Гражданский спецназ - Байкалов Альберт - Страница 21

От коридора камеру отделяла решетка из стальных прутьев. Услышав доносившиеся оттуда голоса, Вадим встал и, опираясь о стенку, подошел к ней.

Он прекрасно помнил, как выпивал в компании с Лучком на кухне у себя дома. Потом… Потом стол, кухня, лицо Лучка постепенно превращалось в какой-то темного цвета пластилин, и все. Сильно болел лоб. Пощупав его, он обнаружил длинную коросту, которая кровоточила.

– Черт побери, что я мог натворить? – с ужасом прошептал он, глядя на стоящего недалеко от камеры милиционера, о чем-то беседующего через окошко с дежурным. И окликнул: – Командир!

– О! – обрадовался сержант. – Ожил Джеймс Бонд!

– Командир, воды дай, – едва слышно просипел Скорый, чувствуя, как земля вновь начинает уходить из– под ног.

– Что, головка болит? – Милиционер улыбнулся. – А во рту ка-ка?

Тем не менее он взял пластиковую бутылку из—под минеральной воды и подошел к ограждению.

– Плохо, да? – участливо спросил он, весело глядя на Вадима. – Меняю бутылку теплой воды из—под крана на информацию, кого ты сегодня хлопнул.

– Кого хлопнул? – переспросил Скорый.

– Не хочешь говорить, не надо. – Милиционер развернулся, сделав вид, что уходит.

– Кончай издеваться, – прохрипел Скоробогатов, протягивая сквозь прутья руку.

– Ладно, пей, – сжалился блюститель порядка. – Что, действительно ничего не помнишь?

– Не-а, – на секунду оторвавшись от горлышка, простонал Вадим. – Ничего.

– Плохи твои дела, брат. Очень плохи. Лучше, конечно, вспомнить, как ты посреди города на тротуаре с пистолетом в руке заночевать собрался.

– Да ты что! – Глаза у Скорого округлились. – С каким пистолетом?

Всосав в себя почти полтора литра воды, он тяжело дышал.

– Тебе видней.

Блюститель порядка забрал бутылку и, потеряв к нему всякий интерес, отправился прочь.

Усевшись на нары, Скорый принялся напрягать мозги, которые, казалось, превратились в какую-то болезненную субстанцию.

Он ровным счетом ничего не мог понять. Вновь и вновь прокручивал в голове все события, предшествовавшие забытью, но добирался по закоулкам сознания лишь до того места, как, пытаясь выйти в туалет, вдруг почувствовал головокружение.

Стоп! Раньше такого с ним никогда не бывало. Пол, словно палуба корабля, резко ушел из-под ног… Лучок. Виски… Неужели Лучок усыпил его, а потом сдал ментам? Зачем… Чушь какая-то.

В камере временно задержанных не было окна, но по тому, как чаще стали хлопать двери, по все усиливающемуся шуму и оживлению Вадим понял, что близилось начало рабочего дня.

В неведении прошло несколько часов… Наконец к камере подошел уже знакомый сержант в сопровождении еще одного милиционера. Погремев ключами, он открыл дверь. Как ни странно, на него сразу надели наручники и, проведя через коридор, завели в небольшую комнату. Стул. Стол. Небольшой шкафчик. Маленькое окошко с решеткой и тусклая лампочка под потолком.

Милиционер достал из шкафа шнурки от кроссовок и часы, положил на стол.

– Твое?

– Мое, – ответил Вадим и провел рукой по шее, в надежде нащупать золотую цепь. – Больше ничего не было?

– Ствол тебе отдадут позже, – съязвил сержант. – Давай распишись. Он протянул ему листок с описью его вещей.

– Ты садись, – похлопал его второй по плечу, указывая на стул, вмонтированный в пол, – с тобой еще дежурный пообщается. У нас на тебя никаких данных нет.

Вадим подчинился.

Вошел старший лейтенант и уселся напротив.

Брезгливо посмотрев на него, достал ручку:

– Фамилия, имя, отчество, адрес и место работы.

Вадим принялся отвечать, однако, назвав свои данные, замолчал.

На остальные вопросы типа «Как вы оказались во дворе дома номер четыре по улице Гагарина?» или «Откуда у вас пистолет и с какой целью он находился у вас?» Вадим сам бы хотел получить ответы.

Больше всего он боялся, что поблизости от того места, где обнаружили его, всплывет трупик.

