутылкой, по-вашему, оглушили? – удивился Антон.

– Вскрытие и анализ крови показали наличие алкоголя и даже какого именно. Это «Мартини». Выпито триста с лишним граммов. Если допустить, что он пил на двоих бутылку по ноль-семь, то получается, второй могла быть женщина.

– В этот день он собирался к Пешехоновой, – вспомнил Филиппов. – Может быть, когда возвращался домой, его кто-то встретил?

– А он не говорил тебе, где собирается ночевать? – подозрительно глядя на Филиппова, вопросом на вопрос ответил Горяинов. – У меня складывается мнение, что бутылкой он получил у нее дома.

– Логично! – ударил себя по колену Антон. – Не мог же он идти по дороге и пить. Значит, надо начинать с нее.

– Ладно, думай. – Горяинов хлопнул его по плечу. – Мне пора.

Он, не прощаясь, направился к выходу, как вдруг остановился:

– Где жить собираешься?

Антон пожал плечами:

– Пока еще не решил. А что, есть предложения?

– Надо подумать. – Горяинов вышел.

Проводив его взглядом, Антон некоторое время сидел, перебирая в голове услышанное от помощника Навродского. Он был рад неожиданной встрече, но в то же время что-то настораживало его. Появилось ощущение тревоги и предчувствие беды.

Филиппов вновь и вновь прокручивал в голове разговор, пытаясь найти причину этого беспокойства, уже посчитав, что всему виной усталость, вызванная перелетом, собрался уходить, как его осенило! Он никому, даже Регине, не говорил о намерении сойти с поезда именно в Новосибирске! Откуда Горяинов мог узнать об этом?

Тревога усилилась. Пока Антон решил заняться детальной разведкой и поиском жилья.

После разговора с Филипповым Петр Викторович Горяинов быстрым шагом направился к проходной.

Еще раз поблагодарив охранника, который час назад, хоть и изрядно помурыжив, пропустил его на территорию гаражей для разговора с Антоном, он перешел на другую сторону улицы и, усевшись на скамейку остановки, вмиг скис, превратившись в ссутулившегося, с потускневшим и ничего не выражающим взглядом человека.

Он был до того подавлен, что едва не пропустил свой автобус.

В салоне было мало народа. Показав кондуктору проездной, он уселся на свободное место и вновь погрузился в нерадостные мысли о своем поступке, пытаясь найти себе хоть какое-то оправдание.

Вчера, ближе к вечеру, когда, закончив все свои дела, он уже собирался домой, в офис позвонила жена. По ее голосу он сразу догадался, что она чем-то сильно взволнована, и, как оказалось, угадал. Пропали зять и внук. Они ушли рано утром покупать надувной матрац, а ближе к полудню всем семейством, вместе с дочерью Петра Викторовича Анютой, собирались на Волгу.

Михаил, муж дочери, был обязательным человеком и очень любил Анюту. Между ними никогда не возникало ни споров, ни ссор, что поначалу даже настораживало Петра Викторовича и его супругу. Анюта была замужем за Михаилом уже почти семь лет. За это время у них родился сын Костя, который в этом году должен пойти в первый класс. Сам глава семейства работал бортинженером иркутской авиакомпании «Сибирь» и летал на «Як-40».

Каждый год они проводили отпуск здесь, поэтому Петр Викторович достаточно хорошо знал спутника жизни дочери и сразу отмел мысль, что тот задержался где-то за барной стойкой с кружкой пива, а тем паче увлекся какой-нибудь женщиной.

На выходе из метро, недалеко от дома, запыхавшегося и теряющегося в догадках по поводу исчезновения близких Горяинова неожиданно окликнул крепкого телосложения парень, одновременно подхватив его под локоть, увлекая в сторону от основного потока пассажиров.