Черный - Хансен Эва - Страница 63

– Воды.

– У вас есть.

– Еще нужно! Принеси воды, слышишь?!

Что-то было в моем голосе такое, что урод фыркнул:

– Щас…

– Побольше принеси!

– Ага, бассейн наполню.

Но принес почти ведро, причем из-под крана. Мы были несказанно рады, потому что эта вода не воняла невесть чем.

Мы вдоволь напились, даже умылись, зачерпнув по горсти. Много ли человеку для счастья нужно? Неполное ведро воды на четверых… Поистине, все познается в сравнении.

Я снова задолбила в дверь ногой. Девушки, не понимая, смотрели, как я отбиваю пятку.

– Чего тебе еще?! – Голос у парня злой, даже если бы я вдруг сообщила о чьей-то гибели, дверь не открыли.

– Хочу поблагодарить тебя за воду. И от девушек спасибо.

Вот так, вежливость никогда не помешает, даже в отношении этих моральных уродов. Впрочем, не уверена, что они не уроды и физические тоже, никогда не любила такие пропорции – бицепсы, словно баскетбольные мячи, а голова с кулак, причем детский.

– Чего?

– Спасибо, говорю, что воды принес.

– А-а…

С трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть:

– Ага! Соображай дальше.

Нет, все-таки человек, который занимается истязанием любых живых существ, особенно себе подобных, основательно теряет в интеллекте. Когда-то читала статью о каннибалах, у них действительно тяжелые взгляды, однажды посмотрит, всю оставшуюся жизнь будешь просыпаться в холодном поту. Вот и эти смотрят, словно прикидывая, как тебя помучить эффектней. Черт побери! У них мама в детстве была или они инкубаторские? Причем из инкубатора по выведению крокодилов, потому и инстинкты такие же – чисто хватательные и глотательные.

Вместе с Анной в нашей компании, нет, не в нашей, а в компании наших мучителей появился и Улоф.

Увидев меня, он обрадовался:

– А… рад видеть. Вот кого я помучаю!..

Его рука буквально сгребла меня за шею, я почувствовала, что еще чуть, и мои ноги оторвутся от пола, а дальше не будет никаких мучений, потому что хрустнут позвонки. Но на пол я, задыхаясь, рухнула все же живой, потому что Улофа остановил голос старшего, которого эти ублюдки звали Йораном. Тот приказывал меня не трогать, потому что мной займется сам Хозяин. Нечего сказать, веселенькая перспектива, если даже наши мучители смотрели на меня с сочувствием (они вообще на такое способны?).

В каморке вдруг появилась Маргит, кивнула мне:

– Пойдем поговорим…

Я заметила, как на глазах меняется Маргит, она словно оживала. Наркотики….

Разговаривать с женщиной под кайфом вовсе не хотелось, но и сидеть в крохотной каморке, где нечем дышать, уже невыносимо. Я поднялась и отправилась за Маргит.

Голые бетонные стены, запах плесени и старой кожи, духота… Может, я зря согласилась на эту прогулку?

Нас сопровождал очередной качок, но этот был жилистым с парой шрамов на лице, какие обычно получают от ударов кулаком, с носом, несколько съехавшим набок, и полным отсутствием эмоций на лице. От такого не убежишь и такого не разжалобишь.

Поднялись по лестнице и, к моему изумлению, через весьма неприметную дверь вышли в зал, где я когда-то училась у Хильды владеть плетью. Черт, оказывается, мы никуда не уезжали, находясь все это время в каком-то подвале еще ниже этого! Дверь была не та, через которую мы уходили, когда Маргит превратила меня в пленницу, но зал тот же.

Маргит плюхнулась на стул у стены, тот самый, на котором сидела Хильда, и похлопала по стулу рядом. Сопровождающий остался у двери, привалившись к стене. Мне стоило труда не смотреть на дверь с другой стороны, я же прекрасно помнила, что за ней коридор, раздевалка и выход на улицу! До свободы всего три двери и десяток шагов. Мелькнула сумасшедшая мысль, что Маргит решила помочь мне бежать!

Но надежда, конечно, оказалась только надеждой. У Маргит просто после дозы было хорошее настроение и, как водится, желание излить кому-то душу. Парень с побитым лицом для этого не подходил.

Заранее решив, что просто не буду слушать, что бы она ни несла, я устало опустилась на стул, вытянула ноги. Пусть говорит, я подремлю пока. Нет, я не устала, не от чего, кроме разве замкнутого душного пространства, вида крови, мучений и неизвестности в отношении самой себя.

