Философия панка: больше, чем шум - О' - Страница 16

Панк-движение изначально появилось в странах, исповедующих капиталистическую, псевдодемократическую идеологию. Вследствие этого, капитализм и его проблемы стали первой мишенью политизированных панков. Большое количество бездомных, классовое неравенство и эксплуатация на рабочем месте — вот лишь некоторые результаты системы, построенной на алчности. Несмотря на то что капиталистическая система предоставляет огромные блага многим членам общества, в то же время, она имеет прямое отношение к эксплуатации тех, кто не обладает этими благами. Старая идея о том, что честный, усердный труд приведет к богатству, в огромном числе случаев не получала подтверждения в жизни. Если бы это было так, то многие нынешние представители низшего класса, включая меня и мою семью, были бы сказочно богаты.

В капиталистическом обществе степень успеха измеряется количеством богатства и имущества. Следуя этой логике, средний класс материально «состоятелен», доволен своим статусом и страшится бедности настолько, чтобы быть настроенным против любого рода радикальных изменений. Даже бедные люди, которые должны понимать, и часто понимают свое настоящее положение, работают ради того, чтобы получить возможность пользоваться благами среднего класса. Тот факт, что люди предпочитают покупать стереосистемы и телевизоры вместо еды, доказывает их убежденность в том, что увеличение количества денег и вещей сделает их жизнь лучше.

Не вызывает сомнения, что определенные блага и деньги могут сделать жизнь легче, но суждение об успехе и неудаче в таких категориях имеет опасную подоплеку. «Капитализм опирается на некую теоретическую модель, предполагающую, что все стремятся увеличить свой индивидуальный доход. В своем большинстве люди вписались в эту модель, превращая все вокруг себя в товары, которые могут быть проданы и куплены»101. Это наиболее очевидно проявляется в опасностях, угрожающих сегодня окружающей среде. Когда экономисты подсчитывают стоимость природных ресурсов, без учета вреда, который наносится окружающей среде, они гарантируют экологическую катастрофу для будущих поколений людей и нынешних поколений растений и животных. В более экстремальном случае «это убеждение достигает своего пика во время войны, когда люди и сражения становятся товаром; убийство теряет свое значение»102. Это очень важный вопрос, и война в Персидском заливе на Ближнем Востоке может служить тому ярким примером.

Много говорилось и говорится о том, что капитализм — это людоедская система. Данное положение обычно используется, когда речь идет об эксплуатации людей корпоративными собственниками и управляющими из жажды наживы. Капитализм, похоже, основывается на нищете и жалком существовании отдельных групп людей. Во время войны в Персидском заливе солдаты обеих сторон использовались как инструмент, не только предотвращающий потерю прибылей, но, наоборот, способный увеличить доходы. «Определенные факты, сопутствующие войне, бесспорны: сотни тысяч невинных людей лишаются жизни, целое государство оказалось практически разрушено. В капиталистической Америке война приняла немного другое направление: на ней можно было заработать много денег»103. Не углубляясь в очевидные причины того, почему эта война была неправильной и несправедливой (если война вообще может быть справедливой), мы можем посмотреть на некоторые из ее экономических последствий. Футболки «Буря в пустыне», видеокассеты, экстренные репортажи по телевизору, наклейки на машины превращали расистские лозунги и многочисленные смерти в привлекательный товар. Нефтяные компании были, возможно, главными «победителями» по части прибыли, и популярный антивоенный лозунг «нет крови ради нефти» следовало бы заменить на более подходящий «нет крови ради денег».

Общая сумма, в которую война обошлась Соединенным Штатам, составила 60 миллиардов долларов (в эти расчеты не включаются потери союзных войск, какими большими они бы ни были и, естественно, потерь Ирака). Если считать эту цифру точной, что само по себе является нравственным преступлением, то прибыли, которые Америка получила от этой войны, становятся очевидными. «Притом, что финансовая помощь стран-союзников составила 57 миллиардов, а также 18 миллиардов были перечислены Саудовской Аравией и Кувейтом за новое вооружение, эта война окажется довольно прибыльным делом для американского правительства»104. Помимо этого, крупные строительные компании получат прибыль от восстановления разрушенного Ирака. Чем больше будет ущерб, тем больше придется восстанавливать и тем больше будет эта прибыль.

