Черный - Хансен Эва - Страница 77

Мое состояние уже не вызывало у них опасений, кровь мне перелили, оставалось бороться со слабостью. Не люблю больницы, потому поинтересовалась:

– Когда меня отпустят домой? Лежать я могу и там.

– Кто будет за вами ухаживать? – врач молод и очень похож на Джорджа Клуни, не сомневаюсь, что мой вопрос по-своему уникален, потому что остальные пациентки норовили полежать подольше. Но я такого насмотрелась, что меня еще очень долго никто не будет интересовать, даже копии Клуни.

– У меня много помощников…

– Молодой человек, который вас привез и дал кровь?

– Нет, и без него хватает. Бабушка, друзья, сестра, мама…

Бровь эрзац-Клуни чуть приподнялась, вот еще один умелец выражать удивление столь эффектно.

– Почему мама в последнюю очередь?

– Могу назвать первой.

– Хорошо, завтра я вас отпущу, но при условии, что будете лежать дома еще неделю и беречься.

– А можно сегодня?

Он с недоумением уставился на меня:

– Вообще-то, почти ночь.

– За мной приедут.

– Нет-нет!

– Мне еще будут делать какие-то процедуры?

– Не мешало бы поставить капельницы… – Доктор перебирал бумаги на столике, явно не зная, на что решиться. Я поняла, что нужно просто надавить посильней.

– Общеукрепляющие?

– Да, конечно.

– Их поставят дома.

– Мне позвонить молодому человеку, чтобы он за вами приехал?

– Ни в коем случае!

Теперь глаза эрзац-Клуни внимательно изучали мое лицо. Хотелось крикнуть: что, не подхожу Ларсу? Да, я бледно-зеленая поганка, но с учетом моих мучений за последние дни это неудивительно.

– Это его ребенка вы потеряли?

Мои глаза никогда не были стальными, они просто серые, но я обрела сталь и во взоре, и в голосе:

– Своего, доктор, только своего!

Он отвел взгляд первым, чуть смутился:

– Хорошо. Звоните маме, чтобы приехала.

– Лучше друзьям, они наверняка не заняты на каком-нибудь благотворительном приеме.

Мы посмотрели друг на дружку и с облегчением рассмеялись. Эрзац-Клуни достал из кармана визитку, протянул мне:

– Только при условии, что вы позвоните, когда доедете, а еще завтра и вообще каждый день.

– До пенсии?

– По крайней мере, моей.

– Идет!

– А дети у вас еще будут…

Лукас, услышав новость, ахнул:

– Линн! Конечно, немедленно приеду!

– Приедешь или приедете с Дорис?

– А ты не против…

– Не против! Давайте скорей, домой очень хочется.

Еще через час я проваливалась в сон на своей постели в квартире дяди Лукаса. Лукас и Дорис категорически отказались снова меняться комнатами, заявив, что если им вдруг покажется мало, то займут еще одну, стоявшую закрытой.

Думать ни о чем не хотелось, мысли даже о Ларсе я старательно гнала от себя. Нужно по-настоящему начать новую жизнь, а для этого я должна постараться забыть или почти забыть все, что пережила. Нет, я понимала, что снова пойду в больницу к Вере и Тине, но просто как к больным подругам, а не к подругам по несчастью. Психолог прав – иного не дано.

Оставались одна беда – потеря ребенка и одна проблема – Ларс. Он сказал, что у нас еще будут дети… Какие дети?! Засыпая, я думала все-таки об этом.

С утра яркое солнце, окна на юго-восток, а потому даже сквозь опущенные жалюзи пробивались солнечные лучи, образовывая узенькие полоски на полу и моем одеяле.

Но теперь я солнцу не просто рада, для меня оно означает конец кошмара, наверное, потому что все дни мучений мы солнечного света не видели. Думать ни о чем не хочется, голова пустая и от этого почему-то легко и хорошо…

Звонок Ларса вполне ожидаем:

– Линн, что случилось?

Однако… на часах только восьмой час, а он уже в больнице и выяснил, что меня нет?

– Здравствуй.

– Я тебя разбудил?

– Нет, я уже не спала.

– Почему ты уехала?

– Потому что мне разрешили.