– Придется переезжать, полиция и твой Ларс развили слишком бурную деятельность, опасно оставаться в Стокгольме.

Я невольно вскинула голову, услышав эти слова Маргит. Та рассмеялась:

– Ишь как ожила, услышав имя любовника! Да, Ларс развил бешеную деятельность, даже меня разыскал. Предложил практически любые деньги за твое освобождение. Жаль, что ты у нас не ради денег, могли бы неплохо заработать…

– А ради чего?

– О, детка, по твоему поводу есть особая программа. Хозяину не нужны деньги Ларса, хотя, думаю, можно будет согласиться на пару миллионов и продать ему твой изуродованный трупик. Но сначала Хозяин желает получить роскошное видео твоих мучений. Снафф-видео по полной программе, изнасилование – это глупо, будет куда шикарнее – несколько часов пыток, так, чтобы ты не сдохла сразу, а помучилась. А потом убийство на камеру и готовый фильм Ларсу за пару миллионов. Как тебе такое?

– Маргит, что я тебе лично сделала плохого? Почему ты с таким удовольствием говоришь о моих пытках?

– Ни-че-го! Просто люблю чужие мучения, особенно тех, кто незаслуженно обласкан красивыми мужчинами.

– Мы с Ларсом расстались, вернее, он меня бросил, если для тебя это важно, так что…

– Это я уже слышала в первый день, только вот незадача: он поставил на уши всю полицию Стокгольма и всех парней, того и гляди, кроме копов, начнут искать свои. И еще: он велел передать тебе, что любит.

– Ты видела Ларса?

– Нет, не видела, он звонил. Попыталась его убедить, что понятия не имею, с каким любовником и куда ты сбежала, но, кажется, он не поверил. Потому и говорю, что придется переезжать. Из-за одной серой курицы столько хлопот!..

У меня мелькнула мысль, что за самой Маргит следят, может, у этого Вангера хватило ума установить наблюдение? Хотя их расторопность и эффективность я уже знала. Говорить об этом Маргит, конечно, не стала. Кроме того, переезд – это всегда неплохо, потому что появлялась призрачная надежда хоть как-то подать знак о своем существовании.

– Почему ты откровенничаешь со мной? Почему вообще разговариваешь?

Может, она не такая плохая, как старается казаться? Может, удастся за что-то зацепиться и выбраться отсюда?

– А с кем еще? С этими идиотами и поговорить не о чем, они знают только одно: трах и пытки. А ты материал отработанный, то есть за тебя еще и не брались, но все уже знают, что ты умрешь под пытками, потому можно говорить откровенно.

– Обнадежила…

– Ты ни на что не рассчитывай, тебе хорошее не светит.

– Слушай, как ты попала к ним?

Она приняла или вколола дозу, сейчас в состоянии эйфории, мы вдвоем, можно попробовать подружиться с ней, хотя меня от такой подруги может незапланировано вывернуть. Но выбирать не приходилось.

– Расскажи о себе, ты ведь северянка?

– Какого черта?! – весело изумилась Маргит. – Надеешься завязать со мной дружбу?

– Нужна ты мне! – огрызнулась я вполне искренне. – Просто надо же о чем-то говорить, чтобы не думать о том, что ждет.

– Тогда рассказывай сама.

– Мне показалось, что ты хочешь поговорить, потому что тебе не с кем и словом обмолвиться. Ты ведь знала Ларса давным-давно?

– А ты была его рабыней?

– Просто девушкой, но ты права: именно была. Он меня бросил ради красотки-профессора в Оксфорде. Вот так. Поэтому о Ларсе говорить не хочется. Лучше расскажи ты.

– Он тебя разыскивает по всему Стокгольму, предложил любой выкуп. Не думаю, что так делают ради той, которую бросили.

– Совесть мучает, я ведь разыскивала тебя ради него.

– Да, Ларс у нас совестливый, этого не отнимешь.

Мы сидели, прислонясь к стенке и вытянув ноги, словно две приятельницы, отдыхающие после занятий фитнесом, например. Только чашек с травяным чаем в руках не хватало и полотенец на шее. Я уже поняла, что Маргит мне не поможет, плевать ей на меня, на Ларса и на всех, кто за пределами этого зала. Но лучше уж пусть рассказывает о себе, чем о том, что предстоит мне самой.