Прощайте, колибри, хочу к воробьям! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 23

Он собрал вещи и поехал к Константину.

– Ну, как она? – спросил он с порога.

– У нее тридцать девять и шесть! Вся горит, а согреться не может. Я вызвал врача.

– Это правильно. А что за врач? Районный?

– Нет, это старый друг моего отца. Превосходный терапевт.

– И когда он будет?

– Полагаю, минут через сорок. Я отправил за ним машину.

– Тогда, с вашего разрешения, я его дождусь. Хотелось бы уехать уже с какой-то ясностью…

– Да ради бога!

– Она в сознании?

– Да. Но иногда бредит. Меня только напугало, что Пафнутий к ней не пошел…

– Почему это вас напугало?

– А говорят, когда кошки не идут к больному, это плохо. Значит, больной… в очень тяжелом состоянии.

– Вы так шутите?

– Какие шутки! Хотите кофе или чаю?

– Кофе. Послушай, ты ее любишь, а? – спросил вдруг Мирон.

Константин вздрогнул:

– Что?

– Я спросил: ты Женю любишь?

– А тебе какое дело?

– До тебя – никакого, просто хочу сказать – я люблю эту женщину.

– Мог и не говорить, я сразу понял.

– Ишь ты, понятливый какой… А я тоже про тебя понял…

– Ну и что мы теперь будем с этим делать?

– Ну, как говорится, чья возьмет! И хотя ты с общечеловеческой точки зрения привлекательнее меня, но все же по большому счету у тебя передо мной только одно преимущество.

– Какое, интересно?

– А котяра твой!

Костя вдруг рассмеялся.

– Знаешь, Мирон, ты, похоже, золотой мужик, но я в жизни не вел и даже не слышал более идиотского разговора. Ты хоть отдаешь себе в этом отчет?

Мирон вообще почти никогда не улыбался. Но тут улыбнулся.

– Есть такое дело! Прав! Мы два идиота!

Раздался сигнал домофона.

– Это доктор!

Доктор Отар Шалвович Гургенидзе был близким другом семьи Турбиных, лечил Костю еще мальчишкой, но в последние годы как-то редко появлялся, жил в основном за городом и выращивал на даче какие-то диковинные розы.

– Ну ты и забрался на верхотуру! Как можно жить в таком отрыве от земли, Котэ? Ну, что стряслось, кто заболел? Я потом непременно посмотрю, как ты тут устроился, а сейчас – где можно помыть руки? Я, знаешь ли, врач старой закалки, привык мыть руки. А то недавно мне одна моя старая подружка жаловалась, что их районный доктор руки не моет. Ну, веди меня к больной.

– Хороший доктор, сразу видно, – сказал Мирон.

Прошло не меньше получаса, прежде чем Отар Шалвович вышел из комнаты, где лежала Женя. Вид у него был довольно хмурый.

– А вы кто? – спросил он у Мирона.

– Друг, – кратко ответил тот.

– Ну вот что, друзья, дело серьезное.

– Это не ангина? – спросил Мирон.

– Это ангина. В тяжелой форме, но беда не в том. У этой женщины крайнее нервное истощение, на фоне которого и более легкое заболевание может приобрести угрожающую форму, а тут… И сердечко у нее неважное. Конечно, надо бы ее в больницу… Но где гарантия, что в больнице ей будут уделять достаточно внимания?

– А если увезти ее за границу? В Голландию? Там… – начал Мирон, но Отар Шалвович замахал на него руками.

– Молодой человек, даже не заикайтесь об этой чепухе! Сделаем так. Я вижу, вы оба люди не бедные, я пришлю вам опытнейшую сиделку, это моя бывшая медсестра, на нее я могу положиться. Она будет здесь жить, это возможно, Котэ?

– Безусловно!

– Отлично. Уж она-то сумеет обеспечить необходимый уход. И если новых осложнений не будет, надеюсь, дня через три нашей дамочке станет полегче. Но…

– Доктор, может быть, нужны какие-то лекарства из-за границы?

– Да нет, молодой человек, слава богу, ничего не нужно. Я сейчас выпишу все, что требуется, и отправляйтесь в аптеку. Уколы кто-то из вас умеет делать?

Мужчины растерянно переглянулись.

– Так, суду все ясно! Тогда живо в аптеку! Первый укол я сам сделаю, а дальше уж Надежда Сергеевна примет эстафету.

– Я все куплю! Костя, где тут у вас аптека?

– Дядя Отари, а она… может умереть?