– Но почему даже не позвонила, я бы отвез. Ты… не хочешь меня видеть?

Опуская второй вопрос, отвечаю на первый:

– Потому что все в своей жизни я теперь буду решать сама.

– Без… меня?..

Мне не удается сдержать улыбку:

– Посмотрим…

Я просто вижу, как загораются улыбкой стальные глаза.

– Хорошо, спи…

Кажется, я готова принимать душ раз по десять в день, но мне это запретили делать. Все равно я быстро моюсь и выползаю из комнаты с мокрыми волосами.

Позвонили все подряд: Бритт, визжа от радости, что меня отпустили, бабушка, Фрида, мама, Тереза, даже моя подруга по несчастью Габи, передав привет от Тины, которая все еще не могла разговаривать. Я всем сообщила, что аудиенции пока не даю, пусть подождут. Сообщение встречено с пониманием.

Все-таки во всем есть своя прелесть (кроме той жути, которую я пережила), в болезни тоже. Можно встать в полдень, нахально изображать из себя немощь и ничего не делать, даже не учиться. Лукас уже сообщил, что, если я не успею до конца семестра, то мне позволено сдать все позже. Еще бы!

Но для себя я решила полениться только сегодня, нельзя заниматься сидя, но лежа-то можно, буду читать и печатать, как стопроцентная блондинка в законе – на диване, болтая согнутыми ножками в воздухе.

К вечеру я занималась политической историей именно так – на диване в гостиной. Когда в дверь позвонили, открывать вышел Лукас, вернулся чуть смущенным:

– Линн, у нас новый сосед… Он будет жить в третьей комнате…

Я икнула, потому что в комнату вошел Ларс, бросил сумку у входа и присел рядом с диваном на корточки:

– Если ты не против…

Стальные глаза смотрели не отрываясь. Я мысленно чертыхнулась. Присутствие Ларса в нашем доме означало, что никакие решения я сама принимать не буду, он снова начнет командовать и создавать кокон. Но и оттолкнуть тоже не могла, несмотря ни на что, я любила эти стальные глаза, я не могла без них жить, и бороться с таким безумием вовсе не хотелось.

– При одном условии.

– Согласен заранее.

– Даже нескольких.

– Согласен на любые.

– Ты не будешь ничего мне диктовать. В крайнем случае, предлагать, и то через раз.

Красивая бровь полезла вверх. О, как хорошо я знала это выражение лица!..

– Что, так доставал?

– Было такое. Я хочу самостоятельности.

– Договорились. – Его пальцы коснулись моих волос.

Я вдруг поняла, что если это будет продолжаться, то любые договоренности полетят к черту, я просто растаю в его руках, чего делать не должна. Почему – не знала, но знала, что не должна! Представляю, что сказала бы по этому поводу настоящая стерва: «Правильно, женщина должны быть непокобелима!» Именно так – непокобелима, а не непоколебима. Это выражение я однажды услышала от Бритт, почему-то оно запомнилось.

«Непокобелимая» Линн объявила:

– И второе: ты не будешь ко мне прикасаться!

В стальных глазах растерянность. Это так редко бывает… Ага-а… и мы что-то можем! Глупость? Наверное, но обратного пути нет, слово сказано, теперь оставалось держаться.

Ларс убрал руку:

– Хорошо, я ведь сказал, что согласен на любые условия.

– Помоги подняться, мне нельзя сидеть.

И тут же получила. Ларс подставил локоть, чтобы оперлась, в серых глазах чертики:

– Извини, иначе не могу, я не имею права тебя касаться.

Я рассмеялась:

– Молодец, соблюдаешь договоренности.

– Садистка!

В гостиную заглянул Лукас:

– Так ты не против?

Я демонстративно пожала плечами:

– Квартира не моя. А когда переедет Дорис?

– Сейчас.

Нашего полку прибыло…

Ларс отправился за остальными вещами, а еще помогать переезжать Дорис. А я в свою комнату.

Что-то заставило открыть электронную почту и даже корзину. 28 непрочитанных писем, из которых 22 за те двое суток между моей поездкой в Оксфорд и встречей с Маргит. Я поставила флажки, чтобы удалить, уже навела курсор и вдруг остановилась, стала открывать одно за другим.