На первый взгляд, получать прибыль от войны дико и противоестественно, но, тем не менее, это происходит. Неужели вы считаете невозможной такую ситуацию, когда кому-то необходима война, чтобы простимулировать экономический рост и увеличить прибыли, снизить уровень безработицы и создать в обществе патриотические настроения — и все это под прикрытием провозглашенной военной цели? «Некоторые могут создавать изощренные теории заговора, чтобы объяснять подобные явления, но, по нашему мнению, такие теории не нужны. Правда лежит на поверхности: получать прибыль от войны — пример рационального поведения в капиталистической системе, превращающей все вокруг в товар, ценность которого определяет „свободный рынок“»105. Исходя из всего вышесказанного, анархисты не могут принять капитализм, поскольку его основой является обезличивание и эксплуатация людей (а также животных и окружающей среды) ради денег. Существуют и другие причины, по которым капитализм и псевдо-демократическое общество неприемлемы для анархистов. Некоторые из них будут рассмотрены ниже.

Панки-анархисты придерживаются убеждений, некоторые из которых перекликаются с идеями радикальных, либеральных или крайне левых течений демократического спектра. Защита прав женщин и сексуальных меньшинств, равенство рас, являются необъемлемой частью политических платформ, как либералов, так и анархистов. Однако эти сходства не мешают анархистам критиковать левых не меньше (а иногда и больше), чем правых. «Странно, что анархисты могут вступать в коалицию и работать вместе с левыми группами, на самом деле, анархизм находится в такой же оппозиции левым у6еждениями, как и правым»106. Война в Персидском заливе может служить иллюстрацией отличий в позициях левых и анархистов.

Акции протеста и попытки сопротивления левых показали их нежелание «занять принципиальную позицию во имя радикального эгалитаризма»107. В общем, отличия анархистов от левых заключаются в том, что последние, по их мнению, боятся сделать что-либо, «что может означать прямую конфронтация с государством»108. Я лично посещал большую из двух антивоенных акций протеста, которые состоялись в Вашингтоне, и могу согласиться с вышеприведенным утверждением. Акция была организована несколькими либеральными группами, целью которых было заявить о себе и продать свою атрибутику. «Лидеры движений призвали участников демонстраций выстроиться в колонну за людьми, несшими лозунги, что фактически означало потрясание цепями „цивилизованных людей“ вместо попытки их разбить. Демонстрантам было сказано не выходить на проезжую часть и „вести себя прилично“ перед камерами. Спонтанный, творческий протест всячески подавлялся. Для усмирения всех несогласных существовали так называемые „peace monitors“ — люди, отвечающие за порядок»109.

Главной целью создания коалиции является протест с более широкой базой, обращающийся к большому числу взаимосвязанных проблем. В этом же случае, коалиция привела к размыванию изначальной идеи протеста. Чтобы не обидеть какую-нибудь из присутствовавших групп (за исключением группы коммунистов, отвратительной в своей смехотворной поддержке Ирака), главным лозунгом протестного движения стали слова «Сейчас же верните войска домой!» Поскольку это не выражало обесценивания человеческой жизни, многие панки пошли дальше, выдвинув более острый лозунг «На хуй войска!». Как поддержка солдат в разрушениях и убийствах, так и требование вернуть их домой, чтобы не подвергать их опасности (как если бы солдаты противной стороны были менее ценными), оба эти требования основаны на очень ограниченном и ошибочном восприятии ситуации. «Протестующие сводили войну к единственному, легко усваиваемому пункту: войска — это хорошо, война — нет. Таким образом, движение за мир некритически относилось к патриотической лжи мейнстрима, выражая свою оппозицию в духе альтернативного национального интереса: „Мир — это патриотично!“ Каждому, кто на самом деле заинтересован в мире, следует отрицать патриотизм и понимать, что эта страна основана на угнетении и эксплуатации»110. Сейчас должно быть очевидно, что панки совсем не патриоты. «Для меня быть патриотом и при этом противостоять большинству — это лицемерие. Я считаю невозможным поддерживать достоинства этой страны, не поддерживая одновременно ее недостатки. Каждый раз, когда тема смертей, пыток или пренебрежения к другим становится реальностью из-за этой страны, тогда в моих глазах, разуме и сердце, плохие черты безусловно перевешивают хорошие»111.