– Как встретили дома? – Не выпуская руки Антона, протянутой для приветствия, Навродский, хитро улыбаясь, заглянул ему в глаза. – Небось жена изнасиловала?

– После такой диеты, – Филиппов невесело усмехнулся, – трусы снять тяжело, не то что на бабу залезть.

Геннадий рассмеялся.

– Ничего, сейчас откормишься. – Лицо его сделалось озабоченным. – Ну, а если серьезно, не ругалась?

– Да нет, что ей ругаться, спросила только, почему такой тощий и совсем не загорел.

Они рассмеялись. Не желая беспокоить кормящую мать, Антон скрыл истинную причину своего исчезновения.

Регине пришлось объяснить, что он откликнулся на просьбу бывшего сослуживца, позвонившего аж из-под Сочи с просьбой помочь в строительстве дома, заодно отдохнуть, благо море в двух шагах.

Однако Антон понял по ее поведению, что она не до конца поверила в это. Но с расспросами не приставала, и это его вполне устраивало.

Вечерело. Лето вступило в свои права. От прогретых солнцем зданий отдавало теплом, как от огромных печей. Навродский с Филипповым не спеша шагали вдоль по улице, ведущей к Волге. Уже между домами было видно голубую гладь великой реки.

– Я тебе не успел сказать, – глядя себе под ноги, заговорил Антон. – Когда мы приехали по вызову на квартиру Скоробогатова, там находился его друг, который и обнаружил якобы его в невменяемом состоянии. На полу кухни было разбито две рюмки, хотя этот парень сказал, что со Скорым он не пил. Кроме этого, беспорядок, царивший в комнатах, был неубедителен.

– Как это? – Геннадий остановился и удивленно посмотрел на Антона.

– Видишь ли, – Филиппов на секунду задумался, восстанавливая картину погрома, – во-первых, этот дружок утверждал, что Скорый пытался разжечь костер, используя штору с окна. Так вот, штору ему как бы удалось зажечь, но, что странно, при этом абсолютно не пострадал ковер. Кроме того, в ванной я обнаружил немного сажи.

– Ты хочешь сказать, что все подстроено?

– Именно. Взять ту же мебель. Она сильно повреждена, а между тем от соседей не поступало никаких жалоб. Ее что, осторожно ломали?

– Понимаю, – кивнул головой Геннадий. – А что за парень, ты не узнавал?

– Оттуда отец Скоробогатова с нами ехал. Я его расспросил. Это был Лузин Игорь. Живет на Тухачевского. Я даже телефон его запомнил.

– Отлично! – Геннадий не без восхищения посмотрел на Антона. – А кто-то еще скулил, что навыков оперативной работы нет. Что бы я без тебя делал. Теперь у нас еще один фигурант появился!

– Я подозреваю, что в шайке Бобра он теперь займет главенствующую роль, – сказал Антон.

– Почему ты так думаешь?

– Курмачов сказал, что Скоробогатов командовал парадом, когда он бомжа мочил, Бобров лишь наблюдал. По крайней мере, отморозки слушались Скорого и все, что он говорил, выполняли.

– Значит, он не поладил с Бобром, и тот решил его убрать, – задумчиво произнес Навродский. – А Лучок этот случайно не со стороны?

– Нет, – Антон отрицательно покачал головой.

– Тебе не кажется, что твое исчезновение из профилактория в один день с этими субчиками может вызвать подозрение у Бобра? – В голосе Геннадия послышались нотки тревоги.

– Даже если так, что это ему даст? – удивился Антон. – Я же по другим документам лежал.

– Лучок тебя видел, – напомнил ему Геннадий.

Антон отмахнулся.

– Ну и что с того? Что, Бобер фоторобот будет составлять?

Перейдя через дорогу, они оказались на набережной. Навродский оглядел раскинувшийся внизу пляж, заполненный загорающими. Несколько отчаянных мужиков, видимо, согретых изнутри, уже купались.

– Я в прошлом году ни разу не окунулся, – с сожалением вздохнул он, – с этой работой. Потом еще Оксанка… Так закрутился, что не заметил, как и лето пролетело.

– Да и я тебе хлопот прибавил тогда, – напомнил Антон.

– Какие это хлопоты по сравнению с крушением семейного корабля. – Геннадий задумался на минуту, положив локти на бетонные ограждения пляжа, затем с горечью усмехнулся. – В один день, как обухом по голове.