– Полагаю, до этого не дойдет, но все назначения надо исполнять свято… И еще… Ее надо будет, когда температура спадет, хорошо кормить. Ну, это Надежда Сергеевна знает. А теперь показывай квартиру, Котэ!

– Дядя Отари, а скажите мне… Вот у меня кот, он вообще-то обожает Женю, я даже ревную… А сейчас он к ней не подошел…

– И молодец! Куда ей с температурой под сорок еще такой котище? Вот спадет температура, он от нее не отойдет!

– То есть он понимает, что сейчас ей это вредно?

– Именно так. А ты, я смотрю, влип, мой мальчик! – лукаво улыбнулся доктор. – Не волнуйся, вылечим мы твою Женечку. Ох, а кто же такую красоту нарисовал?

– Один приятель.

– Здорово! Надо же… Настроение поднимает. Да, а что за жена у твоего папаши?

– А вы с ней не знакомы? – удивился Костя.

– Нет еще, все никак не познакомимся. Скажи мне, Котэ, а свадьба была?

– Да что вы, дядя Отари! Расписались и в тот же день улетели в Ниццу!

– Ну, а какая она?

– Она довольно милая. Очень образованная, искусствовед, читает лекции в Париже, готовит прекрасно, и ей всего сорок девять лет.

– Ну надо же… А знаешь, я страшно обрадовался, когда ты ко мне обратился. Вот, думаю, еще нужен кому-то старый цветовод!

– Дядя Отари, но вы не такой уж старый… Могли бы еще работать и работать.

– А я не хочу! Я не вписываюсь уже…

Я начинаю учить молодых, а они не очень-то хотят учиться. Считают, что сами умные, и мне с ними неинтересно. Есть, конечно, и другие, но… Одним словом, с розами мне сейчас лучше. Вот как поправится твоя Женя, привози ее ко мне, я ей такой букет подарю… А, кстати, что за тип тут еще вертелся?

– Это Женин друг.

– Ой, смотри, Котэ, такой друг еще может и отбить. Он чем занимается?

– Оперой!

– Чем? Он опер?

– Да нет, он руководит оперным проектом…

– Ну надо же… А я думал, он какой-нибудь или суперагент или, прости господи, бандит…

И что, он действительно разбирается в опере?

– Он выпускник Миланской консерватории.

– Обалдеть! Как все интересно в наше время!

Доктор сделал Жене укол и решил дождаться прихода Надежды Сергеевны, чтобы лично ее проинструктировать.

Мирон прилетел в Амстердам в расстроенных чувствах. Он волновался за Женю, но тот факт, что минимум две-три недели ее не будет с ними, расстраивал его еще больше, ему казалось, что без нее у них вообще ничего не получится. Он сразу набрал телефон Фархада, но тот не отвечал. Это было странно. Он позвонил на домашний. Там тоже никто не брал трубку. Может, он просто репетирует с артистами и не слышит? Хотя по времени вряд ли. Может, пошел в театр? Но тогда бы он отключил телефон. Мирон оставил голосовое сообщение. И вдруг ему стало тревожно. Неужто и с Узбеком что-то стряслось? Только этого не хватало! Он сел в такси и назвал адрес Фархада. На звонок никто не открывал. Мирон вспомнил, что у него есть ключ от квартиры с тех пор, как он еще жил у Узбека. Квартира была двухэтажная.

– Эй, Узбек, ты дома? Эй!

Ни ответа, ни привета. Но в прихожей Мирон заметил любимые ботинки Узбека. Он, конечно, мог надеть другие, но почему-то Мирон решил, что Фархад дома. Единым духом взлетев на второй этаж, он ногой распахнул дверь в спальню. Там было темно, но из ванной падал свет…

В ванне лежал Узбек, белый как полотно, с закрытыми глазами, а вода была темно-розовой…

– Сволочь! – закричал Мирон и кинулся к Фархаду. Тот был жив. Мирон с трудом выволок его из ванны. Как ни странно, крови было мало, а опасная бритва валялась на полу. Мирон знал, что делать в таких случаях. Рана была только на левом запястье. Мирон перетянул руку жгутом и на махровой простыне выволок Фархада из ванной. Потом стал бить его по щекам.

– Очнись! Очнись, скотина! Очнись, падла!

Фархад открыл глаза.

– Ты что это вздумал, гад!

– Мирон? Ты зачем?

– А что такое, ты что, решил драпануть, слабак? Дерьмо собачье! У меня слов не хватает, чтоб сказать тебе… Предатель!